овах и мыслях — сама непритязательность, скромность, естественность.
— Евгений Михайлович! Вы знали Амундсена. Вот говорят, вроде бы он обманул англичанина, втайне от него подготовил экспедицию на полюс, лишил англичан первенства и тем самым подорвал у них дух к сопротивлению на обратном пути.
Крепе, горячо сверкнув голубыми, по-молодому яркими глазами, выпалил с неожиданным для него гневом:
— Чепуха! Об этом уже десятилетия болтают ничтожные людишки. Амундсен был благороднейшим человеком, но он родился борцом и искателем. И боролся. И это сделало его великим. А великие не мелочатся.
Закинув руки за спину, Крепе прошелся по щербатым доскам палубы:
— Видите ли, друзья, такие, как Амундсен и Скотт, не нуждаются в наших оправданиях. Они уже оправдали себя перед историей. Мы сами перед ними в долгу. Нам хотя бы чуточку быть похожими на них!
Однажды к Новому году я получил письмо от Элис. В конверте оказалась вложенной целая страница из английской газеты «Обсервер», а в ней на полторы полосы статья с фотографиями под названием «Трагедия капитана Скотта». Автор на основе новых данных размышлял о том, почему Скотт не сумел первым водрузить британский флаг над Южным полюсом, а уступил лидерство Амундсену. И снова об ошибках капитана: вот если бы сделал то, а не это — на полюсе бы развивался флаг английский! «Славу себе Скотт создал смертью своею», — делал вывод автор.
Элис писала: «Я все-таки была права. Вот видите: в газетах говорят о том же. Тщета людская! Какое это имеет значение, чей флаг был первым на полюсе? Смертью своей утвердил бессмертие!.. Мы своей гибелью бессмертия не утвердим. Не для кого оно будет. Извините, что посылаю Вам совсем не рождественское письмо. Такое у меня сейчас настроение. И все-таки по привычке я говорю Вам: «Счастливого рождества! Счастливого Нового года!»» Внизу после подписи была сделана приписка: «Передайте Вашему другу о том, что в тот день, когда мы расстались в Дувре и я возвратилась к себе в Лондон, я раздобыла у друзей карту Антарктиды. Я ее рассматривала весь вечер, отыскала полюс недоступности, представила высокую, крепкую фигуру мистера Сорохтина на полюсе в ярком полярном комбинезоне, в темных очках и бесконечную белую пустыню вокруг него. Ночью мне снились белые сны».
Я показал письмо Олегу Георгиевичу Сорохтину.
— Грустное письмо. Жаль ее, — сказал он после долгого молчания. — А может, она все-таки права? Может быть, жалеть надо и самих себя.
— Может. К сожалению, судьбу будущего решаем не мы с тобой.
Так случилось, что в тот же день мы с Олегом Георгиевичем оказались в доме академика Капицы. С Андреем Петровичем, тем самым, что был добровольным радистом на «аннушке», — из среднего поколения этой известной научной семьи — дружим много лет, еще со времени экспедиции в Антарктиду.
В гостиной шла неторопливая беседа о том, что нас всех волновало. Я вспомнил о полученном от Элис письме.
— Примечательное письмо! — прокомментировала Анна Алексеевна. — Знамение времени — безнадежность. Вообще-то англичане по натуре не пессимисты.
Уж кто-кто, а супруги Капицы англичан знали превосходно — много лет среди них прожили.
— В мире все больше растет страх, — сказал я.
— Да, но одновременно растет и антивоенное движение, — заметила Анна Алексеевна. — В Англии оно довольно активное.
Ей возразил Сорохтин:
— Но сумеют ли они одолеть нарастающую угрозу термоядерной войны, которую безумцы могут начать в любое мгновение?
И тут произнес всего несколько слов Петр Леонидович, до того лишь слушавший других.
— Должно одолеть! Если они начнут, то это — конец. — Эту фразу произнес крупнейший ядерный физик нашего времени, нобелевский лауреат, академик Капица. Он-то знал подлинную реальность опасности: «Это — конец!» Значит, никакой ограниченной ядерной войны, никакой предупреждающей, никакой надежды на победу одной стороны. «Это — конец!» Конец существования на планете.
Когда мы уезжали из этого дома, долго молчавший в машине Сорохтин вдруг сказал таким тоном, будто мы только что прервали взбудораживший нас разговор.
— Ну и что в таком случае делать нам с тобой? Ожидать вселенского хаоса?
— Что делать? Но мы же люди, черт возьми! Не можем же вот так, как скот на бойне…
— Не должны! Значит, «бороться и искать…» — Сорохтин улыбнулся.
— Найти и не сдаваться…
Николай Дроздов,Алексей Макеев
МОРЕ ГОСТЕПРИИМНОЕ
Очерк
Цветные фото авторов
Худ. М. Худатов
Многие народы в разные времена давали ему свои названия. Древние греки называли его Понтом Эвксинским, иначе говоря — морем Гостеприимным, скифы — Синим, арабы — Русским. Были и такие названия: Киммерийское, Скифское, Таврическое, Святое.
Так по-разному в прошлом называли Черное море. Совсем недавно было обнаружено и более древнее его название — Темарун, которое дали ему индийские племена, населявшие восточную часть Северного Причерноморья и Крым до скифов и других ираноязычных племен. Скифы перевели его на свой язык как «Черное море». Позже, уже из славянских языков, это название перешло в турецкий язык. Море стало называться Кара-дениз.
В наши дни о Черном море написано так много работ, что они составили бы целую библиотеку. Подробно изучены его берега, рельеф дна, химический состав воды, животный и растительный мир. О Черном море снято множество документальных, научно-популярных и художественных фильмов. Популярность его, если можно так сказать о море, огромна. Едва пригреет весеннее солнце, как многих неудержимо манит к себе это море. Статистика утверждает, что только курортные хозяйства Черноморского побережья нашей страны принимают более 12 миллионов человек в год. И это не считая «дикарей».
Отдыхающие, как правило, знакомятся с природой, животным миром Черного моря в прибрежной полосе. Некоторые виды рыб, медузы, моллюски — вот, пожалуй, и все, что видят отдыхающие. Если повезет, можно издали полюбоваться небольшим стадом дельфинов. Не так уж много у нас на Черноморском побережье хороших аквариумов с разнообразными обитателями. Их просто единицы, а дельфинариум и вовсе один. А желание познакомиться с черноморской фауной у многих огромное. Об этом мы судим по многочисленным письмам, которые приходят на Центральное телевидение в адрес передачи «В мире животных». Мы решили одну из передач этого цикла посвятить Черному морю.
Какой маршрут выбрать, если в командировочном удостоверении значится всего десять дней? Но именно за это время нам надо снять часовую передачу о животном мире этого обширного района. Сначала мы хотели побывать в Одессе, Севастополе и Батуми. И маршрут интересный, и есть там что снимать, но в десять дней нам не уложиться. Тогда выбрали одну точку на Черном море для съемок — Батуми.
Здесь находится Грузинское отделение Всесоюзного научно-исследовательского института морского рыбного хозяйства и океанографии. Ученые помогут нам разобраться в злободневных проблемах охраны природы Черного моря, рационального использования его биологических ресурсов. Есть там и хорошее аквариумное хозяйство. Но пожалуй, самое интересное для нас — дельфинариум.
И вот мы в Батуми. Апрель на юге — это уже настоящая весна. Если в средней полосе едва пробиваются первые зеленые ростки, скромные лесные цветы, то здесь, в субтропиках, буйная зелень, многие деревья и кустарники в ярком весеннем наряде.
Мы идем в институт по просторному, хорошо ухоженному приморскому бульвару — одному из лучших на Черноморском побережье. Здесь можно и компанией отдохнуть, и побыть в одиночестве.
Есть на бульваре даже небольшой зоопарк. В маленьком пруду плавают белые и черные лебеди. Бродят по лужайкам павлины. Когда их привезли сюда, рассказывали работники этого зооуголка, павлины облюбовали одно старое, засохшее дерево, которое хотели вот-вот срубить. А павлины на ночь стали устраиваться только на этом сухом дереве. И его не срубили. Потом каждое утро, проходя по бульвару на съемки в институт, мы видели павлинов на этом дереве. Его, кстати, облюбовали и голуби. В небольшом вольере живет пара курочек-султанок — очень нарядных, с ярким оперением. Не каждый зоопарк имеет в своей коллекции этих редких пернатых. Живут здесь и утки. Так постепенно и пополняется население этого мини-зоопарка на приморском бульваре в Батуми.
Начиная работу над очередным выпуском «В мире животных», мы всегда ищем удачное начало, от которого зависит успех всей передачи. А тут решение пришло само собой. Вот оно начало — этот небольшой зоопарк на морском берегу. Хотя к черноморской фауне эти пернатые и не имеют отношения, все же приятно увидеть в городе доброе отношение человека к животным. В этом, может быть, залог его доброты по отношению ко всем животным, которые его окружают, ко всей природе в целом.
Институт размещается в конце бульвара, на берегу моря.
Небольшое двухэтажное здание утопает в тени платанов и тополей. Здесь немало и пальм, эвкалиптов. Обилие кустарников, кактусов, цветов. Прямо у входа — большой аквариум с огромными морскими черепахами. Справа от здания расположен еще один аквариум, а также бассейны для каспийских тюленей. Слева возвышается легкое, красивое здание — дельфинариум.
Нас встречает директор института Николай Дмитриевич Мазманиди. Он рассказывает о тех проблемах, над которыми работают ученые. Черное море — обширный водоем, заселенный разнообразными животными. Работа по его изучению ведется в нескольких направлениях: по умножению рыбных богатств, охране и регулированию рыбного промысла, а также воспроизводству ценных промысловых видов — осетровых, лососевых, камбал. Для этих целей строится большой рыборазводный завод. Созданная лаборатория по генетике и селекции рыб занимается сейчас разведением гибрида белуги и стерляди. Гибриды хорошо прижились в аквариумах и пригодны для разведения в прудах.