…Район довоенных предприятий в Волгограде — свидание с той порой, когда заводы получали яркие звонкие имена: «Баррикады», «Красный Октябрь», а слово «индустриализация» становилось понятным всем и каждому. Сегодня промышленный потенциал города по сравнению с довоенным увеличился более чем в десять раз. Это значительный рост, если учесть, что еще до войны здесь сформировался один из крупнейших индустриальных комплексов. Однако не следует забывать, что' подобная стремительность далась не так легко и просто: город ограничил многие свои нужды, особенно в первые послевоенные годы, когда на первом месте стояла задача восстановить промышленность и нарастить ее потенциал.
Сегодня на миллион без малого жителей (до войны более 400 тысяч) в Волгограде почти четырнадцать миллионов квадратных метров общей жилой площади (до войны — 1,8 миллиона).. Но часть этой площади — своеобразное эхо минувшей войны — одноэтажные небольшие домики, построенные в первые послевоенные годы (около двух миллионов квадратных метров). Сразу после завершения боев государство стало всячески помогать горожанам — выделяло ссуды, отпускало строительные материалы. Так в каждом районе Волгограда появились крупные массивы индивидуальных жилых домов. Массивы эти сокращаются, домики сносятся, но много их еще и остается…
Я ехал в заводские районы Волгограда, чтобы вспомнить их прошлое и понять будущее. Оно, как считают местные градостроители, в рассредоточении крупных предприятий и в создании промышленных узлов. И это не простое суммирование случайных предприятий из разных отраслей. В каждый промышленный узел закладывается определенная идея: скажем, объединение и совместное использование вспомогательных и ремонтных служб или энергетического хозяйства или транспорта, что должно принести немалый эффект. Но этот эффект можно получить лишь при единых совместных решениях, действиях города и предприятий, ибо существование любого такого промышленного комплекса целиком и полностью зависит от состояния городского хозяйства.
…В западной части города на обратном пути увидел я в предвечерний час новый Дзержинский район, сформированный по современной схеме: жилой массив — зеленая зона — промышленный узел. Сначала шли корпуса трубного, моторного заводов, других предприятий. Потом появились кварталы. Расположились они там, где в былые времена поднимались валы и рвы сторожевой линии, охранявшей границы Русского государства. Так и запомнилось: длинные белые ленты домов на древней земле.
А ездить по Волгограду одно удовольствие. Повороты, перекрестки можно пересчитать по пальцам. Темп, ритм, стремительность, — кажется, что весь город движется. И в который раз радовало провидение градостроителей Волгограда: как великолепно работают сегодня заложенные ими магистрали, хотя, наверное, многим казались они поначалу слишком широкими и пустынными…
Волга никогда не повторяется, сколько бы раз к ней ни приезжал, сколько бы раз ее ни увидел. Всегда она будет чем-то внове. Так было и на этот раз. Сначала Лев Александрович Куканов — старожил города — подвез меня к плотине Волжской ГЭС. Внизу вода рвалась из тесных пропускных камер, освободившись, кружилась в бешеной радости и мчалась вниз. Внушительно и неколебимо возвышалась мощная высокая длинная плотина. И все же казалось, что до сих пор не смирилась река с этой преградой, что мечтает она хлынуть всей своей силой, во всю свою ширину, разудалой волжской вольницей.
А у нового речного вокзала Волга была совсем другой: притихшей, успокоенной, степенной. Далекой синевой манил к себе другой край реки.
И я прикинул — как это, наверное, Делают многие — расстояние между берегами. Расстояние, которое вошло в клятву «За Волгой для нас земли нет». Какой она была тогда, наша Волга? Что ни фотография, то обязательно черные дымы над рекой — что-то горит на Волге, еще цепочки всплесков — это пулеметные очереди; и, конечно, фонтаны, взметенные снарядами или бомбами. Но фотографии зафиксировали лишь краткий миг, фон того, что происходило тогда на реке.
Кому и как было снимать расстрел прямой наводкой санитарного парохода «Бородино», если из семисот раненых спаслось всего около трехсот? Кому и как было снимать волжские переправы, если только на один из причалов лишь за один только день — 26 октября немцы сбросили около ста бомб, выпустили до ста тридцати мин и свыше ста двадцати снарядов?
Воевавшая Волга имеет свой памятник — успевавший везде и всюду, несмотря на бомбежку, пожарный пароход — бесстрашный «Гаситель», погибший как герой и вновь воскресший. Его подняли со дна Волги, отремонтировали и поставили на вечную стоянку у волжского берега.
Как же сегодня сосуществуют огромный промышленный город и река, так много значащая для всех нас, для всей страны?
Как, наверное, и многих других, меня интересовал прежде всего вопрос: чиста ли вода в Волге? Ведь еще лет десять — пятнадцать можно было услышать свидетельства такого рода: искупался в Волге — вылез весь в мазуте. С подобными сведениями я и пришел в Нижневолжское бассейновое управление по регулированию, использованию и охране вод.
— Было такое, — согласился главный инженер управления Анатолий Иосифович Вайшле. — Все было в волжской воде: нефтепродукты, взвешенные частицы, органические отходы, хозяйственно-бытовые стоки. Но сегодня участок Нижней Волги — самый чистый на всем протяжении реки. Во всех крупных волжских городах построены мощные очистные сооружения. В нашей зоне, а именно в Саратовской, Пензенской, Волгоградской областях, сброс сточных вод уменьшился на 40 процентов.
За этими пунктирными сведениями, за этими «было» и «стало» можно разглядеть нечто очень большое — перемены в отношении к окружающей среде всего общества и, пожалуй, каждого из нас. С незапамятных времен люди сбрасывали отходы в источники, надеясь на способность бегущей воды к бесконечному самоочищению. Что, например, имели в тридцатые годы сталинградские заводы, как, впрочем, и многие другие предприятия у нас и за рубежом? В лучшем случае — свои автономные системы канализации, которые можно было назвать системами лишь в том смысле, что они собирали стоки и сбрасывали их в Волгу после самой элементарной очистки.
И вдруг оказалось, что способность воды к самоочищению имеет предел. Эта, сегодня уже очевидная, истина в свое время застала людей врасплох. Подтверждение тому — Рейн, Миссисипи, превратившиеся в мертвые реки. Такая же участь могла постичь и Волгу. Но этого не случилось, хотя до идеальной картины еще далеко.
Стоит вспомнить и о другом. Реки «заявили» о своем тревожном состоянии тогда, когда в Волгограде и других подобных ему прифронтовых городах еще требовались немалые силы и средства на многое, совершенно необходимое, приостановленное войной.
Между тем состояние рек требовало не только внимания, но и затрат, причем затрат серьезных. Ведь правомерность существования того или иного предприятия, особенно если это касается новых производств, все больше и больше зависит от того, какие водоохранные сооружения ему понадобятся, ибо практически любое из них при современных требованиях обходится очень дорого. К примеру, при строительстве биохимического завода в Волгограде одна треть всех затрат пришлась на водоохранные объекты.
Стоки всей северной части Волгограда — а это четыре района с крупной промышленностью — собираются в единый коллектор, подаются по дюкеру на один из волжских островов, где полностью биологически и механически очищаются. Этот мощный комплекс хорошо известен даже за рубежом. Финский город Кеми — побратим Волгограда — заказал подобную систему очистных сооружений одному из московских проектных институтов. В Турин — побратим Волгограда в Италии — по просьбе городских властей отправлены некоторые технологические образцы для водоочистки.
В самое ближайшее время полностью разрешится проблема очистки сточных вод для всего Волгограда. Даже появится определенный резерв с учетом роста города. Более того, практически прекратится сброс и очищенных стоков в Волгу. Их направят в пруды-испарители или на земледельческие поля орошения. Подобная система уже действует в южных районах Волгограда и в городе-спутнике Волжском.
Но чистота Волги зависит не только от того, как ведет себя город. Разнообразные суда курсируют по реке чуть ли не круглогодично. В прошлом они серьезно загрязняли Волгу, теперь же все до единого имеют специальные емкости, куда сливаются хозяйственно-бытовые стоки. Эти емкости передаются на специальные корабли и опорожняются через причальные устройства в городские очистные сооружения.
Вообще же, трудно сегодня, просто невозможно представить себе какого-то капитана судна или руководителя предприятия, который стал бы с легким сердцем сливать загрязненную воду в Волгу. Изменилась психология людей, их мировоззрение. Тому, кстати, способствует и жесткий контроль водоохранной службы с ее великолепным современным техническим оснащением.
Но проблемы, и довольно серьезные, еще остаются. Вот одна из них. Сине-зеленые водоросли из Волжского водохранилища попадают в нижнюю часть реки. Они забивают фильтры очистных сооружений и, отмирая, выделяют вредные для рыб вещества. К сожалению, эффективных средств защиты или борьбы с этим видом загрязнения пока не существует.
Волгоград берет из реки за год свыше 820 миллионов кубометров воды. Цифра, могущая вызвать вопрос: не обмелеет ли Волга?
— Нет, этого не случится, — утверждает А. И. Вайшле. — Воды в Волге достаточно, каждую секунду она проносит мимо нас 4–5 тысяч кубометров. Задача в том, чтобы беречь не просто волжскую воду, а чистую воду в Волге. А это требует кардинальных мер: защиты малых рек, формирования водоохранных зон без размещения там предприятий.
Сосуществование города и реки стало куда более многообразным, углубленным, приобрело новые, подчас совершенно неожиданные стороны.