В африканских странах, где начала развиваться молодая национальная наука, экологи придерживаются теперь мнения о большой пользе крокодилов. Эти пресмыкающиеся на их континенте — важное звено в природных циклах водоемов. Во-первых, крокодилы являются санитарами в реках и озерах, поедая больных рыб и животных. А во-вторых, они вносят существенный вклад в столь важное дело, как борьба с малярией. Хищники поедают придонных рыб, которые являются естественными врагами верхоплавающих. Тем самым поддерживается высокий уровень верхоплавок, которые питаются личинками малярийных комаров. Вот и получается, что в тех местах, где браконьеры уничтожают крокодилов, вспыхивают эпидемии.
Австралийскому летчику Брайену Коваджу по долгу службы частенько приходилось в поисках команд кораблей, потерпевших аварию, удаляться на большие расстояния от базы. Бывали у него и вынужденные посадки на маленьких островах в Тихом океане.
Недавно летчик выпустил брошюру, в которой предлагает удивительно простой способ утоления жажды в местности без воды. Он испытал его на собственном опыте. Достаточно, как он утверждает, иметь при себе большой пластмассовый мешок. Это приспособление надевается на крупную ветку дерева или на вершину куста, а затем плотно завязывается внизу. Влага, испаряемая листьями, остается в мешке и конденсируется на его стенках в виде капелек. Чем жарче воздух, тем больше добываемых капель. Ковадж утверждает, что за день с помощью столь простого способа ему удавалось накопить в мешке целый литр питьевой воды.
Анна Левина
СЛОНОВИЙ «УНИВЕРСИТЕТ»
Очерк
Художник И. Гансовская
Улицу Патпонг в Бангкоке знает каждый. Этот 150-метровый отрезок бывшего болота, соединяющий две городские магистрали — Суривонг и Силом, — превратился в скопление представительств иностранных фирм, авиакомпаний, отелей, ресторанов. С наступлением темноты она одевается в разноцветные одежды неоновых реклам. Именно она-то, а точнее, демонстрационная витрина одной из американских фирм положила начало горячей полемике о… будущем слонов в Таиланде. Некий предприимчивый мистер Лесли Рикетт выставил за зеркальными стеклами «скиддер» — помесь бульдозера с трелевочным трактором, сопроводив машину броской рекламой: ««Скиддер» может перетаскивать стволы весом в 20 тонн. Слон — только 2. «Скиддер», как и слон, может взбираться по крутым склонам и обходить деревья. Чтобы обучить водителя «скиддера», достаточно 3–4 дней. Обучение слона занимает не меньше 7 лет. К тому же «скиддер» работает быстрее и не знает усталости. Покупайте «скиддер»!»
Правда, мистер Рикетт забыл уведомить, что продукция его фирмы стоит 75 тысяч долларов, а обученный слон дает 4 тысячи в год чистого дохода его владельцу.
Возможно, попытка прорыва техники в традиционную сферу слоновьего промысла не привлекла бы особого внимания, если бы американский предприниматель не обратился за поддержкой к прессе. В пространном интервью, опубликованном несколькими бангкокскими газетами, мистер Рикетт попытался сыграть на национальной гордости таиландцев, заявив, что сторонники слонов просто-напросто страдают консерватизмом мышления.
Да, когда-то Сиам не зря называли «Королевством слонов», и его жители не раз одерживали победы в войнах с соседями благодаря этим великанам. Неплохо работали слоны и в тиковых лесах на севере Таиланда, откуда тянулись медлительные караваны с многотонными грузами. За все это следует сказать слонам «Коп чай ма!» — «Большое спасибо!» Однако те, кто сетует, что число их после второй мировой войны сократилось на 5 тысяч, а на месте древней «Дороги слонов» в Бангкоке пролегла теперь оживленная магистраль Нью-Роуд, напрасно винят в этом иностранцев. Не пришельцы из-за океана, а современная техника обрекает «слоновий извоз» на полное исчезновение через каких-нибудь восемьдесят лет. Разве плохо, что слоны остались в таиландской столице только в зоопарке? Ведь старики помнят, как еще в начале нынешнего века эти гиганты во время брачного сезона доставляли массу неприятностей вагоновожатым трамвая, видимо принимая звенящие вагончики за невесть откуда взявшихся соперников и бросаясь на них в атаку. А выпусти их теперь на бангкокские улицы, и все движение встанет. Кстати, слоны и сейчас нередко задерживают поезда на важной магистрали Бангкок — Чиангмай. Им, видите ли, понравилось выходить греться на железнодорожное полотно. И если их потревожить, то, рассердившись, они начинают выворачивать рельсы и шпалы. В век техники, утверждал Рикетт, пора кончать с этим обременительным анахронизмом, от которого не слишком-то много проку, ограничив слоновье поголовье и оставив их лишь в специальных заповедниках.
Интервью наделало много шума. И хотя владельцы лесоразработок тика не спешили менять традиционные «живые механизмы» на американские «скиддеры», зерна сомнения в их души запали. Не исключено, что мистеру Рикетту в конце концов удалось бы прорастить их к своей выгоде, если бы в защиту четвероногих помощников лесорубов не выступил его соотечественник, видный биолог Джеффи Макнили, многие годы проработавший в Таиланде. В своей довольно резкой и весьма ироничной отповеди бизнесмену ученый высказал сожаление по поводу его явной «механомании», помешавшей глубоко разобраться в действительном положении вещей. Слон не просто перетаскивает тяжелые бревна на лесосеках. Он легко передвигается по густому бамбуковому подлеску, преодолевает склоны крутизной до 70 градусов и весьма умело разбирает заломы, что очень важно, поскольку большая часть спиленного тика сплавляется по маленьким речушкам. «Не следует забывать и другое, — писал Макнили. — Мы живем в условиях все более обостряющегося энергетического кризиса. Слоны же в отличие от «скиддеров» работают на местном растительном «горючем», сами себя ремонтируют и «выпускают» с минимальными затратами. К тому же это не «вспомогательный механизм», а незаменимый помощник, которого связывают с человеком целые столетия дружбы и любви. Достаточно побывать в слоновьем «университете» департамента лесного хозяйства, чтобы убедиться в исключительных способностях и полезности этого гигантского «анахронизма», который наверняка будет трудиться для человека и после того, как истощатся все запасы нефти на земле. Но для этого мы должны позаботиться о его будущем».
…Ровно в пять вечера под протяжные удары старинного медного колокола от перрона Бангкокского вокзала отошел «Северный экспресс» на Чиангмай. Но даже свежий ветерок, ворвавшийся в никогда не закрывающиеся окна вагона, не улучшил настроение фоторепортера Нила Улевича, тщетно гадавшего, зачем понадобилось его шефу, заведующему бангкокским бюро Ассошиэйтед пресс Дэнису Грею, тащиться в далекую глушь, куда-то в предгорья хребта Кунтан. На все расспросы тот лишь загадочно улыбался и туманно намекал на «сенсационную тему», которая Улевичу и нс снилась. Первое представление о ней он получил, когда после бесконечных подъемов, спусков и поворотов на рассвете поезд прибыл на станцию Лампанг. Выйдя из вагона, Грей оглянулся и показал на стоявшие неподалеку от железнодорожного полотна небольшие глиняные домики, которые тайцы называют «пра пхум чао тхи» — «жилища духов» и ставят в память об усопших. Но вместо глиняных человеческих фигурок на маленькой площадке перед ними стояли крошечные фигурки слонов.
— Сегодня мы побываем в единственном в мире «храме науки» для… слонов, — с шутливой торжественностью сказал Грей.
У границы университетского «кампуса» джип с журналистами встречали сам директор, доктор Чаум Кинвуди, в очках и накрахмаленной белоснежной рубашке с галстуком, и главный махаут Нуон Комруе, коренастый таец средних лет с редкими усиками и бородкой, одетый в простую синюю куртку. После обмена приветствиями, прежде чем отвечать на вопросы, они пригласили гостей, пока не слишком жарко, осмотреть их необычный учебный центр.
И тут Улевича постигло жестокое разочарование: оказалось, что снимать в «университете» нечего. Конечно, он не рассчитывал на то, что увидит залы или аудитории — для этого «студенты» были слишком велики. Но хоть какое-то подобие циркового манежа или хотя бы учебной лесосеки должно было быть! А тут всего лишь дюжина пыльных истоптанных пустырей, груды бревен, в беспорядке разбросанных на них, да десятка два легких бунгало у подошвы покрытого джунглями холма, в которых, как совершенно серьезно пояснил директор Чаум Кинвуди, жил «преподавательский состав».
— Наш центр, — продолжал он, — существует уже восемь лет. И хотя мы принимаем учеников без вступительных экзаменов, не было случая, чтобы в процессе семилетнего обучения кто-нибудь из них отсеялся или не усвоил курс слоновьих наук. А он, поверьте, далеко не прост. По окончании обучения слоны должны уметь нс только безошибочно исполнять двадцать шесть команд своего погонщика — махау га, но — и это главное — усвоить все необходимые рабочие навыки: перетаскивать в джунглях, без дорог, бревна, обходя деревья так, чтобы не застрять со своим грузом; складывать тик в штабеля; при сплаве помогать разбирать заломы и многое другое…
— Мастерство наших четвероногих лесорубов по-настоящему можно оценить только на валке леса, — вступил в разговор главный махаут, до этого скромно державшийся чуть позади. Грей, моментально обернувшись, сунул ему под нос микрофон. От неожиданности Нуон Комруе запнулся, но затем продолжал:
— Тик вода не держит. Тяжел очень. Поэтому за год-два до валки в коре у основания ствола прорубают кольцо, чтобы дерево начало сохнуть. На лесосеке их стоят сотни, а то и тысячи, и каждое нужно положить так, чтобы не зацепило другие. К тому же валить можно только в дождливый сезон, когда земля мягкая и ствол не расколется от удара. Сначала лесоруб подпиливает дерево, потом уже слон упирается в него лбом и валит туда, куда нужно, ни на шаг в сторону. Тут одними командами не обойдешься, он сам должен соображать не хуже человека.