Имелись, правда, и другие объяснения. Псевдоним этот заимствован из древнеиндийской литературы, где «маруты» — некие существа, обладающие способностью зачаровывать. Маруты сражаются с демонами, но их происхождение для всех тайна.
Со временем в руках Рекнагеля оказалось столько фактов, скопилось столько документов, подтверждающих тождество Рет Марута и Б. Травена, что сомнений больше не оставалось. Наконец он сличил и опубликовал фотографии Рет Марута и Б. Горсвана. И мы можем убедиться, что перед нами снимки одного и того же человека, называвшего себя разными именами: писателя Б. Травена, его «уполномоченного» Торсвана — Хола Кровса и исчезнувшего публициста Рет Марута.
В 1966 году прозвучал наконец голос самого писателя, выразившего признательность стране, давшей ему в свое время приют.
В мексиканском журнале «Сьемпре» появилось первое и, как он сказал, последнее интервью Травена. Корреспондент этого журнала встретился с писателем в его домашней библиотеке в городе Мехико.
Как он относится к тем небылицам, которые писали о нем?
«Все это дело журналистов!» — заявил 76-летний писатель. Он подчеркнул, что с любовью и уважением относится к Мексике, стране, гражданином которой стал, любит ее народ и чувствует себя мексиканцем.
«Доволен ли я своей работой? Нет, недоволен. Я хотел бы сделать больше, вечно жить и писать. Вы спрашиваете, почему некоторые из моих книг не опубликованы в США? Вполне возможно, потому, что я все вижу только с мексиканской колокольни. В отличие от американских литераторов, у которых злодей обычно мексиканец, в моем романе «Белая роза» им является янки. Многое, что пишется в США о Мексике, неправда».
На вопрос, жил ли он в Германии, Травен ответил утвердительно и добавил, что родители его были выходцами из Скандинавии.
Корреспондент «Сьемпре» сфотографировал Травена. Однако по его просьбе снимки не были напечатаны. Писатель согласился, чтобы вместо них был воспроизведен его скульптурный портрет работы Федерико Канесси, друга писателя.
Завеса тайны над именем Травена окончательно поднялась.
Вскоре, однако, из Мексики пришла весть: Травен скончался. На похоронах присутствовали многие выдающиеся представители творческой интеллигенции, в том числе художник-коммунист Давид Сикейрос. По завещанию писателя, тело его было сожжено, а пепел рассеян с самолета над тропическим лесом в штате Чиапас, над местами, где он прожил много лет.
В мексиканской прессе появились статьи о Травене его близких друзей. Наконец, в печати выступила вдова Травена Роса Элен Лухан. Она рассказала, что подлинное имя писателя — Травен-Торсван-Кровс, родился он в 1890 г. в Чикаго, в семье выходцев из Скандинавии. Отца его звали Бартон Торсван, мать — Дороти Крове. Травен рано остался сиротой. С юных лет бродяжничал, был грузчиком, юнгой, кочегаром на судах, курсировавших между США и Европой. Во время первой мировой войны оказался в Германии. Здесь впервые проявился его талант публициста. Под псевдонимом Рет Марут он выступал в печати, издавал журнал «Цигельбреннер».
«Всю свою жизнь, — заявила жена писателя, — он был революционером и антифашистом. Он всегда боролся против несправедливости, за переустройство мира».
Роса Элен Лухан привела много фактов из жизни Травена и его деятельности, заявила о том, что писатель горячо приветствовал Великую Октябрьскую социалистическую революцию, что он примыкал в Германии к «Союзу Спартака», с восторгом встретил создание Баварской советской республики и принимал участие в работе революционных комитетов. После падения республики Травен бежал из Германии. Вскоре он появился под именем Торсвана в городе Тампико, на восточном побережье Мексики.
В этой стране, ставшей его второй родиной, Травен затерялся в девственных лесах Чиапас, жил среди индейцев, был сборщиком хлопка и золотоискателем, погонщиком скота в горах Сьерра-Мадре, работал на нефтепромыслах и лесоразработках. И всюду он изучал народ, его историю, наблюдал жизнь, о которой потом рассказывал в своих книгах. В столице Мексики он жил под фамилией Торсван, числился фотографом, изучал археологию в Мексиканском университете. Он увлекался древней цивилизацией майя.
На деньги, полученные за издание своих книг, совершил несколько путешествий в джунгли Юкатана и Чиапаса, столь же увлекательных, сколь и опасных. Собранные здесь материалы и легли в основу его романов.
С тех пор до конца своих дней писатель работал над историей доиспанской цивилизации в Мексике.
Таков путь Травена-Торсвана. Чтобы восстановить его, пришлось совершить путешествие не только по архивам и бесчисленным изданиям, но и по разным городам, встречаться с теми, кто знал и помнил Травена — Рет Марута. И наконец, как завершение этого своеобразного путешествия, Рекнагель оказался в доме своего героя в Мехико, увы, уже после его смерти. Рекнагель перешагнул порог жилища, где жил писатель, увидел его кабинет, старый «Ремингтон», верой и правдой много лет служивший хозяину. Довелось ему заглянуть и в архив Травена.
Сегодня дом этот открыт для посетителей.
«Я наблюдал буквально паломничество многих читателей, — говорит Рекнагель и показывает мне вещи, принадлежавшие писателю (дар его вдовы) — пепельницу и старинную шкатулку. — Когда я был в Мексике и гостил у вдовы писателя, мне показали его дневники. Одна запись, сделанная в сентябре 1924 г. и связанная с романом «Сборщики хлопка», привлекла мое особое внимание. В ней говорилось, что рукопись этого романа (сто пять страниц) была послана двенадцати немецким газетам. И только одна газета — «Форвертс» издательства «Киппенхойер» в Потсдаме — опубликовала ее. Возвратившись в ГДР, я разыскал бывшего владельца этого издательства в Веймаре. От него я получил машинописный оригинал рукописи Травена. Рукой автора на ней сделаны многочисленные пометки наборщикам».
В кабинете Рекнагеля на стене висят самодельные карты. На них изображены маршруты странствий Травена по Германии и Мексике. Здесь же целая полка с книгами о писателе, изданными в разных странах.
«С каждым годом все больше появляется исследований о творчестве и жизни Травена, — говорит Рекнагель и достает с полки книги, вышедшие в ГДР, ФРГ, США, Англии. Издаются его романы и рассказы и в Советском Союзе. — А вот это, — продолжает хозяин, — напечатанный с моим предисловием сборник рассказов, публиковавшихся 60 лет назад в «Цигельбреннере»».
«Ранние рассказы» Б. Травена — Рет Марута — это тоже своего рода открытие. Подобное издание выходит впервые, и заслуга в этом, несомненно, доктора Рекнагеля.
Помимо романов Бруно Травену принадлежит немалое число рассказов. Один из них — «Танцы индейцев в джунглях» — публикуется ниже.
Бруно Травен
ТАНЦЫ ИНДЕЙЦЕВ ВДЖУНГЛЯХ
Рассказ
Перевод с немецкого Льва Миримова
Рис. И. Шаховского
Несколько месяцев жил я в джунглях в простой хижине в трех часах верховой езды от ближайшего поселка, где обитали белые, а вокруг меня жили только индейцы, причем хижина даже самого близкого из моих соседей находилась в получасе езды.
Как-то в очень жаркий ноябрьский день после полудня я сидел полуголый возле хижины и читал. Подъехал сосед-индеец, спешился и подсел ко мне. Мы поболтали с ним о том о сем. Индеец посетовал, а я подтвердил, что работать приходится чрезвычайно много, а денег за это получаешь сущую безделицу. Затем мой краснокожий сосед перешел к сути своего посещения.
— Сеньор, — сказал он, ухмыляясь, — нынче вечером мы танцуем, у нас есть музыка, муй бонита, и я буду играть на гитаре, я учился этому пять дней. Мы будем развлекаться, — продолжил он, — а вы здесь так одиноки и очень печальны, сеньор.
Печальным я не был, напротив, чувствовал себя совершенно счастливым. Подумать только: не слышать грохота трамваев, шума автомашин, телефонных звонков. Но если в хижине нет индианки-стряпухи, то, по представлениям индейцев, хозяин хижины, безусловно, несчастен. Может, это и так. Но я не имел тех восьми песо, которые следовало бы ежемесячно выплачивать стряпухе.
— Вот поэтому я и хочу пригласить вас, сеньор, приходите на наши танцы, ночью поедите у меня.
— А красивые девушки на танцах будут? — спросил я.
— Черт возьми, сеньор, самые красивые из тех, кто живет в этой округе!
Сразу же с заходом солнца я отправился в путь. Если не хочешь продираться сквозь заросли непроглядной ночью, следует торопиться. Стоит солнцу исчезнуть за горизонтом, и оглянуться не успеешь, как наступит ночь, просто диву даешься, как быстро здесь темнеет.
Хижина соседа стояла на той же гряде холмов, что и мое пристанище, но в еще более густой чащобе. Почему он забрался так глубоко в джунгли, я говорить не буду, это совсем другая тема.
Место было идиллическое. С десяток гигантских эбеновых деревьев стояли то тут, то там на прогалине, с которой открывался вид на бескрайние джунгли. Безразличными, ничем не интересующимися стволами эти чудесные деревья не были. Седобородые (длинные серые космы мха свисали с их ветвей), они очень походили на древних, но общительных стариков, с удовольствием и нетерпением ожидающих начата танцев.
На поляне уже были два индейца с женами. После обмена чрезвычайно учтивыми приветствиями меня пригласили в хижину поесть. Подали черные бобы, тортиллы и кофе.
Стали прибывать другие гости — все индейцы; я был единственным белым; пригласили меня, видимо, лишь потому, что жил я в этом районе джунглей. Индейцы приезжали верхом на лошадях, мулах и ослах. Многие верховые животные были не оседланы. На ином животном сидели муж с женой и двумя детьми, да жена еще держала на руках грудного ребенка. В лыковых коробах были тортиллы, ведь танцевать будут до восхода солнца.