и.
«Подумайте, ребята, сможете пока спускаться сами?» — спросил Бершов. «Давайте, — ответил Балыбердин, поняв, что стоит за этим вопросом, и добавил — До вершины часа три-четыре ходу». В это трудно поверить. По расчетам Бершова и Туркевича, встреча с первой штурмовой двойкой произошла где-то на 8750.
21.30. В базовом лагере, который уже несколько часов был в полном неведении относительно того, что происходит наверху, раздался голос Туркевича:
— Евгений Игоревич, мы дали им кислород и накормили. До вершины полтора-два часа ходу…
— База! База! Я — группа один. В моей рации кончается питание… Отвечайте быстро. Ребята хотят идти на вершину. Мы чувствуем себя нормально, спустимся самостоятельно. Можно им идти? — добавил Балыбердин.
— Нет! — категорически перебил его Тамм.
— Почему нет? Сейчас луна светит и ветер стих. Мы быстро догоним ребят, — закричал Бершов, выхватив рацию у Балыбердина.
В этот момент по закону подлости село питание. Ответа руководителя экспедиции они не услышали. Евгений Тамм, который все последние часы не мог оторвать глаз от далекого предвершинного гребня, судорожно размышлял: «Действительно, почему нет? Надо подумать, но все время мешает, просто давит мысль, что связь опять может прекратиться… Допустим, они спускаются в пятый лагерь, а там еще двое. Шесть человек в маленькой палатке. Двое из них предельно уставшие и беспомощные. Это не отдых перед тем, как одним продолжать долгий спуск, а другим идти на штурм. А кислород! Хватит ли его?»
К счастью, рация у Балыбердина еще работала, и из нее донесся вопрос Тамма:
— Сколько у вас кислорода?
— По триста атмосфер на каждого, — тут же ответил Бершов.
— Хорошо… Идите… — после некоторой паузы послышалось из эфира.
Разрешение базы на ночной штурм Эвереста получено. Но последнее слово за Балыбердиным и Мысловским — таковы законы альпинизма. Они уверяли, что чувствуют себя нормально и смогут понемногу идти вниз. Они понимали, что придется нелегко, но лишать Бершова и Туркевича их последнего шанса покорить вершину, до которой оставалось всего ничего, не могли.
21.40. Бершов и Туркевич пошли вверх. За время вынужденной стоянки пальцы рук и ног окоченели — приходилось разогревать их на ходу. Вскоре увидели на снегу кошки Балыбердина, чуть дальше, за предвершинной скалой, — его рюкзак. Преодолели сложный скальный участок. Вышли на острый гребень, показалась зазубрина Южной вершины Эвереста. Начался снежный взлет. Поставив расход кислорода на максимум — четыре литра в минуту, в хорошем темпе друг за другом они устремились к уже близкой цели.
22.25. Вершина. Михаил Туркевич стал 114-м покорителем Эвереста, Сергей Бершов — 115-м. Сняли обледеневшие варежки и пожали друг другу руки. На более бурные эмоции не хватало сил. Попробовали сообщить о своей победе руководству экспедиции. База не ответила. Видно, снова село питание. Уже после спуска радист экспедиции Юрий Кононов расскажет, что внизу услышали только «База! База!» и больше ни слова. Все надеялись, что они снова выйдут в эфир, и всю ночь не ложились спать, боясь пропустить вести сверху. Но рация продолжала угрюмо молчать.
22.55. Бершов и Туркевич, пробыв всего полчаса на вершине, пошли вниз. Надо торопиться к оставшимся внизу товарищам. Погода начинала портиться. Взяли на память по горсти камешков. Еще ниже подобрали кошки Балыбердина, которые пригодятся при спуске. Выпавший снег сделает опасными и труднопроходимыми наклонные плиты, что предстоит преодолеть на пути к пятому лагерю. К «черепичной лестнице» как раз в это время подходили Балыбердин и Мысловский. С кислородом им стало идти намного легче, но спуск продолжался по-прежнему слишком медленно. После обильного снегопада все вокруг выглядело незнакомым. Спускаться по отполированным ветрами и припорошенным снегом наклонным плитам без кошек очень рискованно. Мысловский остановился и сел. «Время остановилось, — запишет он позже в дневнике. — Мыслей не было. Какое-то оцепенение охватило меня. Так, наверное, переходят в состояние зимней спячки медведи».
Балыбердин заставил себя пройти немного вперед, чтобы посмотреть дальнейший путь. В этот момент их заметили возвращающиеся с вершины Бершов и Туркевич. В лунном свете было отчетливо видно, что один сидит, а второй двигается, как им показалось сверху, в сторону пропасти. «Стойте на месте! Ждите нас!» — сорвав маску, что было сил закричал Бершов. Двигающаяся фигурка остановилась.
23.55. Бершов и Туркевич догнали Балыбердина и Мысловско-го. Заканчивалось 4 мая — самый длинный и напряженный день в жизни экспедиции. Начинался день новый. Продолжался изнурительный спуск четверки победителей Эвереста в пятый лагерь.
5 мая. Шли очень медленно, подыскивая более или менее ровное место, чтобы надеть кошки Эдику и Володе. И без того измученным, им приходилось затрачивать дополнительные силы, чтобы не поскользнуться на скользких, как лед, плитах. На этом сложном отрезке четверка спускалась так. Бершов уходил вперед, пока не натягивалась 45-метровая веревка, связывающая его с Туркевичем. Пристегнувшись к веревке и держась за нее, шли вниз Мысловский и Балыбердин. Потом все вместе они принимали с нижней страховкой Бершова. И все повторялось сначала. Много часов подряд. Поднимался ветер. Мороз усиливался. В 4 часа утра луна окончательно скрылась за горизонтом. Все погрузилось в кромешную тьму. Идущий впереди Туркевич подсвечивал путь фонариком. Спускаться стало невыносимо трудно. Но они упрямо, почти на ощупь (батарейка фонарика от мороза постепенно садилась) продолжали путь к спасительному пятому лагерю, где с тревогой и нетерпением ждали их Иванов и Ефимов.
…Оставшись без рации после ухода из лагеря Бершова и Туркевича, они не знали, что происходит наверху. Оставалось только ждать. Изредка Сергей Ефимов высовывался из палатки, прислушивался и кричал. Неизвестность не давала покоя. Оделись, прошли несколько сот метров. За Западным гребнем не видно последнего отрезка пути к вершине. Дальше идти без кислорода нет смысла, а тратить его нельзя. Вернулись в палатку и, не раздеваясь, забрались в пуховые мешки. Включили приемник и поймали Москву. В последних новостях сообщили, что двойка советских альпинистов покорила Эверест. Оперативно. Но где сейчас эта двойка? Полная неизвестность. Может быть, ребята, закопавшись в снег, пережидают ночь? Вряд ли. Наверняка идут вниз.
С наступлением рассвета надо выходить вверх. Он наступил почти мгновенно, залив все вокруг зеленовато-голубоватым светом. Настроение улучшилось. Даже сил вроде бы прибавилось. Начали готовиться к выходу из лагеря. Было около 6 часов утра, когда они неожиданно для себя услышали голоса. Первым в палатку ввалился Бершов. За ним — Туркевич. Вчетвером помогли забраться в палатку Мысловскому и Балыбердину. Почти сутки проходили они в связке по Эвересту — восемь часов к вершине, пятнадцать — к лагерю V. Это был долгий и бесконечно трудный путь. Пожалуй, самый трудный в их спортивной жизни.
Вот что напишет позже в своем дневнике Владимир Балыбердин, напишет откровенно, не боясь в какой-то степени принизить цену своей победы над Эверестом: «Не знаю, сколько еще времени я мог бы продержаться. Когда у меня кончился кислород (тот, что принесли Бершов и Туркевич), я отдыхал через каждые несколько метров. Не было ощущения, что вот-вот кончатся силы. Они давно уже кончились. Организм вошел в режим какого-то безразличного состояния, когда непонятно — то ли он будет работать бесконечно, как вечный двигатель без притока внешней энергии, то ли внезапно откажет в совершенно непредвиденный момент. Казалось, что в палатку я вполз на самом последнем пределе. Но где этот последний предел? И что после него? Пожалуй, никогда за свою альпинистскую жизнь я не был так близок к концу. И до сих пор не могу толком понять, в чем причина, где ошибка…»
Наконец четверка победителей Эвереста оказалась в теплоте палатки, где есть еда и питье, где можно отдыхать, не двигаясь и не боясь замерзнуть. Иванов и Ефимов помогли раздеться Мысловскому и Балыбердину. У Эдика почернели фаланги пальцев на руках и ногах. Состояние Володи намного лучше. Хотя пальцы онемели, их цвет нормальный — значит, через несколько дней они полностью восстановятся. Шестерым слишком тесно. Выбравшись наружу, Иванов и Ефимов долго возились, пытаясь надеть на морозе кошки. Снова забрались в палатку. В тепле им удалось наконец привязать «непокорные» кошки к ботинкам. Попрощались с ребятами. Пора выходить на штурм.
В 6.30 Валентин Иванов и Сергей Ефимов, взяв по два «неприкосновенных» баллона (этого хватит при расходе двух литров в минуту примерно на 10 часов работы), вышли из лагеря V. Они шли к вершине довольно медленно: то у одного, то у другого соскакивали кошки. Приходилось часто останавливаться, чтобы помочь друг другу надеть их. Наконец они оказались на уровне Южной вершины Эвереста. Главная вершина, скрытая облаками, была где-то совсем рядом. Неторопливо, но уверенно преодолевали они последние десятки метров. В 13.20 они достигли цели.
Первым делом решили отснять панораму, пока ее не успели занавесить облака. Промерзшая насквозь камера не работала. Ефимов засунул ее под пуховку, и минут через десять она «ожила». «Отхожу на край вершины, — вспоминает Валентин Иванов, — даю наезд на лагерь американской экспедиции, расположенной на леднике Ронгбук, потом перевожу камеру на Ефимова, крепящего к треноге вымпел Уральского политехнического института. От него — вниз на окружающие горы. Я очень рад своей находке. Это лучшее, что мне удалось снять в жизни. Но Сережа открывает кинокамеру, а там «салат» — клубок перепутанной пленки. Обидно до слез. Но ничего больше сделать нельзя. Пленка кончилась. Вынимаем кассету, а камеру оставляем на вершине. Теперь в ход пошли фотоаппараты».
По просьбе, офицера связи в очередной раз подробно описали все, что видели на вершине и вокруг. На леднике Ронгбук виднелись две маленькие точки, приближающиеся к американскому лагерю. (Одновременно с советской экспедицией Эверест штурмовали со стороны Тибета еще две — американская и английская. Из-за плохой погоды, потеряв несколько человек, обе экспедиции затем отказались от штурма.) На вершине Иванов и Ефимов пробыли 1 час 40 минут…