евным занятием. Колдунов было считанное количество на несколько племен, но никто не сомневался в их могуществе. Абориген, узнав о совершении против него смертоносного обряда, должен умереть, если только не пускалась в ход более действенная магия, пересиливавшая действие вредоносной косточки, или не совершалась ритуальная церемония, исправлявшая положение дел.
Власть магии проявлялась также через таланты знахарей. Они обычно не были колдунами — их действия направлялись на излечение болезни, выявление причины смерти, вызывание дождя (или его прекращение) и предсказания будущего. Считалось, что причиной болезни всегда был злой дух, вошедший в тело больного, поэтому его следовало изгнать. В этом случае помощь мог оказать только знахарь. Его лечение заключалось в растирании и якобы «высасывании» больного места. Обычно ведун выплевывал вызывавшую болезнь косточку, якобы извлеченную из тела больного. Знахари часто действительно приносили облегчение благодаря создаваемому психологическому эффекту, поэтому они повсеместно пользовались уважением.
Легкие заболевания лечились средствами народной медицины. Различные растения растирались и вымачивались в воде, полученный состав применялся при заболеваниях желудка, укусах змей и т. д. При головных болях практиковалось кровопускание для облегчения страданий, в случаях травм накладывали жгуты. Для утоления боли применялись тепловые процедуры: больного укладывали в горячий песок или лечили паром. Труднее обстояло дело с лечением болезней глаз, распространенных в этих местах, где много пыли и яркого света, а также переломов конечностей, которые после «лечения» часто срастались неправильно.
Было бы ошибкой думать, что аборигены все время жили в мрачном ожидании болезней и в страхе перед повсюду подстерегавшими их магическими силами. Нет, под бременем культовых обрядов их характер не стал излишне серьезным и замкнутым. Они находили множество простых радостей в повседневной жизни, что немало способствовало созданию у них хорошего настроения и вообще веселого нрава. Радость бытия находила отражение в музыке и плясках, называемых корробори, которые обычно не связывались ни с какими обрядами и поэтому не были стеснены рамками ритуала. В этих плясках изображались сцены из повседневной жизни, разыгрывались целые представления, имитирующие явления природы, различные события.
Музыка как для корробори, так и для ритуалов исполнялась простыми средствами. В некоторых племенах ритм отбивали простым чередованием ударов по бедрам, в других — ударами палок о землю, иногда постукиванием двух бумерангов. Пучки листьев эвкалипта на лодыжках и предплечьях имитировали шуршание перьев эму. Наиболее характерными звуками были монотонные причитания самих аборигенов и звуки, издаваемые «дидьериду» — длинной трубой из бамбука или эвкалипта. Труба служила своего рода рупором, усиливающим звук голоса. Этот инструмент не имел широкого применения и использовался только в некоторых районах Северной Австралии. Не так-то легко было найти хорошего «трубача», умеющего гудеть как бы не прерывая дыхания и в двух тональностях. Создатель песен тоже был очень уважаемой личностью. Он сам участвовал в представлениях и сочинял песни, повествующие о повседневных событиях; его обширный репертуар также пополнялся песнями, унаследованными от предков. Сочинитель песен и «трубач» часто выступали по приглашению других групп и за эти услуги получали вознаграждение. Существовали также лидеры плясок. На них лежала основная часть исполнения корробори, что требовало мастерского подражания, особенно повадкам животных.
При исполнении корробори и свершении ритуальных церемоний аборигены в целях самовыражения использовали различные формы искусства. Этим повышалась эмоциональность исполнения. В остальное время люди общались посредством обычной речи. Число разговорных языков было огромно и достигало, вероятно, шестисот. И все они имели общее сходство, за исключением, пожалуй, нескольких тасманийских языков. Австралийские языки не имеют родства с разговорными языками народов других континентов, и это обстоятельство, а также очевидность их древнего происхождения заставляют думать, что они возникали на территории самой Австралии. Они отличаются богатством семантики, то есть смысловых значений слов, а также словарного запаса, особенно применительно к окружающему миру природы. Чтобы понять любой из этих языков, необходимо хорошо знать уклад жизни и образ мышления аборигенов.
Поскольку все существовавшие языки были разговорными и не было ни одного письменного языка, общение аборигена вне своего племени часто было затруднительным. Посланческие жезлы, употребляемые для связи между племенами, в действительности не несли реальной информации, изображенной знаками, а просто помогали опознавать гонца, имевшего определенные полномочия. Для преодоления языкового барьера часто прибегали к языку жестов, который насчитывал множество сигналов и эффективно использовался. Иногда участвовали только пальцы, в других случаях — мимика, в третьих — движения тела. Язык жестов — сигналов мог использоваться и для внутриплеменных связей при обмене секретными сведениями между членами группы, а также для подачи сигнала на охоте. Эти средства позволяли вести важные «переговоры». Применялась также и другая форма связи — дымовыми сигналами, которые, подобно посланческим жезлам, не передавали реальной информации, а, расположенные в определенном порядке, сообщали о месте лагеря и были особенно полезны во время охоты. Люди, не принадлежавшие к данному племени, могли пользоваться ими для объявления о своем присутствии на «чужой» территории.
Существовали и другие самобытные средства самовыражения австралийских аборигенов, обобщая, мы называем их «изобразительное искусство». Этот термин относится преимущественно к технике резьбы по дереву, а также нанесению орнамента на деревьях, скалах, земле. Реже встречались рисунки на кожном покрове и лепка из пчелиного воска. Аборигены в своем искусстве отражали сцены повседневной жизни, но самое богатое вдохновение они черпали в мифах, тотемических верованиях. Они как бы наяву переживали все события, то есть видимыми средствами связывали себя с миром духов. Такое восприятие максимально приближало их к своим духовным героям, явлениям окружающей природы, на которую они стремились воздействовать. Искусство аборигенов в большинстве случаев было целенаправленным: оно передавало идеи, а не просто «фотографировало». Когда абориген благоговейно освежал священный наскальный рисунок, он как бы возрождал его могущество и соприкасался с мистическим миром. Изображая охоту на эму, он пытался повлиять на ее результаты.
Изобразительное искусство было глубоко символичным по своей форме. Оно не передавало полного сходства с оригиналом, поэтому многие узоры и рисунки кажутся людям другой культуры лишенными всякого смысла. Однако оно имело скрытое значение, доступное пониманию только посвященных. Линии и рисунки, нанесенные охрой, могли якобы увеличить действительное количество растений и животных. Выцветшие, оставленные без должного присмотра рисунки могли вызвать прекращение дождей, неудачи в добывании пищи и даже призвать смерть.
Численность предметов изобразительного искусства различных форм колебалась в разных районах континента. В Тасмании их было, по-видимому, создано очень мало, ибо сохранилось лишь несколько наскальных резных рисунков и изображений на коре. В более сухих областях их число еще скромнее и они не отличались разнообразием, возможно, потому, что местные аборигены постоянно кочевали в поисках пищи. Однако и здесь аборигены вырезали рисунки на земле, скалах и коре, украшали оружие, разрисовывали тела для ритуальных церемоний. В Восточной Австралии наскальная живопись имела внушительные размеры по площади. Этот район славился также резьбой на деревьях, рисунками на земле, выполненными для обряда посвящения. И наконец, в Северной Австралии искусство просто процветало.
Наибольшей выразительностью отличалось изобразительное искусство на полуострове Арнленд. Здесь аборигены не жалели времени для украшения церемониальных предметов, для резьбы и создания цветных рисунков на поверхностях скал и деревьев, создав своего рода шедевры творчества. Кроме того, были так называемые рентгеновские картинки, где наряду с внешним видом животных изображались их внутренние органы, а также высокохудожественные декоративные рисунки на коре, часто украшавшие внутреннюю часть хижин, с использованием сюжетов культа данного района.
Итак, обзор духовной культуры аборигенов позволяет нам характеризовать их общество как стабильное, хорошо организованное, религиозное, с развитой эстетикой. Что можно еще добавить? Правильно ли понимают этот мир неаборигены? Хорошо ли адаптировались аборигены к окружающей среде? Что дала им их изоляция от других обществ — преимущества или ущерб? Можно ли вообще считать их людьми «каменного века»? Были ли они счастливы? Все эти и другие подобные вопросы невольно приходят на ум, когда размышляешь об обществе австралийских аборигенов.
Все они требуют тщательного осмысления. Ответы могут быть разные. Тем не менее очевидно одно: многое из того, что существовало в их обществе к началу европейской колонизации, исчезло безвозвратно. Причины можно найти в событиях, последовавших после начала проникновения европейцев в 1788 году, когда уже сложилась многовековая культура коренного населения Австралии.
НАША «КРАСНАЯ КНИГА»
Игорь Сосновский
СУДЬБА ПЯТНИСТОГО «СПРИНТЕРА»
Очерк
Фото Л. Штейнбак
Худ. В. Горячев
На 505-м километре автомобильной магистрали Москва — Ленинград пятнистый «спринтер» занемог. Пришлось прикладывать к затылку холодный компресс, брызгать на «лицо» воду, применять нашатырный спирт, проветривать «салон» и выводить «Чико» на ветерок. Окончилась эта «пауза» в пути благополучно: приболевший обрел свой первоначальный облик, и остальные 200 километров до города на Неве мы с ним продремали в обнимку на мягкой сенной подстилке. Читатель в недоумении, о ком идет речь, о чем? Не будем интриговать, откроем все кавычки вступления. Вот что сообщала 12 а