Первые рассказы. Анна Константиновна — жена Арсеньева и «дядя Шура» — его младший брат Александр поведали о первых литературных опытах будущего путешественника. Впечатлительный Володя свои думы и впечатления часто доверял бумаге. Так появился его первый рассказ «Живой в саркофаге» — об ученом, проникшем в запретную пирамиду. По совету отца Володя завел блокнот, куда записывал свои мысли, планы, отдельные удачные выражения, идеи. В этом блокноте были и рисунки: Володя недурно рисовал. Заметим, что полевые дневники Арсеньева изобилуют отличными цветными зарисовками. Тогда же Володя стал по-детски наивно копить деньги на кругосветное путешествие. Ему самому это совершить не удалось. Зато старший брат Анатолий, ставший капитаном дальнего плавания, побывал на многих морях и океанах.
Театр. Клавдий Федорович проявлял большую заботу о культурном досуге семьи. Он брал абонементы в театры Петербурга. Ходили на спектакли и концерты поочередно. Володя восхищался Шаляпиным, Верой Паниной, Вяльцевой, Собиновым. Жадно ловил он со сцены вольнолюбивые монологи; как и его братья и сестры, преклонялся перед Верой Фигнер, просидевшей в Петропавловской крепости 20 лет, перед Софьей Перовской, казненной за свою революционную деятельность.
Мечта и реальность. Много лет мечтая о кругосветном плавании, Володя, разумеется, так и не сумел скопить на это денег. Тогда он решил стать инженером-кораблестроителем, полагая, что эта профессия близко связана с романтикой дальних странствий. Но в высшее морское инженерное училище его не приняли, как человека «недворянского происхождения». Это был большой удар, от которого юноша не сразу оправился.
Армия. В 19 лет Арсеньев зачислен в 145-й Новочеркасский полк. Экстерном сдав экзамены за весь курс кадетского корпуса, поступает в 1893 году в Петербургское юнкерское училище. Он носит щегольскую форму, лакированные штиблеты и фуражку, оправленную в золото. Но домашним говорит: «Наше училище — машина. Утром — труба, молитва, завтрак, шагистика, устав. После обеда — труба, шагистика, молитва, устав». И все же здесь Володя получает немало полезных знаний. Его учат чертить простейшие карты, руководить отрядом, ставить биваки, обороняться малыми силами, вести путевые записи. Он изучает физику и математику, к которым всегда имел склонность, иностранные языки. Иногда биографы Арсеньева пишут, что он был топографом. Это неверно. Топографией он в училище не занимался.
Мечты о больших походах по России Арсеньева в училище не оставляют. Он читает Пржевальского, восхищенный его открытиями. Все внимательнее вчитывается в материалы Козлова, Роборовского, Певцова, Потанина, Грум-Гржимайло, Хабарова, Атласова, Головнина. Его герои теперь Крузенштерн, Коцебу, Лаптевы, Литке, Макаров, Поярков, Семенов-Тян-Шанский, Чириков, Шелихов. Одно время Арсеньев твердо вознамерился изучить озеро-кристалл Байкал и написать о нем книгу. Он хочет побывать в Саянах, на Памире, Тянь-Шане.
В 1896 году 24-летний Арсеньев с отличием окончил юнкерское пехотное училище. В польском городке Ломжа близ Варшавы, в 14-м Олонецком полку, поручик Арсеньев провел четыре года. В 1897 году он женился на Анне Кадашевич. Многолюдная свадьба состоялась в Петербурге.
В Ломже Арсеньев овладевает польским языком. «В какой стране живешь, той страны язык знай» — было его правилом. На досуге изучал природу, устроил домашний террариум, собирал растения. Он интересовался польской историей и литературой, читал великого польского поэта Адама Мицкевича в переводах и подлиннике.
Переезд на Окраину. Арсеньев решает, ехать на далекую Окраину — Дальний Восток и отдать свои силы его освоению. «Восток России за нами должен быть закреплен навечно», — говорил он. Но командование дивизии было против перевода на Восток.
В конце концов поручик добился своего. И вот долгий путь по железной дороге, затем пароходом по Зее и Амуру. 17 августа 1900 года Арсеньев во Владивостоке. За месяц до этого в Петербурге у него родился сын Владимир.
Владивосток тогда назывался крепостью. Арсеньев вначале исполнял обязанности адъютанта батальона Первого крепостного полка, а затем занимал ряд должностей в учебной команде. Окраина делилась в то время на четыре региона — Камчатку, Приморье, Сахалин и Амурию (нынешнюю Амурскую область). Окраина была шестой по площади губернией России, а протяженность ее границ была равна половине экватора. Плотность же населения составляла всего 0,4 человека на квадратную версту, это почти в 60 раз меньше, чем в Европейской России.
Вольные просторы звали к себе. Но служба есть служба. Арсеньев командует ротой, потом его назначают полковым квартирмейстером. И лишь в 1903 году он занимает желанную должность — начальника конно-охотничьей команды, то есть команды разведчиков-добровольцев.
Диковины. С первых же дней жизни на Окраине Арсеньева покорила ее необыкновенная тайга. Для петербуржца все здесь было в диковину: целебная черемша, лечебная коломикта, волшебный лимонник, неуловимый горный эдельвейс, мавзолейная сосна, на чьей коре природа изображает иероглифы; 30-метровые лианы-удавы толщиной с руку человека, целебные трепанги, медузы-убийцы «крестовички», гигантские скаты.
Старший друг. Прямым начальником Арсеньева в крепости Владивосток стал полковник Орлов — высокий, светлоглазый бородач. Подавляющее большинство офицеров считало свою службу на Дальнем Востоке истинным проклятьем и крахом карьеры. А тут поручик Арсеньев прибыл на Окраину по доброй воле. За это Владимира Клавдиевича очень ценил Орлов. Он поощрял и поддерживал походы Арсеньева вокруг Владивостока, на юг Приморья, к Озеру тысячи птиц — Ханке, к Посьету. Орлов учил: «Владимир Клавдиевич, все записывай! Делай карты, как умеешь. Знакомь нас с местами. Учи языки местных жителей». С помощью Орлова Арсеньев с первых же месяцев стал записывать местные обычаи и верования. К 1911 году он составил обширный орочско-удэгейский словарь.
Воля Арсеньев. К нему переехала семья. Владимир Клавдиевич нянчит своего первенца Владимира, которого сокращенно называли Волей. К ужасу матери, он говорит: «Посажу Вольку сейчас на коня и отправлю в тайгу». Владимир Владимирович здравствует и поныне. Ему 83 года, он опытный краевед, большой знаток Дальнего Востока, где прожил почти всю жизнь.
1902–1903 годы. Походы Арсеньева становятся все более дальними и людными. Он собирает важные военно-статистические сведения по югу Приморья. И всюду отыскивает памятники старины, составляет их подробную опись. Он продолжил, например, работу археолога Ф. Ф. Буссе по описанию памятников средневековых чжурчженей. Уже тогда он послал интересные экспонаты в музеи Петербурга и Москвы. В 1902 году во Владивостоке вспыхивает эпидемия холеры. Много теплых слов надо сказать о военных санитарах крепости. Они многое сделали в своей самоотверженной борьбе с эпидемией. Не остался в стороне и Арсеньев. 1902 год памятен еще и тем, что его укусил крупный щитомордник. Змеиный яд долго давал о себе знать. А в 1903 году путешественник заболел сибирской язвой.
Доктор Кирилов. Во Владивостоке Арсеньев сдружился с врачом Николаем Васильевичем Кириловым, который лечил солдат, ужаленных змеями, пострадавших от ядовитых медуз и гром-гусеницы, прикосновение к которой парализует руку. Кирилов был революционно настроенным человеком. И когда военный трибунал приговорил его к заключению в крепостной тюрьме, Арсеньев носил ему передачи, передавал письма родных и знакомых.
Арсеньев и солдаты. Среди солдат было много малограмотных или вовсе не грамотных. Арсеньев стал проводить с ними различные беседы на естественнонаучные темы, мало-помалу подрывая их религиозные верования, при поддержке Орлова наладил занятия по обучению грамоте. «Русскому солдату, — говорил Арсеньев, — если дать образование, он станет непобедим». Солдаты любили и уважали его. «Человечный мужик Клавдич», — простодушно говорили они.
В 1905 году во время первой русской революции солдаты крепости подняли бунт и заточили ненавистных офицеров в тюрьму. Арсеньева же никто не тронул. Этот факт и участие в революционном движении его брата Александра и сестры Лидии военные власти не забыли. Семь лет его не повышали в чине, хотя на Окраине производство по службе шло ускоренными темпами.
Исследователь Дальнего Востока. Еще в Польше Владимир Клавдиевич начал собирать библиографические материалы об Окраине. В этом списке были Крашенинников, Миллер, Маак, Врангель, Беринг, Гек, Катанов, Винтер, Словцов, Венюков, Миддендорф, Стеллер, Максимович, Матюшкин и десятки других имен. Иные книги не говорили о самой Окраине, но толкали на ее изучение. Часть книг Арсеньева хранится в библиотеке Географического общества Приморья во Владивостоке.
Памятной стала для Арсеньева его встреча (в 1901 или 1902 году) с известным дальневосточным мореплавателем и китобоем Фридольфом Кирилловичем Геком. В 18 милях от Владивостока в местечке Седими стояла заимка этого обрусевшего финна. Гек был первым гарпунером на Дальнем Востоке. 40 лет бороздил он воды от Ледовитого океана до Японского и Желтого морей, от Камчатки и до Охотья, от Анадыря и Чукотки до Шантар и Сахалина. Он дал имена многим землям, мысам и заливам, и его собственное имя осталось на географической карте. С ноября по март Гек жил на своей заимке, а весной уходил в многомесячное плавание. Он был высок, сухощав, темноволос, носил добротные темные костюмы и галстук-бабочку. Гек скупо, но точно рассказывал Арсеньеву о своих плаваниях, о жизни. Окончив мореходную школу и получив диплом капитана дальнего плавания, Гек много колесил по свету, приобрел огромный опыт. Оказалось, что он читал лекции в Мореходной школе в Николаевске-на-Амуре, был в комиссии, принимавшей экзамены у будущего адмирала и ученого курсанта Степана Макарова. Свои рассказы Гек неизменно заканчивал так: «Владимир Клавдиевич, больше внимания Окраине! Больше внимания нашему Северу! Велики здесь богатства. Больше пишите, книга — великий голос». Всю жизнь Арсеньев следовал этим мудрым советам.