громный собако-оленный путь из Хабаровска к Ледовитому океану. В эту рискованную экспедицию Арсеньев хотел взять 12 выносливых и смелых людей, готовых отдать жизнь для достижения цели. Анне Константиновне этот «Угун Аян» очень не нравился, и она называла его «Поход навстречу смерти», «Поход на тот свет». Путь из Хабаровска к Ледовитому океану можно было проделать проще — выйдя в верховье реки Лены или реки Колымы, а затем сплавиться по ним в океан. Однако Арсеньев разработал более сложный маршрут — река Алдан, его притоки, река Адыча, мало изученная река Яна и по ней — в Янский залив моря Лаптевых. Помогать Арсеньеву в 4000-верстном походе должны были русские, якуты, орочены, тунгусы, ламуты» эвены-эвенки. Владимир Клавдиевич знал, что участников экспедиции ждут 50-градусные морозы, гнус, болота, заломы, болезни, непропуски, безлюдье и голод. «Ледовый поход» делился на «пешую часть» — в 4000 верст и «морскую часть» — в 7000 верст. Проделав всю запланированную научную работу, можно было вернуться во Владивосток морем. Даже сейчас, в век радио, развитого ледокольного флота и полярной авиации, такой путь представляется тяжелым и опасным. «Ледовый поход» должен был стать самым длинным меридиональным путешествием за всю историю. Арсеньеву советами и средствами помогали множество людей. Арсеньев намеревался отправиться в путь в 1915 или 1916 году, после сдачи в печать своей дилогии. Но начавшаяся первая мировая война нарушила все планы.
Во владивостокском отделении Географического общества хранятся северные фотографии, собранные Арсеньевым. Здесь Камчатка, Анадырь, Охотье, Чукотка, Колыма, Якутия, остров Врангеля, мысы Дежнева и Сердце-Камень.
Владимир Клавдиевич не оставил идеи совершить переход «Угун Аян» до конца своих дней, он говорил: «Имей я три жизни, прострочил бы ногами Северо-Восток России. И мы бы кое-что сделали для прекрасной Северной русской земли».
Камчатка. Камчатка для него всегда была землей притягательной. Огромные вулканы, гигантская трава, в которой исчезает всадник, медведи-исполины, несметные стада рыбы, гиганты крабы, глухие леса, каланы. Камчатка была слабо заселена: в Петропавловске в 1913 году насчитывалось всего около 1000 жителей. И вот в 1918 году Арсеньев плывет на Камчатку. Его первый камчатский дневник пока не обнаружен. Напомним, что Арсеньев много лет лелеял мысль написать о Камчатке такую же художественную книгу, как и об Уссурийском крае. В ряде своих работ Арсеньев ратует за то, чтобы оградить полуостров от браконьеров, сохранить богатства его фауны. Арсеньев знал, что в составе экспедиции Витуса Беринга находился натуралист Георг Стелл ер, сделавший много редчайших записей. Но большинство из них пропало. На Камчатке, на Командорах, в Николаевске, Охотске, на Сахалине Арсеньев расспрашивал знающих людей о судьбе утраченных рукописей. Но поиски оказались безрезультатными.
Охота за Арсеньевым. В октябре 1917 года полковник Арсеньев был уволен из армии; за ним началась форменная охота. Трудолюбивый, знающий, честный, он пользовался большим авторитетом в различных кругах Дальнего Востока. Многие белогвардейцы приглашали его сотрудничать с ними. Арсеньева хотели заполучить пепеляевцы, калмыковцы, семеновцы, колчаковцы, сановники всякого рода белых приморских «правительств». Иных из них Арсеньев даже не пускал на порог. Про атамана Калмыкова Владимир Клавдиевич говорил: «Кровавый Малюта Скуратов». Атамана Семенова он называл «разбойником с большой дороги». Давление на Арсеньева со стороны разного рода самозваных правителей было столь назойливым, что Владимир Клавдиевич подчас отправлялся в мнимые «походы», лишь бы не встречаться с «мумиями», то есть политическими мертвецами. Домашним же он говорил: «В годину испытаний Россию не брошу».
Клад Арсеньева. Арсеньев снимал дачу в густом лесу Хехцира, что в 30 километрах южнее Хабаровска. Здесь он иногда прятался от надоедливых беляков. Но даже сюда заявлялись их вербовщики. В 1918 году Арсеньева предупредили, что со дня на день на его дачу нагрянут семеновцы с предложением войти в их вооруженные силы. Зная грабительский норов семеновцев, Владимир Клавдиевич решил спрятать ценности от бандитов. Он взял 20-литровую квадратную в сечении банку и разрезал ее пополам. В одну половину вложил дневники, что были с ним, свою двухтомную работу «Страна Удэгэ», золотые и серебряные медали, часть рукописей, а также другие ценные для него вещи. Обе половинки он соединил и запаял шов. Эту банку он с сыном Владимиром тайно закопал за дачей. Действительно, вскоре в Хехцир нагрянула группа семеновцев. Получив твердый отказ Арсеньева, они в ярости, расшвыривая все, обыскали дачу и подполье, но ничего не нашли. Уехали, пригрозив пустить «красного петуха». Арсеньеву пришлось уехать во Владивосток. Лишь через много лет он вернулся в Хехцир. Увы, пожар уничтожил его дачу.
Огонь и время сделали свое: все заросло кустарником. Как Арсеньев ни искал клад, обнаружить его не удалось. И поныне «сокровище Арсеньева» хранится на старом месте. На Хехцире покоится и прах проводника Арсеньева гольда Дерсу Узала. Специалисты-металловеды считают, что луженая бензиновая банка цела и сейчас, а ее содержимое лишь отсырело.
Развод. Арсеньев не раз говорил: «Один сын — не сын. Два сына — полсына. Три сына — это сын». Он хотел иметь много детей, как и его отец Клавдий Федорович. Но Анна Константиновна после затяжной болезни не могла одарить его потомством. Они развелись. В 1919 году Арсеньев женился на Маргарите Николаевне Соловьевой (1892–1936), которая была на 20 лет моложе его. В 1920 году у них появилась дочь Наташа (1920–1970). Первую семью Арсеньев перевез из Хабаровска во Владивосток и до смерти своей помогал Анне Константиновне, часто навещал ее и сына. Анна Константиновна знала Арсеньева 40 лет, была его верным товарищем, их дружба не прерывалась и после развода. Подробные, почти на 1000 страницах воспоминания Анны Константиновны содержат немало ценных сведений. В пятидесятых годах она, Владимир Владимирович с женой и тремя сыновьями переехали в Находку. Там семье Арсеньева предоставили просторную виллу. Общественность страны тепло отметила 80-летие Анны Константиновны. Писатели Эренбург, Соболев, Твардовский, Михалков прислали ей поздравительную телеграмму. Умерла Анна Константиновна в 1963 году в Находке, 84 лет от роду.
Приглашение в США. Как уже говорилось, Арсеньев был членом Географического общества США. В годы разрухи после гражданской войны он получил из США письмо с предложением направить сына Владимира в США, где ему гарантировали хорошее образование. Арсеньев ответил отказом: «Пусть Россия разорена, но это наша Отчизна». Не хотел ехать к американцам и сам Владимир. Подобные приглашения Арсеньев не раз получал из Великобритании и Германии.
Поручительство коммунистов. Едва на Дальнем Востоке установилась Советская власть, Арсеньев начал оказывать ей деятельную помощь. Он сообщил сведения о тайных продовольственных складах, данные об амуниции, взрывчатке, снарядах, патронах. Передал штабные карты с горизонталями, дорогами и неизвестными тропами. В архиве хранится поручительство за Арсеньева от 1920 года известных всему Дальнему Востоку коммунистов Маркова, Часовитина, Рубцова. Три старых большевика со всей определенностью заявляют, что Арсеньев безраздельно предан Советской России. Сохранилась редкая фотография, на которой запечатлен командир Красной Армии Рубцов и полковник старой армии Арсеньев.
Сергей Лазо. Жена дяди Шуры Вера Яковлевна рассказала неизвестный ранее эпизод из жизни Владимира Клавдиевича. Он был знаком и поддерживал связь с Сергеем Лазо и Константином Сухановым — героями гражданской войны на Дальнем Востоке. Этот факт Вере Яковлевне сообщила ее сестра, жена военного специалиста А. К. Станишевского, который работал в штабе вместе с Лазо, а ранее с Сухановым. Станишевский и познакомил Арсеньева с этими героями революции. Недаром, по свидетельству близких, Владимир Клавдиевич так тяжело переживал смерть Суханова, а позже гибель Лазо и его соратников.
Москва и Чита. Немалый вклад внес Арсеньев в изучение Камчатки. После посещения Огненного полуострова и до 1925 года Арсеньев по совместительству работал в Управлении рыбными и морскими зверопромыслами. В 1924 году началось плановое освоение и развитие Камчатки. Арсеньева часто приглашают в Читу и Москву, где он дает советы, как и что брать в природных кладах Камчатки для народа. В эти годы он встречается со Всероссийским старостой М. И. Калининым. В 1924 году, когда отмечалось 200-летие Академии наук, Арсеньева приглашают на торжество как представителя дальневосточных ученых. В 1927 году он едет в Японию, где читает лекции.
Письмо Горького. Советское правительство уделяло все большее внимание Дальнему Востоку, который уже не называют Окраиной. Все большее количество хорошо оснащенных экспедиций едет на Тихий океан. И каждый руководитель считает своим долгом посетить Арсеньева, получить от него дельный совет. Дилогию Владимира Клавдиевича зачитывают до дыр. В 1928 году состоялось его заочное знакомство с Горьким. Дядя Шура вспоминает о первом письме Алексея Максимовича. Это было в феврале или марте 1928 года. Владимир Клавдиевич находился на работе, ему позвонили из дому: «Володя, большая радость! Тебе прислал письмо сам Максим Горький!» На письменном столе Владимир Клавдиевич обнаружил длинный голубой конверт иностранного образца и книгу в почтовой упаковке. Это было ставшее позже широкоизвестным письмо с добрыми словами о дилогии. Горький писал, что Арсеньев в этих книгах совместил в себе натуралиста Брема и писателя Фенимора Купера, что его вещь — прекрасное чтение для молодежи, что произведения Арсеньева следует переиздать в Москве. «Какое внимание! Какое внимание!» — растроганно повторял Арсеньев, перечитывая горьковское письмо. Арсеньев получил и том «Клима Самгина» с автографом.