Рассказать ли о просидевшем двадцать три года в фашистских тюрьмах Жозе Магро? Или о проплававшем всю свою жизнь негре Себастьяне из Алфамы, который был судовым поваром и с гордостью рассказывал мне о том, как побывал в Одессе еще до второй мировой войны? О талантливейшем газетчике Марио Каштриме или об искуснейшем реставраторе средневековых музыкальных инструментов Педро Кабрале?
В этом пестром калейдоскопе встреч мелькают весьма необычные, можно даже сказать, экзотические фигуры вроде самого старого лиссабонского водителя такси Жеронимо Соареша, неторопливого, подтянутого, даже элегантного старика.
Не знаю, жив ли он еще. В 1978 году ему было восемьдесят два. Он любил вспоминать, как и все пожилые люди, добрые старые времена, когда такси было роскошью, а не средством передвижения. Когда можно было проехать весь город из конца в конец, не найдя клиента, и когда пятьдесят эскудо — сейчас это стоимость дешевого билета в кино — считалось хорошей выручкой за целую смену. Проработав почти полвека (и без единой аварии!), Жеронимо Соареш лишь в начале 70-х годов смог обзавестись собственной машиной. И жалко стало уходить на пенсию, когда «работаешь, наконец-то на себя, а не на хозяина».
Жил он с ровесницей-женой в типичной для Алфамы двухкомнатной квартирке, где половину спальни занимает кровать, а в так называемом «зале» почти вся полезная площадь достается телевизору. «Тесно? Да, но зато я плачу за эту квартиру всего двести эскудо в месяц! Что такое двести эскудо? Это стоимость бифштекса в ресторане. Почему я плачу так дешево? Потому что квартирка снята тридцать лет назад, а тогда двести эскудо были совсем иными».
Еще один обитатель Алфамы — Арнальдо Феррейра. Фигура почти уже невероятная в современном Лиссабоне. Может быть, потому, что каждый вечер в строгом черном костюме спускается он по узким улицам Алфамы к площади Россио и авениде Либердаде, где дольше всего теплится не слишком бурная ночная жизнь Лиссабона: бары, театры, кафе. Молчаливо бродит он по тротуарам в своей черной шляпе с перчатками в руке, словно персонаж приключенческого романа. Вглядывается в этот зыбкий, освещаемый неоновыми сполохами мир. Останавливается, выпивает чашку кофе и идет дальше, равнодушный к любопытствующим взглядам туристов и к знакам женского внимания.
Этот черный костюм и этот традиционный ночной маршрут породили легенду о трагической смерти жены Арнальдо: траурный черный костюм хранит он якобы много лет и намерен хранить всю жизнь…
Но владелец костюма энергично опровергает эти слухи, когда его пытаются вызвать на откровенность. Арнальдо — художник. Он пишет только Лиссабон. Старинные кварталы, древние монументы, величественные храмы и узкие улочки Алфамы. Он работает весь день, а ночная прогулка перед сном — всего лишь эликсир бодрости, необходимое общение с городом, психологическая и эмоциональная разрядка. «Почему черный костюм?.. Просто люблю так одеваться. Подтянутые, торжественно одетые люди на улицах придают городу нарядный облик. К сожалению, сейчас люди этого не понимают, особенно молодежь…»
Вряд ли может следовать этому совету другой лиссабонец, который тоже достоин занять место в «групповом портрете» жителей города. Его зовут Зеленая Рубаха. Пожилой, коротко остриженный человек с усталыми, но добрыми глазами каждое утро приходит к зданию городского суда с пишущей машинкой. Он устраивается прямо на тротуаре, ставит машинку на подставку, садится на раскладной стульчик… и … желающие могут воспользоваться услугами самой миниатюрной, самой простой и, что самое главное, дешевой адвокатской конторы: Зеленая Рубаха отстучит на машинке без опечаток и ошибок прошение, заявление, жалобу или письмо, заполнит анкету, поможет написать автобиографию. Гонорар — по соглашению. Это может быть и бутерброд, и кружка пива в соседнем баре, и пара яиц, которые смущенно вытащит из корзинки крестьянка, пришедшая в город в наивных поисках правды, которую не может найти у себя в деревне.
Мне кажется, что едва ли не самой типической, почти символизирующей все особенности и противоречия современной лиссабонской жизни стала странная фигура человека, которого я увидел однажды в Алфаме.
Услышав этот яростный крик из окна проезжавшей машины, я поразился. Португальцы вообще, а лиссабонцы в особенности — люди весьма деликатные и уравновешенные. Что-то из ряда вон выходящее должно случиться, чтобы лиссабонец рявкнул нечто подобное. Машина уже укатила, прошелестев шинами по обкатанной до блеска булыжной мостовой улицы Эсколас-Жерайс. Я оглянулся и увидел, что брошенные из окна машины слова адресованы пожилому человеку, сидевшему на табуретке у входа в полутемный бар. В руках у него была, как мне показалось с первого взгляда, ракетка для игры в настольный теннис. Человек этот не был лодырем и ни в коей мере не заслужил оскорбительного окрика. Он выполнял работу нужную и важную: регулировал уличное движение в паутине переулков на пересечении улиц Эсколас-Жерайс и Сан-Висенте. На самом краю Алфамы, близ площади Граса, есть участок, где оказалось невозможным проложить две трамвайные линии, и поэтому маленькие одновагонные трамваи вынуждены несколько сот метров проходить по одной колее в обоих направлениях. Чтобы избежать столкновений, городская трамвайная компания решила поставить у концов этого опасного участка двух служащих с указателями в руках. Указатель простой: размером и формой напоминает ракетку для пинг-понга. Одна сторона ракетки выкрашена в красный цвет, другая — в зеленый. Въезжающий на улицу Эсколас-Жерайс вагоновожатый или водитель машины — для них сигналы регулировщика тоже обязательны — ищет взглядом в привычном месте человека с «ракеткой». Если она обращена к едущему зеленой стороной — можно ехать. Если красной — надо ждать, пока не пройдет уже вступивший с другого конца на одноколейный участок встречный вагон или автомобильный поток. И каждый третий или пятый из водителей, спешащих по своим делам и натыкающихся на красную «ракетку», обязательно крикнет что-нибудь вроде: «Шел бы ты работать, лодырь!» Нетерпеливых шоферов раздражает этот медлительный невозмутимый человек с красно-зеленым указателем. Водители, как правило, не знают, что на эту работу руководство городской трамвайной компании направляет вчерашних вагоновожатых, потерявших здоровье, но еще не дослуживших до пенсии. И сидит, прислонившись к стене дома, на маленькой табуретке или на пустом ящике из-под бананов пятидесятилетний больной человек, сидит под палящим солнцем или проливным дождем и слышим то и дело оскорбительные выкрики.
Слышит это и пятидесятидвухлетний Антонио Матос, который тридцать лет проработал вагоновожатым и перенес инфаркт. Теперь он на посту в этом «проливе Граса» с красно-зеленой «ракеткой» в руках. Сидит и опасается, как бы вдобавок к заболеванию сердца не получить нервное расстройство: уж очень обидно выслушивать насмешки и угрозы. Но когда его спрашивают об этом, он только улыбается. Антонио — философ, он рассуждает: «Люди бывают разные, вон, посмотрите на свою руку: пять пальцев и нет среди них двух одинаковых! Так и среди людей: бывают сердитые, бывают добрые, не бывает только двух одинаковых».
А его сменщик Жулио Пирес Фраде, тот как раз попал сюда по причине нервного заболевания, но и он уверяет, что насмешки водителей — не самое страшное в жизни. Гораздо труднее переносить дожди и холодный ночной ветер с реки.
Несколько лет назад какой-то предприимчивый инженер из муниципалитета, посмотрев американский фильм, повествующий об электронно-вычислительных машинах, поставленных на службу регулирования уличного движения, решил привить черенок технического прогресса и в Эсколас-Жерайс: распорядился повесить в обоих концах узкого участка два синхронизированных светофора. На одном загорается красный свет, на другом в ту же секунду зеленый. Скажем, трамвай или машина движутся снизу вверх, от порта к площади Граса. Сколько нужно времени, чтобы не спеша преодолеть узкий участок? Минуты полторы. Прекрасно! Пускай светофоры работают две минуты для движения снизу вверх, а потом переключаются для пропуска встречного потока.
…Но инженер не учел, что жизнь не укладывается в прокрустово ложе технических схем, что стоит только такси задержаться на несколько секунд в узком участке у подъезда, чтобы высадить старушку с баулами и сумками, как оно выбьется из размеренного светофорного ритма и закупорит проход для ринувшегося на зеленый свет автомобильно-трамвайного потока. Идею инженера пришлось похоронить, и, как писала лиссабонская газета «Сете», в современную эпоху, когда русские бесстрашно штурмуют космос, в Лиссабоне все еще приходится прибегать к услугам единственного в мире человека-семафора.
Что ж, можно добавить лишь, что это не единственный парадокс португальской столицы. О некоторых из них было рассказано в этом очерке.
Но как бы там ни было, космическая эра уже наступила, и несет она великие перемены.
Вячеслав Пальман
РИЖСКАЯ СОСНА
Очерк
Худ. Б. Мокин