Николаевцы восстановили фамилии членов экипажа советского бомбардировщика, почти тридцать пять лет пролежавшего на дне Казачьей бухты в Крыму, нашли чудом оставшегося в живых штурмана. Останки героев, поднятые «садковцами» вместе с самолетом, севастопольцы с почестями похоронили рядом с другими павшими героями войны.
Когда умер почетный член клуба писатель-маринист Анатолий Елкин, помогавший искателям и советом, и личным участием в одной из экспедиций, «садковцы» достойным образом увековечили память друга — назвали его именем свою флагманскую «бригантину» — бывший базовый тральщик, подаренный клубу по решению Главкома Военно-Морским Флотом СССР и переоборудованный для экспедиционных походов в море.
А самым главным поступком, самым красивым движение^ души николаевских аквалангистов остается поиск «Дельфина». Об этой их святой обязанности им скорбно напоминают надгробия у Вечного огня мемориала: «Здесь… неизвестный солдат». Отыщись завтра сейф с документами, погибшими на «Дельфине», и десять героев встанут из небытия…
В тот самый день, когда я был в николаевском клубе «Садко», очередная команда искателей собиралась в новую экспедицию.
Савва Успенский
СТОЛИЦАМАМОНТОВОГО МАТЕРИКА
Очерк
Цветные фото автора, Е. Арбузова
Худ. Н. Пучкина
Происходило это на острове Большом Ляховском — самом южном из Новосибирских островов. Глядя на него с воздуха, из вертолета, даже не верилось, что здесь вообще что-нибудь растет. Его окружало холодное, забитое льдами море, и издали суша казалась однообразно бурой пустыней. Но первое впечатление было обманчивым. Под укрытием бугров-байджерахов, по долинам рек и ручьев все-таки нашлись и кустики камнеломок, и густые, как щетка, хотя и низкорослые, сизые поросли лисохвоста. Кое-где зеленели дерновинки осок, а болота серебрили головки цветущих пушиц. Внимательно присмотревшись, можно было найти даже веточки ползучих ив, правда чахлых, с листиками размером всего лишь в спичечную головку.
Был конец июля, как-никак разгар лета. И хотя с моря дул пронизывающий холодный ветер, а в воздухе частенько порхали снежинки, все, что могло цвести, цвело, причем преимущественно желтыми цветами. На ветру трепетали крошечные полярные маки, а там, где они росли особенно кучно, склоны холмов даже расцвечивались лимонно-желтыми мазками. В местах более низких и сырых золотились куртинки цветущего крестовника. Там же, где еще ниже и сырее, были рассыпаны желтые цветы лютиков и печеночника.
Не поражали обилием пернатые и четвероногие обитатели острова. Видели мы немногих чаек, куликов, гаг, редкие пары пуночек и лапландских подорожников, выводки белых сов с крупными, уже полуоперившимися птенцами. Всего несколько раз промелькнул передо мной лемминг. Участнику нашей экспедиции Жене Арбузову удалось сфотографировать лемминга даже крупным планом, но потратил» он на это почти целый день. Песец — владелец норы и наш сосед, следы нескольких оленей и одинокого волка — вот и все о ныне живущих на острове зверях. Остатки же крупных, но вымерших зверей встречались здесь буквально на каждом шагу.
Специально палеонтологией мы не занимались, однако в первые же дни у палаток выросла солидная куча костей, рогов, бивней. Были здесь части скелетов и могучих диких быков, и овцебыков, и диких лошадей, но больше всего — мамонтов. Да и трудно было удержаться, чтобы не подобрать в маршруте покрытую бронзовым загаром бычью лопатку или рог, возможно, того же самого быка, сохранившийся так хорошо — хоть наливай его вином и пускай вкруговую. Кто-то не поленился принести найденный в тундре мамонтовый бивень весом в полцентнера, а обломки бивня, лопнувшего вдоль, будто нарочно разрезанного, чтобы показать его строение, очевидно, лежали на месте нашего лагеря уже многие годы.
Итак, вещественные доказательства были налицо, но уж очень они не вязались, стада крупных, даже гигантских травоядных животных, с этой скудной современной растительностью, да и вообще с суровой небогатой природой. Словом, останки были как-то не к месту и невольно вызывали в памяти рассказы фантастов о пришествиях инопланетян.
Особенно впечатляли, конечно, останки мамонтов. И как было не вспомнить, именно вокруг них столь безудержно разыгрывалась фантазия!
Хотя это с трудом укладывается в голове, но для наших далеких предков он был вполне земным, даже, обычным зверем, как, скажем, песец, волк или северный олень. Люди охотились на мамонта, его кости и шкуру нередко использовали для устройства жилищ, а из прочных и упругих бивней выделывали копья, иглы, шилья, браслеты, да и много других полезных и красивых вещей. Первобытные охотники, возможно, поклонялись лохматому гиганту и уж во всяком случае любили его изображать. Дошедшие до нас, например, на стенах пещер юга Франции и Урала рисунки мамонтов поражают своей живостью и правдивостью. Однако мамонты исчезли, и представления о них постепенно стерлись.
В китайских летописях, за несколько столетий до нашей эры, мамонт описывался гигантской подземной крысой. Рассказывалось, что, попав на дневной свет, он погибает, и именно возней этого чудовища в его норах объяснялись землетрясения. В Древней Руси мамонта называли индриком или индером. И здесь тоже верили, что он живет под землей и даже прочищает там своим «рогом» (возможно, что и слово-то «индрик» происходит от «единорога») русла рек. Тем, надо полагать, определялись и целебные свойства дорогого снадобья — порошка из мамонтового бивня, способность его «очищать» кровеносную систему.
Средневековые ремесленники и аптекари, имевшие дело с бивнями мамонта, конечно, признавали в них особый сорт слоновой кости. Иными словами, в мамонтах давно уже угадывали слонов, однако — либо приведенных далеко на север воинами Александра Македонского, либо — занесенных сюда водами «всемирного потопа». Лишь В. Н. Татищев — Статский советник петровской эпохи впервые признал, что этот слон некогда обитал там, где и находят его кости и бивни. Свои соображения — он назвал их «Сказания о звере мамонте, о котором обыватели сибирские сказуют, якобы живет под землею, с их о том доказательствы и других о том различные мнения» — Татищев опубликовал в 1730 году.
Казалось бы, теперь все прояснилось. Однако фантазия на мамонтовую тему не истощалась.
Еще до конца прошлого века на Дону бытовало предание, будто индер не что иное, как «великий змей». Однажды он надумал-де «перепить» Дон, но лопнул, и кости его разбросало далеко по округе. В фольклоре эвенков мамонту отводилась важная роль в сотворении мира: мамонт («шэли») будто бы поднял бивнями из-под воды первозданного океана землю («нянгня»). Эвенки считали его, следовательно, «устроителем Вселенной». Не отголосок ли это преклонения древнего человека перед мамонтом, своим современником? (Именно такое предположение высказал известный сибирский археолог В. Ё. Ларичев.)
Удивительнее всего, что даже здесь, на Новосибирских островах, где нередко вытаивают части туш животных с мышцами, кожей и шерстью, местные охотники и сборщики мамонтовых бивней еще недавно были убеждены, что имеют дело с остатками громадного «водяного быка» (по-якутски «У-кыла»), что живет он в море и дважды в день пьет морскую воду. Поэтому-то и вода в море то убывает, то прибывает. А вот и плод фантазии последних лет: «Русские уже скрестили мамонтов с индийскими слонами и гонят гибридное стадо с востока в Москву, причем по дороге оно снабжается сеном при помощи вертолетов», — писала одна итальянская газета в 1973 году…
В Ленинграде, в Зоологическом музее Академии наук СССР, выставлено его чучело. Он будто сидит в застекленной витрине, подогнув под себя передние ноги. Мамонта нашли в 1901 году на реке Березовке, в низовьях Колымы, а в 1902 году, под именем березовского, он был помещен в Зоологический музей и стал его гордостью. На мамонте «родные» кожа и бурая шерсть. Как пишет участник раскопок туши, «его жилистое и поросшее жиром мясо на вид было столько же свежо, как и свежее промерзшее бычачье или конское мясо… Брошенное собакам мясо мамонта съедалось ими весьма охотно…». Мясо выглядело так аппетитно, что участники экспедиции колебались — не отведать ли его и им. Но не решились. Мы с Володей Блиновым, напарником по маршруту, поступили иначе. Кусок передней ноги мамонта я нашел тогда на Бёрёлёхе, притоке Индигирки. Часть ноги, по-видимому, окончательно вытаяла и вывалилась из берегового обрыва всего несколько дней тому назад, а до этого долго выглядывала из земли. Ее поэтому успели основательно погрызть лисы, песцы, волки. Однако на ней сохранились и лоскут кожи и порядочно мяса. Оно тоже выглядело свежим, слегка пахло сыростью, землей, но никак не тухлятиной. Цвет его был темно-красным, а на разрезе выделялись крупные грубые волокна мышц. Словом, на дегустацию мы решились без долгих колебаний. Кусок мяса был порезан на мелкие кусочки, они в свою очередь посолены, поперчены и брошены в кипящее масло на сковородку. Увы, нас ждало разочарование. Дразнящего аромата жаркого не появилось. Кусочки мамонтятины странно растеклись по сковородке, куда только делись грубые мышечные волокна, и превратились в какую-то бурую, липкую замазку…
Березовский мамонт был замечательной, но не единственной находкой. В 1707 году мамонтовую тушу обнаружили на Енисее, в 1787 году — на Алазее. В 1799 году труп старого самца вытаял в низовьях Лены; он известен теперь как мамонт Адамса (по имени адъюнкта Академии наук, раскопавшего тушу), и скелет этого зверя тоже выставлен в Зоологическом музее в Ленинграде. В общем к середине 1920-х годов были известны 23 такие находки. Они случались и позже, и среди них особую известность приобрел мамонтенок Дима, или киргиляхский мамонт; его — целый труп мамонтового детеныша — вынес на поверхность нож горняцкого бульдозера. Произошло это в 1977 году, в верховьях Колымы, на ручье Киргилях, у устья ключа Дима. Отсюда и два названия у мамонтенка.
Мамонты когда-то населяли почти всю Европу, Сибирь, северо-запад Северной Америки, и всюду здесь встречаются их останки. Однако, если в других местах это лишь кости и бивни, к тому же обычно плохо сохранившиеся, северо-восток Сибири подчас преподносит исследователям целые туши, и не только мамонтов, но и их современников и спутников, со всеми их внутренними органами, даже с остатками корма в пищеводе и желудке. Они-то, эти туши, что до наших дней хранила многолетняя, «вечная» мерзлота, и позволяют восстановить облик и образ жизни вымерших животных, даже — пр