На суше и на море - 1985 — страница 66 из 110

сстановится, а без него не вырастет ни единого зеленого стебелька, который бы радовал глаз. Так и возникают среди тайги унылые проплешины, лоскуты самой настоящей пустыни. И в ветреный день песок хрустит на зубах, лезет в глаза…

А ведь можно и по-иному взаимодействовать с природой.

Картина, которую мы увидели, вернувшись в тот раз с реки, в первый момент слегка озадачила: в лесу сажали деревья. Маленькие елочки. Возле только что построенного дома два наших прораба вырыли ямки, смешали перегной и торфяную землю и высадили в эту смесь деревца, привезенные из Эстонии. Полили, соорудили оградку, чтобы кто-нибудь нечаянно не наступил на саженцы.



Примутся елочки или нет — это другой вопрос. Скорее всего — не примутся: далеко от родных мест, да и климат суровее. В их появлении здесь, пожалуй, больше символики, чем утилитарности. Но это — отношение к окружающей среде[4]. Люди, которые так относятся к природе, не нарушат ее равновесия, не станут только берущими. Быть может, отсюда проистекает и жизненный уклад, который сложился в нашем таежном поселке. При строительстве тут не было срублено ни единого дерева без крайней необходимости, хоть леса вокруг видимо-невидимо. Я слышал, какие жаркие споры велись из-за сосенки, которая стояла впритык к стене дома. Сосенка эта растет и поныне. Невозможно представить, чтобы кто-нибудь бросал мусор рядом с жильем, что в общем-то не такое уж редкое явление в подобных временных поселениях. Тут заведены аккуратные мусорные контейнеры. И стоят они не на виду, а в сторонке, за деревьями. Сколько бы ни выпало снега, дорожки всегда расчищены. Ничто не портит зимой чистый белый снежный покров, а летом — газон из мягкого мха.

Каждый новоприбывший невольно перенимает такое отношение к окружающей среде и утверждается в сознании, что жить в лесу — не значит быть дикарем.

Вот какие думы владеют мною сейчас, когда я гляжу на спящую под пушистым снежным покровом реку Пим. Зима и глубокие сугробы настраивают на умиротворенный лад, все, что могло колоть глаз, скрыто природой под ослепительно чистым пологом снегов.

Таково село Пим и его окрестности. Чтобы картина была полнее, хотелось бы уточнить, что означает в здешних краях такое понятие, как «село», вернее — что такое территория сельсовета, ибо Пим — это центр. Председатель сельсовета Юрий Задорожный — сам он родом с Украины — ошарашил нас двумя цифрами: территория Пимского сельсовета по площади равна почти двум Эстониям, а проживает на ней… от силы пять с половиной тысяч человек.

* * *

Все, что я рассказал, — это мои первые впечатления от природы Западной Сибири. Теперь позади год.

Какое время года самое красивое?

Мне нравится западносибирская зима. Может, потому, что при мне очень сильных морозов здесь не было. Минус 39 в январе 1982-го — и только. Лютой эту стужу я бы не назвал. Воздух чистый и бодрящий, дышится легко. Вот только ресницы смерзаются. Ветер в большие морозы редок, зато почти все время светит солнце, легкий, пушистый снег ослепительно сверкает и искрится в его лучах. Стоит сделать шаг в сторону от дороги — и ты по пояс в рыхлом снегу. Обычные лыжи тут не годятся, нужны охотничьи — короткие (метр-полтора), широкие (20–30 см), обтянутые оленьей шкурой. На них не бегают, на них ходя! — словно в гигантских башмаках. И палками пользоваться здесь невозможно.

Иней редок, так как воздух равномерно холоден. Лишь в очень сильную стужу все покрывается льдистым слоем изморози. И в солнечном свете это выглядит сказочно красиво…

Но берегись пурги! Это такая снежная круговерть, что в двух шагах ничего не видно. В короткое время заносит все пути и дороги; транспорт стоит. К счастью, пуржит здесь не так уж часто.

Весна поздняя, но дружная. Только в начале лета на березках появляются сережки, лесная подстилка — в розовато-фиолетовых точках брусники: на кустиках еще висят прошлогодние ягоды. Снег сходит быстро и как-то незаметно, к середине июня реки выходят из берегов. Это время нереста рыб. И лова плотвы. Собственно, путина начинается много раньше, где-то перед Днем Победы.

Лето жарче, чем у нас, в Эстонии: 25 градусов выше нуля вполне обычная температура. Абсолютный максимум — плюс 35 градусов. В июле — августе вода в реках и озерах нагревается настолько, что можно купаться. Все водоемы в общем-то мелкие, высокий человек может любое из озер перейти вброд — только голова над водой торчать будет. Есть озера с прозрачной водой, дно у них прекрасное — плотное, песчаное, идешь по нему как по паркету. А есть и другие — с ржавой болотной водой, с илистым, топким дном.

В конце июля уже появляются грибы. Какое обилие боровиков, сыроежек, рыжиков! Но больше всего, конечно, боровиков. Их и жарят, и сушат — под всеми стрехами висят низки белых грибов. Ведется и скоростная сушка — при помощи вентилятора или духовки.

Но пожалуй, самая красивая пора здесь — осень, особенно если она выдается сухой и теплой. Уже в начале августа в лесу красно от брусники. Ягоды еще некрупные, полузрелые. В конце же августа — начале сентября они налитые, почти исчерна-бурые, такие, коль не наклонишься, не увидишь на лесной подстилке. А уж крупные! Некоторые, говорят, — с вишню. Чуть преувеличивают, конечно. И сладкие до того, что хоть без сахара их вари. Особенно вкусна брусника после первых заморозков. Собирать ее тогда сложнее, да и не хранится, наверное, она долго. И начинается осенняя охота на банки да на картонки: была б тара, а наполнить ее ягодами можно в два счета. Наверняка половину багажа улетающих отсюда самолетов составляют клюква и брусника. Их собирают даже те, кто никогда прежде по ягоды не ходил.

Для хантов сбор и продажа ягод государству (наравне с рыбной ловлей и охотой) — один из главных источников дохода. Осенью оба промысла идут рука об руку: одним занимаются женщины, другим — мужчины. Промышляют в основном белок, в эту пору они наиболее подвижные. Охотятся также на уток, гусей, глухарей, тетеревов, куропаток, на лис, зайцев. Более крупный зверь встречается реже. Топтыгина никому из наших ребят еще видеть не довелось, хотя следы медвежьи нет-нет да и попадаются.

Но вот лег первый снег… Хоть и мало у рабочего человека времени любоваться природой, она не оставляет его безучастным. А те, кто идет первым, кто ведет просеку, прокладывает трассу будущей дороги, — те изо дня в день окружены первозданной красотой девственной природы, и — кто умеет видеть, те очарованы: они приобщаются к прекрасному.

Рональд Гиббс
АБОРИГЕНЫ АВСТРАЛИИ


Очерк

Перевод с английского Ирины Симоновой

Худ. О. Чарнолусская


Уровень развития материальной культуры аборигенов, достигнутый к началу европейской колонизации Австралии, был достаточно высоким для того, чтобы они могли существовать в самых суровых природных условиях континента. Они приспособились к окружающей среде, научились добывать пищу и мастерить орудия труда. На первый взгляд может показаться, что именно успехи в обеспечении своих материальных потребностей сделали возможным их выживание. И все же за этим стоит нечто большее, чем способность обеспечить себя всем жизненно необходимым. Одна из главных причин их выживания заключалась в тщательно организованной социальной жизни.

Среди европейцев долго бытовало мнение, что общество аборигенов лишено культуры и ему вовсе чужды так называемые цивилизованные нравы. Но это мнение было основано на поспешном суждении об истинной природе мира аборигенов. Их общество было далеко не грубым и варварским. Наоборот, специалисты рассматривают его как одно из самых сложных по структуре и организации человеческих обществ. В его рамках каждый член имел четко определенное место. Существовали правила, согласно которым заключался брак, выполнялись религиозные обряды, строились отношения людей внутри общества. Абориген с особым вниманием относился к окружающим людям, оказывал им всяческое уважение.

Мы сделаем попытку рассмотреть социальную жизнь аборигенов. Часть традиционных, существовавших в прошлом обычаев сохранилась до сих пор, особенно в северных районах континента.

Детство

Забота о ближнем у древних аборигенов ярче всего проявлялась в их любви к детям. Ребенка, родившегося с тяжелыми физическими недостатками или в годы стихийных бедствий, когда грозил голод, то есть уже обреченного на гибель, обычно убивали сразу после его появления на свет. Однако в благоприятные годы он с самого рождения вплоть до обряда посвящения был окружен заботливым вниманием. Его бережно носили в люльке из коры или в корытце для пищи и долго кормили материнским молоком. Он рос в близком контакте со взрослыми и другими детьми, впитывая впечатления повседневной жизни лагеря, и вместе с тем особо прочные узы соединяли его с родителями. Они учили его первым словам и поступкам. Ребенок также близко общался с братом матери, который часто выступал в роли опекуна. Мальчика, когда приходила пора посвящения, он знакомил с тайными преданиями племени, девочке находил жениха. Эти взаимородственные связи племени имели чрезвычайно важное значение, так как составляли основу социального строя аборигенов.

В раннем детстве малыши пользовались неограниченной свободой и родители проводили много времени в играх с ними, обучали пляскам и песням. Игр было много. Мальчики обучались военным навыкам — метанию игрушечных копий и бросанию шариков, сделанных из глины. Играли в мяч, прятки, скакалку, рисовали следы животных или «понарошку» изображали из себя кого-нибудь. Очень любили игру «в веревочку»: на пальцах обеих рук так завязывались узелки на шнурке, чтобы получались различные фигурки. Шнуром служили стебли вьющихся растений.

Развлечения не мешали подготовке детей к реальной жизни. Буквально каждое событие использовалось для обучения приемам и уловкам охоты. Дети, особенно мальчики, привыкали распознавать голоса и звуки крупных животных и птиц. Они так искусно разбирались в следах животных, что практически могли различать отдельных представителей одного вида. Ежедневно они помогали взрослым в собирательстве, а иногда даже и сами охотились на рептилий и птиц. Ребенок познавал жизнь, непосредственно участвуя в ней, а не через наставления. Он рос, зная свое место в группе, чет