— Скоро откроется люк, — сказал мне Вячеслав Семенович Ястребов, доктор технических наук, заместитель директора Института океанологии, научный руководитель эксперимента. — И наши акванавты окажутся… на поверхности.
Испытательная барокамера гипербарического комплекса состоит из трех отсеков и пристыкованного к ним шара, соединенных тоннелями-шлюзами. Самый большой из отсеков — жилой. Его стены обшиты специальной термоизоляционной пластмассой. С каждой стороны по два иллюминатора. Для жизнеобеспечения имеется здесь система регенерации дыхательной смеси, которая совершает постоянный круговорот через многочисленные фильтры.
В общем комплекс похож на космический корабль. И не случайно «сухое погружение» по психологическому воздействию многие сравнивали с полетом в космос. Как и при длительной работе на космической станции, так и при погружении на большие глубины людям угрожает немало опасностей. Акванавтам, возможно, и труднее. Ведь там, за обшивкой, они без скафандров испытывают на себе давление, равное 45 атмосферам, то есть толще воды высотой 450 метров.
— Таких комплексов в стране немного, — объяснил мне Вячеслав Семенович. — Тот, что в Москве, пожалуй, в счет не идет. Он служит прежде всего для медицинских целей. Наш геленджикский, расположенный в Голубой бухте, — гигант по сравнению с московским. Да и назначение его иное. Это незаменимый тренажер, без которого людям будет трудно, а то и невозможно осваивать морские глубины…
Длительное время исследователи находились в барокамере, чтобы вернуться и рассказать, как там. И вот этот момент приближается…
А мне вспомнилось начало эксперимента.
Солнце било в широкие окна павильона, в котором располагался экспериментальный комплекс. Улыбка, прощальный взмах рукой, и акванавты Владимир Подымов, Александр Суворов, Владимир Тутубалин во главе с командиром экипажа Родионом Унку один за другим скрываются в чреве стальной барокамеры. Опускается тяжелая крышка люка, тщательно задраивается. Теперь за самочувствием людей и ходом испытаний будут следить посты контроля, передавая все данные на центральный пульт управления, расположенный рядом с барокамерой. Здесь размещены приборы наблюдения за атмосферным давлением в отсеках, влажностью, температурой воздуха, за работой систем жизнеобеспечения. Уже на местах дежурная бригада, в которой врачи и инженеры, оператор и специалист по газообеспечению. Сейчас каждый из них занят своим делом. Олег Николаевич Скалацкий, ответственный за техническое обеспечение, записывает в бортовой журнал: «Комплекс к испытаниям под повышенным давлением готов».
Включается внутренняя связь с экипажем.
— Как самочувствие?
— Хорошее, — слышится энергичный голос командира. — Ждем спуска.
— Экипаж, внимание! Начать погружение…
Мерно загудели компрессоры, нагнетая давление в камере.
— Глубина пять метров… десять… двадцать, — раздается четкий голос оператора, — пятьдесят… сто…
Как только акванавты достигали определенной глубины, предусматривалась остановка, с тем чтобы организм каждого освоился с новыми условиями и экипаж выполнил необходимые различные задания. Затем спуск до следующей площадки.
Триста метров! Начинались условия, о воздействии которых на организм человека еще никто не знал. Конечно, специалистам известно, что земной воздух пригоден для дыхания лишь в определенном интервале давлений. При сильном повышении он вызывает глубинное опьянение, которое может привести даже к смерти. Потому для акванавтов был создан особый состав дыхательной смеси — своеобразный коктейль, который содержит гелий, азот и небольшой процент кислорода. Но при высоком давлении эти доли процента «весят» столько же, сколько 21 процент в земной атмосфере.
Итак, 300 метров. «Спуск» теперь пошел по особому графику, в ином режиме, рассчитанном на ЭВМ.
На вторые сутки погружения барокамера «зависла на глубине» 350 метров. Когда специалисты Института медико-биологических проблем, обеспечивавшие эксперимент, убедились, что испытания проходят нормально, они дали «добро» на переход Унку и Тутубалина в шар-отсек для дальнейшего погружения еще на сто метров. Эксперимент вступил в решающую фазу…
Подъем проходит медленно и плавно. В среднем два метра в час. А начался он где-то две недели назад. Ускорить его невозможно! Известно, что при повышенном давлении в крови растворяется азот. Чем больше глубина, тем больше его растворено. Если человека мгновенно поднять на поверхность с глубины, кровь в нем закипит. Чтобы этого не случилось, ученые рекомендовали ступенчатую декомпрессию.
— Да, ребята проделали не близкий путь для возвращения домой, — сказал я и, глядя на Вячеслава Семеновича, добавил: — Выходит, на глубине они находились меньше времени, чем потребовалось для возвращения?
В этот момент откинулась крышка люка. Показался Родион Унку, командир экипажа. Следом вышли и остальные. Первыми акванавтов приветствовали Олег Николаевич и Игорь Петрович Полещук, ответственный за медико-биологическое обеспечение эксперимента. Похудевшие, осунувшиеся, исследователи смотрели в окно на солнечную Голубую бухту и жадно вдыхали морской свежий воздух…
После небольшого отдыха акванавты охотно вызвались показать мне свой «дом». Захотелось увидеть и прочувствовать хоть малую толику того, что испытала эта отважная четверка.
Я опускался в люк барокамеры с таким чувством, точно мне самому предстояло погрузиться в морскую пучину. Спрыгнувший за мной Володя Тутубалин сразу предупредил:
— В предкамере надо обязательно снять ботинки, у нас там в отсеке все стерильно.
Беспрекословно подчиняюсь и через узкий длинный шлюз лезу в жилой отсек, ярко освещенный. Окидываю взглядом жилище акванавтов: маленький столик, четыре кровати, как в купе пассажирского поезда, полка с книгами, магнитофон. Нет ничего лишнего, отвлекающего. Правда, по желанию можно сходить в «баню» — есть душ.
Ребята охотно рассказывают мне о том, как рождался экипаж. По словам Родиона Унку, отбор исследователей — проблема непростая. Испытателю конечно же надо иметь идеальное здоровье. Работа в условиях высокого давления — тяжелое испытание и для психики. Не каждому она по плечу. Перед тем как стать участниками эксперимента, кандидаты — а их было довольно много — прошли всестороннее медицинское обследование в Институте медико-биологических проблем. Характеры, привычки, профессиональные навыки — все нужно учитывать. Даже малый сбой у одного может повлечь за собой разлад в работе остальных.
Родион Унку закончил Первый Московский медицинский институт имени И. М. Сеченова, ординатуру по хирургии, работал в городской больнице, а сам «болел» морем. Как врача его заинтересовало прежде всего влияние на организм человека азотного наркоза на разных глубинах. И он решает все испытать на себе. Поступил на курсы подготовки водолазов. После этого Родион начал погружение с тридцатиметровой глубины, затем опускался до ста и более метров. Казалось, материала набрал не только на кандидатскую, а и на докторскую диссертацию. Но… его волновало другое. И вскоре опускается на глубину 350 метров.
— Теперь, — улыбается он, — удалось попробовать «глубины» на четыре с половиной сотни метров. И тянет, признаться, дальше. Потому что за экспериментами последует работа, настоящая, в океанских глубинах. А тот, кто хоть раз заглянул в подводный мир, будет стремиться вернуться в него…
Владимир Тутубалин — физик по образованию. Окончил Казанский университет, и ему представлялась возможность остаться на кафедре, да вот море… Все началось с увлечения подводным спортом. И не предполагал, что найдет в нем смысл жизни.
В 1971 году Владимир приехал в Геленджик. Ему повезло, его сразу взяли для участия в эксперименте по жизнеобеспечению подводного дома «Черномор», хотя правила приема были достаточно жесткими. Однако испытания выдержал. Затем работал по специальности в Болгарии, участвовал в экспедиции научно-исследовательского судна «Витязь», которая занималась исследованием подводной горы Джозефин в 400 милях от берегов Португалии. Под толщей воды в две с лишним сотни метров два Владимира — Тутубалин и Подымов — не собирали со дна образцы минералов, как это делал подводный аппарат «Аргус», а сами откалывали от скалы куски породы.
Характер человека здесь — его основа, не у всякого он сразу заметен. Иногда прячется и не в бойцовском теле — мимо пройдешь и не угадаешь в нем личность стойкую и мужественную. Таким неприметным был с виду Александр Суворов: небольшого роста, щуплый, русые волосы и голубые глаза. Окончил Второй Московский медицинский институт имени Н. И. Пирогова, учился в клинической ординатуре по спортивной медицине. Теперь занимается научными исследованиями по газообмену в организме человека в условиях гипербарии, классный водолаз. Не раз совершал длительные погружения на глубину от 20 до 100 метров. Сашу интересует работоспособность человека под водой, его возможность.
— Но зачем человеку самому спускаться на такие глубины? — спросил я, когда мы покинули барокамеру и стали спускаться по железным, гулким ступенькам лестницы. — Может, лучше довериться автоматам?
— Подводные аппараты используют на многих работах, — кивнув, согласился Тутубалин, но тут же добавил: — Только человека с его умением оценивать обстановку и принимать решение роботы не заменят. Во всяком случае в ближайшем будущем. Присутствие исследователя придает наблюдениям высокую достоверность. Но для этого надо идти на погружение, учиться выдерживать высокие давления, приспосабливать к ним свой организм.
— С одной стороны, это не так уж и трудно, — подхватывает разговор Родион. — Достаточно уравновесить давление толщи воды с давлением в организме человека — в легких, сосудах, тканях. Такой способ дает возможность работать человеку на больших глубинах, не подвергая организм резким перегрузкам, и выполнять работу в десять раз большую. Кстати, Саша Суворов усовершенствовал с врачом Михненко прибор, с помощью которого в течение всего подъема велась ультразвуковая локация пузырьков газа в крови при «рассыщении» организма от растворенной в ней дыхательно