Как показали дальнейшие исследования, и эти сравнительно далекие от Юкатана страны не были конечным пунктом морских походов предприимчивых майяских купцов. Их ладьи бесстрашно бороздили океанские просторы в поисках новых земель, уходя дальше и дальше на юг и юго-восток. Правда, ни в анналах истории, ни в археологических находках до сих пор никаких доказательств этой многовековой майяской Одиссеи найти не удавалось. Голубые воды Атлантики надежно хранили свою тайну. И если бы не одно случайное открытие, сделанное несколько лет назад, то мы, вероятно, так никогда и не узнали бы об этом.
В 1970 году сквозь лабиринты коралловых пещер на острове Бонайре, затерявшемся в южной части Карибского моря, медленно пробирался человек с фонарем в руке. В одной из пещер, осветив скрытые в полумраке стены, он неожиданно увидел какие-то странные знаки. Что это? Культовые рисунки местных аравакских племен? Или же следы давнего пребывания на острове средневековых пиратов? И вдруг громкий возглас изумления нарушил вековое молчание пещеры. Исследователь не верил своим глазам. Здесь, на маленьком карибском островке у самого побережья Венесуэлы, более чем в 2000 километрах от Юкатана, отчетливо виделись нанесенные красновато-коричневой краской на стене пещеры иероглифы древних майя! Нет, ошибки быть не могло! Профессор Чарльз Лэкомб из Флоридского университета уже давно занимался майяскими письменами и хорошо знал толк в подобных вещах. Значит, мореходы майя побывали когда-то на острове Бонайре, за тысячу километров к востоку от своих обычных торговых маршрутов. И не только побывали, но и оставили пространные записи, состоящие из типичных иероглифов майяского календаря.
Из работ конца XIX века Лэкомбу было известно, что в некоторых пещерах острова есть «индейские письмена». Он и ожидал найти символические изображения и ритуальные знаки араваков. Бонайре — небольшой островок длиной около 38 и шириной 8 километров. Он входит в состав Голландской Вест-Индии и расположен всего в 96 километрах от побережья Венесуэлы, вдали от земель, посещавшихся когда-то древними майя. Голландские археологи, обследовавшие эти места в 1890 году, сняли копии с некоторых пещерных рисунков и опубликовали их, приписав индейскому племени кайкетиос аравакской группы и определив их возраст не старше чем в 500 лет. Так и считалось, пока на остров не приехал посмотреть на «индейские письмена» профессор Лэкомб. «Когда я, — вспоминает ученый, — впервые увидел на стене пещеры иероглиф «Ламат», служивший у майя для обозначения одного из 20 дней недели, то просто не поверил своим глазам». Было очевидно, что местные индейцы араваки с их довольно примитивной культурой не могли сами создать развитую систему иероглифической письменности и календаря, к тому же как две капли воды похожую на майяскую. Следовательно, надписи из пещеры острова Бонайре — следы пребывания там мореплавателей из страны майя.
Ближайшая к Бонайре территория, населенная индейцами майя, находится на побережье Гондураса, но вряд ли приходится сомневаться в том, что влияние этой самобытной и яркой цивилизации распространялось далеко за пределы ее фактических грающ. Моряки и торговцы майя вполне могли совершать плавания на запад — на Антильские острова и на юг — вдоль карибского побережья, в Никарагуа, Коста-Рику и Панаму. Нет ничего удивительного в том, что отдельные суда могли уноситься ветрами и течениями далеко в сторону от обычных маршрутов и попадать даже к берегам Венесуэлы. Иероглифические надписи майя были найдены впоследствии и на близлежащих от Бонайре островах — Кюрасао и Аруба. И все же многое еще остается неясным. Серьезные исследования пещерных письмен еще только начинаются: нужны широкие археологические раскопки; следует определить возраст иероглифов, установив по их стилю ту область на территории майя, откуда они происходят. Но навсегда унию в прошлое традиционное мнение о культуре древних майя как о сугубо «сухопутной», не имеющей развитых традиций мореплавания. Открытия на острове Бонайре красноречиво говорят об огромных достижениях майяских мореходов, неоднократно побывавших на далеких землях, затерявшихся в голубых просторах Атлантики.
Фритьоф Нансен
ВОКРУГ ЮЖНОГО ПОЛЮСА
Публикация Владимира Сурмило
Худ. Л. Костина
Фото подобраны А. Шумиловым
Настоящая статья знаменитого полярного исследователя, писал в начале нашего века петербургский журнал «Вокруг света», появилась в печати 26 ноября 1911 г., то есть за 18 дней до фактического открытия Южного полюса Амундсеном, который пробыл на полюсе с 14 по 18 декабря по нов. ст. и которому лишь по прибытии в порт Гобарт на о. Тасмания удалось в начале марта 1912 г. телеграфно оповестить мир о своем открытии. Статья эта представляет в настоящее время особый интерес, замечает журнал, так как в ней Нансен взвешивает шансы соперников — Скотта и Амундсена и подробно останавливается на снаряжении обеих экспедиций
Быть может, в эту самую минуту две европейские экспедиции, отправленные двумя родственными народами, уже находятся на полюсе или приближаются к нему. Одна из них — английская экспедиция под начальством капитана Скотта, прекрасного руководителя прежней экспедиции в Антарктиду на судне «Дискавери»; другая — норвежская под руководством Руала Амундсена, открывшего северный магнитный полюс и впервые прошедшего северо-западным проходом вдоль полярных берегов Северной Америки из Атлантического океана в Тихий.
Многие, кажется, думают, что цель этих двух экспедиций состоит единственно в пробеге к Южному полюсу, и очень хотели бы знать, которой из них удастся попасть туда первой.
Я не смотрю на это таким образом, так как не имеет важного значения, кто попадет на полюс первым и достигнут ли они своей цели на несколько дней раньше или позже; важно лишь то, что области земли, до сей поры неизвестные, будут исследованы.
Я думаю, что до сей поры еще ни разу одновременно не отправлялись в путь две так хорошо снаряженные экспедиции, руководимые такими выдающимися исследователями, и потому мы вправе ожидать, что обе совершат великие открытия. Если мы сравним их шансы на достижение Южного полюса, то у обеих экспедиций окажутся свои особые преимущества.
У капитана Скотта имеется большое преимущество в том, что он знаком с южнополярной областью, так как во время своей прежней очень важной экспедиции, впервые открывшей нам внутренние части Антарктиды, он прошел значительную часть того самого расстояния, которое ему придется сделать теперь по пути к полюсу. Кроме того, он намеревается направиться тем самым путем, каким двигался Шеклтон. Таким образом, он заранее знаком со льдом, с его состоянием и знает, каких трудностей ему следует ожидать. Он имеет еще то преимущество, что путь его пролегает параллельно горной цепи, которая будет служить ему «указателем» дороги. Таким образом, ему будет легко устраивать склады провизии, не боясь, что он не найдет их, когда они потребуются. Наконец, Скотт по сравнению с Амундсеном имеет, пожалуй, еще то преимущество, что у него больше людей, которые могут помогать ему устраивать склады провизии и оказывать ему помощь во время первой части его путешествия к югу, а также встретить его на обратном пути.
Иные, пожалуй, найдут преимущество Скотта в том, что в его распоряжении имеется автомобиль, устроенный специально для езды по снежным полям. Я не уверен, однако, чтобы это преимущество принесло ему на деле много пользы. В конце концов чего не в силах были сделать упряжные животные, того, наверно, не сделает и подобный автомобиль. Автомобиль Скотта двигается медленнее собак и, насколько я догадываюсь, не может везти свое собственное топливо на такое расстояние, на какое собаки способны везти свой собственный корм.
Автомобиль — очень тяжелый и сложный экипаж и может причинить большие затруднения там, где встретятся какие-либо препятствия. Пока автомобиль не будет лучше приспособлен для данной цели, я нахожу очень вероятным, не доставит ли он больше хлопот, чем добавочное число упряжных животных, исполняющих ту же работу. Следует принять также во внимание, что, если животным не хватит корма, их могут съесть люди или другие животные, если это собаки, между тем как автомобиль ни на что больше не годится, когда у него кончится топливо.
С другой стороны, у капитана Амундсена есть также свои несомненные большие преимущества. Так как он отважился остановиться на зимовку на самом ледяном барьере, то место его отправления к полюсу оказалось почти на целый градус дальше к югу, чем стоянка Скотта. Следовательно, его путь во внутренние части антарктической области и к Южному полюсу будет почти на шестьдесят географических миль короче; это сократит весь маршрут приблизительно на сто двадцать миль.
У Амундсена имеется больше сотни хороших эскимосских собак, которые в этих странах имеют, по моему мнению, большие преимущества в сравнении с пони. Они гораздо лучше переносят холодный климат, могут дальше везти свой собственный корм.
В пользу пони можно сказать, что их нужно не так много, как собак, и что, следовательно, для присмотра за ними нужно меньше людей. Это, может быть, верно до некоторой степени, по крайней мере при благоприятных условиях. Но в суровых климатических условиях пони могут, пожалуй, в конце концов потребовать большего внимания, чем собаки, которые всегда без исключения вполне способны проводить ночи в снегу, предоставленные сами себе.
Надо также иметь в виду, что в санях, запряженных собаками, обыкновенно гораздо легче путешествовать по гладкой поверхности антарктического ледника, чем проезжать по неровному, торосистому паку (сплошному плавучему льду) Северного полярного бассейна, где собаки постоянно натыкаются с санями на торосы и стоят, пока не подойдешь и не поможешь им, перетащив сани через препятствие.