ря 1926 года ВЦИК принял это предложение, только в несколько сокращенном виде. Не забыто и первое название архипелага: недавно одна из безыменных бухт острова Малый Таймыр стала называться бухтой Тайвай.
Не всегда желаемое название удается поместить на карту в развернутом виде. Например, полярники, вполне естественно, хотели увековечить на карте название своего штаба — Главного управления Северного морского пути, организации, которая свыше 30 лет руководила исследованиями и освоением арктических районов. Но мыслимо ли на карте такое длинное название! Вот и появился в дельте Колымы остров ГУСМП — не всякому понятно, зато коротко.
На западном побережье Северного острова Новой Земли имеется хребет ЦАГИ, названный в 1932 году геологом М. М. Ермолаевым в честь Центрального аэрогидродинамического института. В экспедиции были аэросани конструкции этого института, на которых геологи совершали поездки. Одна из таких поездок едва не стоила жизни участвовавшим в ней. Лыжи аэросаней примерзли ко льду во время остановки между полярными станциями Русская Гавань и Мыс Желания. Пришлось в трескучие морозы, без продовольствия пешком преодолеть свыше 100 километров по ледяной пустыне. Кстати, этот эпизод был использован в широко известной кинокартине «Семеро смелых».
Совсем недавно гидрографы на острове Большой в группе островов Комсомольской Правды назвали бухту ЛВИМУ в честь Ленинградского высшего инженерного морского училища имени адмирала С. О. Макарова, выпускниками которого были большинство из них. Можно представить, сколько места на карте заняло бы это название, если бы не было применено сокращение!
Долгое время мы не могли понять смысла названия «залив ЕКС» на северо-восточном побережье Новой Земли, даже пытались искать такое слово в норвежском языке. Все оказалось значительно проще: участники геологической экспедиции 1933 года назвали так залив по первоначальным буквам имени, отчества, фамилии своего товарища — коллектора Елены Константиновны Сычуговой.
Если бы в Арктике был памятник собаке, подобный тому, что поставил в Ленинграде академик И. П. Павлов, на нем следовало бы выбить слова известного арктического ученого В. Ю. Визе: «Поистине мученики Севера, эти полярные собаки! Ведь без их самоотверженной работы человечество не могло бы гордиться такими грандиозными открытиями, как достижение обоих земных полюсов!» Хотя такого памятника в Арктике пока нет, но клички многих собак попали на полярные карты.
В честь верных и надежных друзей и помощников — экспедиционных собак назвали участники Русской полярной экспедиции Э. В. Толля острова Тугут, Корсар, Грозный в архипелаге Норденшельда в Карском море. Здесь в 1939 году команда гидрографического судна «Норд» назвала по кличке своего четвероногого любимца остров Матрос.
На западном побережье Таймырского полуострова имеется залив Дика, названный так в 1893 году Ф. Нансеном по фамилии норвежского коммерсанта, члена комитета содействия его экспедиции К. А. Дикка, снабдившего экспедицию Нансена фотоаппаратами. Позже южный выступ залива стал называться также в несколько искаженной транскрипции мысом Дика.
Но на восточном побережье Таймыра тоже имеется мыс Дика. Назван он в 1936 году топографами по кличке лучшей в экспедиции собаки.
На западном берегу Северного острова Новой Земли, недалеко от Русской Гавани, есть гора Верти. Мы знали, что в 30-х годах здесь вместе с советскими учеными работал немецкий сейсмолог Курт Велкен. Но вот Верти?.. Геолог И. Ф. Пустовалов, давший это название, при встрече разом разъяснил все наши вопросы. Оказывается, Верти — собака. Вертлявая, подвижная беспородная дворняга пристала к экспедиции в Архангельске. Она не только развлекала геологов своими проделками, но и спасла жизнь начальнику экспедиции, учуяв занесенную снегом трещину в леднике.
Известный советский писатель-топонимист Л. Успенский, заканчивая свою книгу «Загадки топонимики» и перечисляя русские топонимы, удивленно воскликнул: «И вдруг среди них, как кол на равнине, Фан-дер-Флит?!»
Мы установили, что полуостров Фан-дер-Флит на восточном побережье Северного острова Новой Земли был назван в 1835 году П. К. Пахтусовым в честь адъютанта командира Архангельского порта, лейб-гвардии егерского полка поручика Петра Петровича Фан-дер-Флита. Пахтусову часто через него приходилось обращаться по вопросам снаряжения его экспедиции к командиру Архангельского порта адмиралу Р. Р. Галлу. Именем последнего Пахтусов назвал мыс, находящийся недалеко от полуострова Фан-дер-Флит.
Но, ответив на эту загадку топонимики, сколько аналогичных вопросов мы могли бы задать читателю после почти двадцатилетних изысканий в полярной мемориальной топонимике! Кто они — эти люди, от имен которых возникли названия новоземельских мысов Богушевича, Елизаветы, Дмитриева, Кривенера, Октавина, реки Епишкина, или «зефеишных», находящихся в архипелаге Земля Франца-Иосифа, ледников Каро, Меланья, Нини, или якутских островов Салкаев, реки Конькова, Лобанова, Талина, Чубукова?!
Поэтому нам ничего не остается, как повторить слова Л. Успенского из упоминавшейся нами книги: «Идите, собирайте географические названия, задумывайтесь над ними, ищите их разгадки. Счастливого пути!»
А от себя добавить: и в Заполярье, где географические названия совсем молодые, дел для топонимических исследований непочатый край.
Австралийские зоологи в течение нескольких лет изучали физиологию прыжков кенгуру. Они пришли к выводу, что ноги этих животных выполняют роль биологических пружин. После первого прыжка в мышцах запасается энергия для последующего. После ряда подскоков кенгуру способна поставить рекорд с результатом 9 м в длину.
Однако это не абсолютный рекорд мира. Некоторые африканские антилопы подскакивают и летят по воздуху целых 12 метров. Пума способна сделать прыжок на 7 метров при собственной высоте в 4 метра. Лишь чуть-чуть от нее отстает гепард.
Всеволод Джус
ЭКСПЕДИЦИЯ ЗА ЕЖАМИ
Художник А. Кретов
Я пододвинулся к борту шлюпки, наклонился и вывалился в воду. Сильно обжало костюм. Я принял горизонтальное положение и носом выпустил внутрь немного воздуха. Неприятные ощущения исчезли, и я плавно заскользил вниз. Внизу стало светлеть — признак того, что рядом дно. На дне я поправил сигнальный конец, осмотрелся. Стрелка глубиномера остановилась на отметке «8 метров». Вокруг в беспорядке были разбросаны крупные валуны, поросшие мощными зарослями ламинарии дигитаты. Ее бурые двухметровые стебли заканчивались гладкими изрезанными пластинами, напоминающими гигантскую пятерню. Между стеблями виднелись пучки красных водорослей.
Я медленно поплыл. Впереди появились очертания громадного треугольного валуна, рядом с ним что-то похожее на частокол. Приблизившись, я увидел, что это остатки носовой части затонувшего судна. Часть корпуса была сильно разрушена и напоминала частокол. Весь корпус был усеян морскими ежами и бапянусами. Вокруг на камнях тоже было очень много ежей…
В Японии с большим уважением относятся к морскому ежу. Из него приготавливают несколько продуктов: «мизиуни», что означает водянистый морской еж, «доруни» — мягкий морской еж и «нерпуни» — пастообразный морской еж. По сути дела это способы приготовления не ежа, а его икры. Своих ежей в Японии не хватает, она закупает их в других странах.
Изучением жизни ежей много занимались в 60-х годах в Дальних Зеленцах наши предшественники. Они определили основные экологические характеристики, структуру, популяции морского ежа, установили важный для промысла факт, что с глубиной размеры ежей убывают, указали, что уменьшение площадей, занимаемых ежами, приведет к повышению продуктивности сообщества ламинариевых водорослей. Но эти данные относились главным образом к Дальнезеленецкой и Зеленой бухтам, и их оказалось недостаточно. И нам вместе с заведующей лабораторией ПИНРО Светланой Сергеевной Дробышевой и ее сотрудниками поручили изучить запасы морского ежа в наших водах, установить особенности его размещения в отдельных бухтах.
Летом 1978 года на судне «Процион» мы отправились вдоль восточного побережья Кольского полуострова. Посетили много бухт и заливов, производили погружения, автоматическое фотографирование, собирали пробы для анализов. На судне ежи обмерялись, взвешивались, затем вскрывались. Анализировалось количество и качество их икры.
Слишком больших скоплений (до 100 животных на квадратном метре) мы не встретили, но на некоторых участках подводных лугов обнаруживали на такой площади по 30–40 животных. Впрочем, и это не так уж мало; это значит, что и с одного квадратного метра можно собрать до 400 граммов икры.
Совершив погружение в губе Долгой (она немного похожа на Ярнышную), мы заметили, что ежи основательно очистили дно от водорослей. Ламинария сахарина съедена почти повсеместно, и ежи принялись за ламинарию дигитату. Она растет на прибойных участках, внешне напоминает маленькую пальму, имеет крепкий ствол и способна выдержать сильнейшие водяные вихри. Стволы этих водорослей иногда торчат с аккуратно обрезанной верхушкой. Здесь же мы заметили, что еж (если остальные водоросли уже съедены) забирается по стволу на метровую высоту, перегрызает его и верхушка с листовыми пластинами падает. После этого на нее наползает плотная масса ежей…
В Большой Шарковке мы встретили скопления ежей на малой глубине в ее мористой части — они тянулись широкой полосой вдоль берега.
Бухта Зеленая закрыта от моря несколькими островами и отделена мелководным порогом. «Порцион» не смог близко стать на якорь, и мы, спустив шлюпку и загрузив оборудование, медленно двинулись к берегу.
Бухта была окружена отвесными скалами. Около одной из них я, спрыгнув со шлюпки, стал быстро погружаться. Мимо глаз проплывала растрескавшаяся скала, покрытая пучками красных водорослей, литотамнием, вспыхивали нежные красно-желтые бочоночки асцидий, растущих гроздьями. Рядом сидел небольшой краб. Водоросли мельчали, и глубже 15 метров их совсем не стало. Кругом быстро темнело, я смотрел на светящийся циферблат глубиномера —40 метров, вертикальная стенка продолжает круто уходить вниз. С известным сожалением я прекратил спуск и начал подниматься.