ороде каждый шаг открывает новые картины, вид новых улиц и храмов, общественных и городских сооружений. Путнику они открываются то одной, то другой стороной. Меняется ландшафт в самом городе, но меняются и дали, открывающиеся с его улиц. Город становится необычайно емким — емким эмоционально, психологически становится необычайно многообразным, многокрасочным, многокартинным. И начинается диалог между человеком и городом, и диалог этот, надо заметить, необходим обеим сторонам. Он нужен человеку — сейчас, когда мы отчетливо поняли, столкнулись с психологическим однообразием многих микрорайонов современной застройки. Но диалог этот нужен и самому городу — ведь только так город может рассказать человеку о себе, о своих зданиях, о замыслах, воплощенных в его планировке. Наконец, именно так — рассказывая о себе, показывая здания, возведенные отдаленными и близкими предками, — город мог внушить человеку уважение к этим предкам, к их деятельности, а значит, и к самому себе, к своему облику, в котором соединялись разные эпохи.
И еще. Никогда приезжавшая из села в старый город неграмотная женщина не могла заблудиться в городе, никогда почтальон не мог принести письмо в другой дом, а только туда, куда оно послано, хотя адреса на конверте, в нашем понимании, не было. Почему? «Работала» великолепно продуманная система ориентиров и доминант. Застройка была разнородной, запоминающейся, имела лицо и характер. Сейчас, бывает, нет ни того ни другого. Вторая среда, созданная руками человека, заглушила первую — природу. Ее как бы и не стало в городе вовсе. Мы не всегда понимаем ритм ее холмов, оврагов, долин, излучин рек. Очевидно, только, когда мы вновь «повернемся» к ней, мы сможем обрести города, не чуждые нам, а милые сердцу.
Наконец, в городе свободной планировки многие санитарно-гигиенические проблемы решались удачно. Там не возникало скученной застройки, жилые дома были отделены от проезжей части, оставались свободные участки для расширения города.
Нам есть чему поучиться у предков — эта мысль не оставляет при знакомстве с работами Алферовой. Конечно, — и это нужно подчеркнуть с самого начала — градостроительные проблемы в наше время имеют принципиально иной характер, чем в пору средневековья, и пути решения наших проблем иные, и все же…
Внимание к рельефу местности — ведь оно дает прекрасные результаты и в наши дни. Например, при создании жилого района Лаздинай (создатели его удостоены Ленинской премии в 1974 г.) в Вильнюсе жилые дома были поставлены проектировщиками на одном уровне, а транспортные магистрали, опоясывающие этот район, опущены на уровень ниже, чтобы шум от автомобилей меньше беспокоил горожан.
Опыт планирования средневекового Ельца, да и Тюмени, где работал все тот же И. Н. Мясной, поучителен и ныне. А информационная емкость городского ландшафта? А соразмерность застройки самому человеку — если и не всей застройки (от высотных домов сейчас отказаться невозможно), то хотя бы каких-либо ее элементов?
Еще одно весьма поучительное наблюдение — использование свободной планировки, отказ от сооружения зданий по красной линии и образования улицы-коридора. Даже и в наше время, когда большая плотность застройки диктуется жизненной необходимостью, вполне реально так спланировать микрорайон или другой какой-то градостроительный участок, чтобы дома стояли кучно, группами, но зато рядом с ними, вокруг них освободилась площадь, которую можно было бы использовать и для скверов и садов, и для спортивных или детских площадок, да помимо всего прочего и просто — для зелени лужаек, которых так не хватает человеку среди камня, асфальта и бетона…
Память жилого, обжитого пространства, память города — как она продолжается в новой, современной застройке? Как продолжаются в ней мысль, полет фантазии тех, кто основывал эти города, градостроителей минувших эпох? Нередко, к сожалению, вовсе не прослеживаются знаки былого, оставленные нам предками, а в результате новая застройка как бы отвергает все прежнее.
А какая это благодарная задача — попытаться понять движение мысли старых градостроителей, их замыслы, смысл их реальных свершений! Понять — и продолжить, продолжить, используя неисчислимые современные технические возможности, и развивать так, чтобы новые районы были и живописны, и неповторимы по своему облику, и создавали бы комфортные условия жизни, лучше вписывались в окружающую среду. Порой этого не происходит по многим причинам. Одна из них — мы не умеем еще читать знаки минувшего, записанные в планировке наших, идущих из прошлого, городов, не понимаем языка, на котором говорят с нами древние градостроители. А потому бесценный опыт предков еще во многом скрыт от нас.
Исследования Г. В. Алферовой привлекают внимание к этой стороне градостроительного дела, показывают великолепно отработанную веками градостроительную традицию, позволявшую создавать в средневековых городах гармоничную среду обитания человека, открывают перед нашим воображением яркую и полную смысла картину. И оживают наши предки, в черед известных имен входят городовых дел мастер Илья Катеринин, дьяк И. Г. Выродков, бывший заметной фигурой среди строителей Свияжска, крупные градостроители конца XVII в. Иван Биркин и Михаил Спешнев, — возводившие Козлов (ныне Мичуринск). И давно, казалось бы, минувшее становится по-настоящему современным, волнующим, поучительным.
Михаил Агбунов
В ПОИСКАХ БАШНИАНТИЧНЫХ ВРЕМЕН
Худ. Б. Сопин
Всякому, кто интересуется античной историей и географией, конечно, известно имя Страбона. Ведь без этого выдающегося географа немыслимо представить себе историю географической науки: Он не открывал новых земель, неизвестных стран, не создавал своих теорий, да и не стремился к этому. Зато он умел терпеливо и скрупулезно собирать факты, предположения, догадки, анализировать их, приводить в стройную систему. Этому занятию Страбон посвятил всю свою жизнь. Он много путешествовал и всегда вел путевые записи, всесторонне изучал труды своих предшественников и на склоне лет создал фундаментальный труд в 17 книгах под кратким названием «География». Так в начале нашей эры родилась энциклопедия, в которой было собрано все, что знали древние об обитаемом мире. Судьба оказалась милостивой к творению Страбона и сохранила его для потомков. Сегодня «География» — ценнейший источник различных сведении для историков, географов, этнографов. Ведь это одно из немногих античных произведении, дошедших до наших дней.
Несколько разделов «Географии» посвящено Черноморскому побережью нашей страны. Сам Страбон никогда здесь не был, но о далеких берегах Понта Эвксинского много писали его предшественники: Эфор, Деметрий, Артемид ор. На основании собранных ими сведений Страбон составил общее описание Северного Причерноморья. Он перечислил крупные реки, рассказал о расположенных здесь древнегреческих городах, коснулся некоторых исторических событий. Современникам Страбона, наверное, хорошо было известно, о чем идет речь. Но теперь, через две тысячи лет, некоторые указания географа не совсем понятны. При их толковании возникают споры и даже оживленные дискуссии, продолжавшиеся порой столетия. Именно так случилось с башней Неоптолема. Страбон так говорит о ней: «При устье Тиры (Днестра. — М. А.) находится башня, называемая Неоптолемовой, и деревня, известная под названием Гермонактовой. Бели подняться по реке на сто сорок стадий, то на обеих сторонах встретятся города: один Никония, а другой, слева, — Офиусса». Эти города некогда процветали, их развалины сейчас исследуют, ученые. Но вот что это за башня Неоптолема? Где, когда, кем и для чего была сооружена? В честь кого названа? Обо всем этом Страбон умолчал, видимо, считал слишком хорошо известным. Эта башня упоминается также в перипле (руководстве для плавания типа современных лоций) анонимного автора, который поместил ее не в устье Тиры, а в 120 стадиях (18–19 км) западнее. Где же истина?
Днестр при впадении в море образует, как известно, обширный лиман длиной более 40 км. А Страбон говорит только о реке и совсем не упоминает о лимане. Поэтому остается непонятным, какую же местность он подразумевал под «устьем Тиры» — устье Днестра или устье Днестровского лимана?
Более четырехсот лет ученые спорили о том, где же находилась башня Неоптолема. Ее искали во многих местах Нижнего Поднестровья, но так и не нашли.
Одним из первых ее поисками занялся Мартин Броневский, широко образованный дипломат при дворе польского короля Стефана Батория. В 1578 году Броневский был послан к крымскому хану Мухаммед-Гирею с дипломатической миссией. А путь в Крым лежал через Нижнее Поднестровье. И тут-то Мартину представилась возможность осуществить свою давнюю мечту: попытаться отыскать упомянутые Страбоном башню, Гермонактову деревню, города Никонию и Офиуссу. Исследовав лиман и низовья реки, польский дипломат пришел к выводу, что Страбон под «устьем Тиры» имел в виду устье реки, а не лимана. Следовательно, башня Неоптолема находилась на правом берегу реки. Воодушевленный этой мыслью, дипломат энергично принялся за поиски. Метр за метром осматривал он пустынный, заросший степными травами берег. На одной из возвышенностей, там, где сейчас раскинулось молдавское село Паланка, были обнаружены развалины каменных строений. Броневский принял их за остатки башни Неоптолема.
Эта точка зрения считалась правильной довольно долго. Но в середине XIX в. неожиданно выяснилось, что найденные Броневским развалины относятся к татарскому укреплению и не имеют никакого отношения к древнегреческой башне.
Некоторые исследователи пришли к выводу, что Страбон неверно указал местоположение башни. Искать ее надо в том месте, о котором говорил анонимный автор: в 120 стадиях западнее устья Тиры. Известный немецкий историк и географ Карл Мюллер говорил, что башня находилась там, где возник современный город Белгород-Днестровский. Однако эта гипотеза не подтвердилась.
Итак, следов башни Неоптолема не оказалось ни в устье Днестра (по Страбону), ни в 120 стадиях западнее (по анонимному автору). Один из исследователей, Конрад Маннерт, доказывал, что античные мореплаватели считали лиман частью реки и под устьем Тиры подразумевали не речное, а лиманное устье. Поиски начались у берега моря. Но опять из-за противоречивых указаний древних авторов было неясно, в каком же месте искать башню: непосредственно возле устья лимана (по Страбону) или в 18–19 км западнее (по анонимному автору). И опять ба