— Права?.. Они и спрашивать никого не станут…
Вдруг находящийся позади них люк широко распахнулся, и, прежде чем три оставшихся в живых человека успели отступить в угол на безопасное расстояние, чей-то голос произнес:
— Все в порядке, ребята. Выходите по одному.
И в клетку вошел Хокинс. Но какой!!! Гладко выбритый, а на бывшем когда-то бледным лице сиял здоровый свежий загар. На нем были отличные спортивные трусы, сшитые из какой-то необычайной ярко-красной материи.
— Выходите, — сказал он снова. — Наши хозяева приносят свои самые искренние извинения. Они уже приготовили нам более подходящее жилье. А потом, как только они снарядят корабль, мы отправимся за остальными нашими людьми.
— Постой, постой!.. Не так быстро, — сказал Бойль. — Вначале объясни, что произошло. Скажи, что заставило их понять, что мы тоже разумные существа?
Лицо Хокинса на минутку омрачилось.
— А то, — нехотя молвил он, — что только разумное существо может посадить другое в клетку.
ФАКТЫ. ДОГАДКИ. СЛУЧАИ…
Дэвид Этенборо
МАДАГАСКАРСКИЕ ДИКОВИНЫ
Перевод с английского Нины Рабен
Фото подобраны переводчиком
Художник В. Руденко
На карте мира Мадагаскар выглядит скромным клочком суши, отколовшимся от восточного бока Африки. На самом деле это огромный остров, протянувшийся на тысячу миль в длину. При этом населением, своим растительным и животным миром Мадагаскар отличается от соседней Африки не меньше, чем от Австралии, лежащей в четырех тысячах миль дальше.
Мы летели на Мадагаскар из Найроби. Внизу простирались бурые равнины Кении, безлесные, если не считать скоплений колючих кустарников и отдельных пальм, отбрасывавших тонюсенькую тень, словно воткнутые в карту булавки. Этот однообразный фон оживляло несметное количество зверей. Вереницы гну медленно тянулись по тропам, сверху напоминавшим оставленные когтистой лапой царапины. Стадо из тридцати крошечных жирафов, напуганное ревом моторов, бросилось прочь от скользившей по земле тени самолета. Чуть поодаль щипали траву зебры с антилопами и козами.
Наш самолет набирал высоту, держа курс на маячившую вдали снежную макушку Килиманджаро, и животные внизу исчезали из виду. Но воображение продолжало работать. Легко было представить себе, как в серебрившихся на солнце реках резвятся, сопя от удовольствия, гиппопотамы, в тени зарослей таятся львы, следя за отбившейся от стада зеброй, среди колючих акаций стоят в своих пыльных доспехах носороги, а полчища бабуинов, гиен и диких собак носятся в сухой траве…
Вскоре самолет повис над пронзительно голубым Мозамбикским проливом. Впереди показались окруженные пенистым кольцом прибоя пирамидки Коморских островов, медленно проплыли под левым крылом и пропали, словно мираж. Через два часа после того, как мы покинули Африку, на горизонте в туманной дымке возник Мадагаскар.
Мы приближались к другому миру. Напрасно было бы искать среди лесов и долин острова кого-нибудь из представителей богатейшей фауны кенийских саванн: здесь не встретишь ни обезьян, ни антилоп, ни слонов, ни крупных хищников. За короткое время, что самолет пересекал пролив, мы спустились по лестнице эволюции на пятьдесят миллионов лет вниз и очутились перед дверью в один из чуланов Природы, где сохранились древние, забытые формы жизни, давно исчезнувшие во всем остальном мире.
Очарование заброшенных чуланов связано не только с тоской по прошлому. Восковой цилиндр старого эдисоновского фонографа волнует воображение не только потому, что в свое время он произвел революцию в технике, но и потому, что в нем видишь прообраз нынешних ультрасовременных приборов. Иногда в чердачной пыли и паутине удается отыскать забавную безделицу, которая ничего не «породила» и выглядит сейчас настолько старомодно, что невозможно даже понять ее предназначение. Подняв скрипучую крышку забытого сундука, можно найти какой-нибудь завалявшийся турнюр или платье такого немыслимого покроя, что просто диву даешься, сколь фантастически изменились вкус и мода. Такое же чарующее чувство соприкосновения с прошлым охватывает при первом знакомстве с фауной Мадагаскара. Его животные — пришельцы из тьмы веков — кажутся нам, знакомым с высокоорганизованными существами, населяющими остальной мир, причудливыми диковинами.
Пятьдесят миллионов лет назад Мадагаскар еще был связан с Африкой. Мир, уже будучи старым в геологическом смысле, еще не произвел тогда обезьян, и самую высокую ветвь эволюционного древа, завершившегося в конечном итоге появлением человека, в те времена занимали лемуры. Эти существа уже обладали многими особенностями, которые впоследствии станут характерными для обезьян. Форма и пропорции тела у них были обезьяньими, а кисти и стопы напоминали человеческие. Остренькие мордочки, правда, были типично лисьими. Ноздри, похожие на две перевернутые запятые, роднили их с собаками и кошками. Головной мозг лемуров был относительно небольшим, в нем еще не сформировались сложные доли передней части черепа, где, по всей вероятности, сосредоточен интеллект. Органы размножения были весьма примитивными; у одного-двух вцдов даже сохранились рудиментарные остатки кожной сумки, в которой кенгуру и другие сумчатые донашивают рождающееся в эмбриональном состоянии потомство.
Лемуры в пору своего золотого века оказались весьма удачливыми. В те далекие времена Мадагаскар, служивший им штаб-квартирой, еще не откололся от других континентов. Лемуры благоденствовали, распространяясь по всему свету и оставляя ученым для исследования ископаемые останки своих костей в скальных породах Англии, Франции и Северной Америки. Но около двадцати миллионов лет назад произошло два великих события, определившие их судьбу. Во-первых, Мадагаскар окончательно отделился и стал островом, а, во-вторых, в необъятном эволюционном очаге Африки развились высокоорганизованные млекопитающие. Лемуры оказались не в состоянии успешно конкурировать в борьбе за пищу и территорию с этими животными, среди которых были обезьяны, превосходящие их объемом мозга, и крупные хищники. В результате почти все лемуры и их собратья за пределами Мадагаскара вымерли.
На острове насчитывается около двадцати видов лемуров. Некоторые своими размерами и повадками напоминают мышей, другие — белок, третьи — циветт. Но больше всего они похожи на маленьких обезьянок, а один вид можно сравнить только с человекообразными обезьянами. Хотя лемуры являются одними из древнейших прародителей человека и тем самым представляют необыкновенный интерес для зоологов, о них известно на удивление мало. Лишь один-два вида размножаются в неволе, и их изучают в зоопарках. Большинство же никогда не удавалось вывезти живьем с Мадагаскара.
Наличие лемуров не единственная особенность фауны острова. Здесь встречается множество других странных созданий, например напоминающие ежиков зверьки под названием «тенреки», имеющие сородичей только в джунглях Конго и на островах Карибского бассейна; змеи, похожие не на африканских питонов, а на южноамериканских удавов; кроме того, сорок шесть видов птиц являются эндемичными и не водятся нигде, кроме Мадагаскара.
Самолет приземлился в главном аэропорту Мадагаскара, расположенном в центре острова. Не могу точно сформулировать, что я ожидал увидеть на двадцатикилометровом пути от аэропорта к столице, но наверняка не то, что открылось в действительности. Хотя солнце палило с тропическим усердием, воздух был прохладен и свеж, поскольку мы находились на высоте около тысячи метров над уровнем моря. Волнообразно вздымавшиеся холмы не были распаханы под кукурузу или кассаву, как в Африке; повсюду, насколько хватал глаз, уступами спускались террасы рисовых полей, и от этого казалось, что мы очутились где-то в Азии. Впечатление еще больше усиливали лица людей, стоявших на обочине: светло-коричневым оттенком кожи и прямыми черными волосами они напоминали малайцев. Зато их одежда — широкополые фетровые шляпы и яркие накидки типа пончо — придавала им вид латиноамериканских крестьян-пеонов. Деревни, которые мы проезжали, состояли из вытянутых двухэтажных строений красного кирпича с островерхими крышами и узкими балкончиками, подпертыми тонкими квадратными столбиками.
Названия деревень были труднопроизносимы — Имеринциатосика, Ампахитронтенаина, Амбатомирахавати… У меня потемнело в глазах: если это типичные наименования островных населенных пунктов, то найти нужное место не удастся ни за что на свете. Забегая вперед, скажу, что задача оказалась еще сложнее, чем представлялась вначале, поскольку в малагасийском языке слова редко произносятся так, как пишутся…
Моим спутником был Джефри Маллиган, с которым год назад мы ездили по островам Меланезии в юго-западной части Тихого океана, снимая фильм о традициях островитян. На Мадагаскаре мы планировали снимать на пленку зверей и, если получим разрешение, забрать с собой для Лондонского зоопарка несколько живых экземпляров. Естественно, нам было известно, что лемуры находятся под охраной государства, но все же надеялись, что в виде исключения нам позволят поймать и увезти в Европу одного или двух представителей самых многочисленных видов. Поэтому первым мы посетили директора Научно-исследовательского института М. Полиана. Он гостеприимно принял нас и вежливо выслушал наши планы и просьбы.
— Очень сожалею, — сказал он, — но должен предупредить: об отлове лемуров не может быть и речи. Закон категорически запрещает не только убивать этих зверей, но даже держать их в качестве домашних животных. Понятно, у нас не хватает людей, чтобы контролировать всю территорию Мадагаскара, поэтому и наши работники, и служащие лесного ведомства всеми силами стараются убедить население не причинять вреда лемурам. Сейчас эта кампания уже приносит плоды. Представьте, что вы начнете ловить лемуров и привлекать в помощь местных жителей. Они справедливо сочтут,