— Не подумайте, что для слонов жизнь в нашем центре — сплошная муштра, — сказал доктор Кинвуди. — Заняты они у нас, как и на государственных лесоразработках, шесть — восемь часов в день в зависимости от сезона. Каждую неделю им дается выходной да еще двухмесячные «каникулы», с марта до мая. Для слонов даже устраиваются концерты. Да, да, самые настоящие концерты. Иногда по вечерам махауты собираются на плацу и исполняют народные мелодии на бамбуковых флейтах и самодельных скрипках. И честное слово, создается впечатление, что слонам это нравится: они собираются вокруг и стоят, слегка покачиваясь и помахивая хоботами, словно настоящие меломаны.
— А когда им стукнет шестьдесят, опять вернутся сюда, — добавил главный махаут. — У нас уже живут два «пенсионера». Большую часть времени они проводят в лесу, а в центр приходят два-три раза в неделю полакомиться сахарным тростником, бананами, подсоленными стручками тамаринда да полюбоваться на подрастающую молодежь…
Когда вечером в Лампанге журналисты садились на поезд, Дэнис Грей, взглянув на освещенные свечами глиняные домики с фигурками слонов перед ними, задумчиво произнес:
— Пожалуй, мистеру Рикетту не дождаться, чтобы в честь его «скиддеров» стали тоже ставить «пра пхум чао тхи»…
Канадские и американские биологи более 20 лет записывали на магнитофон, а затем анализировали на ЭВМ весенние звуки «песен» горбатых китов. Ученые пришли к объективному выводу, что у китов существуют рифмоподобные созвучия. Ведь электроника очень точно выделила и усилила повторяющиеся фрагменты и их чередования. Конечно, эго удивительно, но случайности тут нет. В рифмах скрыта какая-то биологическая информация. Смысл пока расшифровать трудно, но совершенно ясно, что ее структура эквивалентна рифмам.
Марина Николаева
КАК БЫЛ НАЙДЕНМОНИТОР
Разные причины побуждают людей искать затонувшие корабли. Одних влечет риск и азарт, других алчность — извлечь из трюмов погибшего судна золотые слитки, ценности; третьих толкает в путь бескорыстная страсть археологов. Поиск останков «Монитора» принадлежит, пожалуй, именно к последнему разряду подводных изысканий.
«Монитор»… В энциклопедиях и морских словарях это слово пишется без кавычек, так как обозначает класс кораблей — небольших бронированных военных судов с мощной артиллерией. Иногда их называют «речные крейсеры» или «речные линкоры» — за броню и огневую мощь. В историю Советского Военно-Морского Флота вошли мониторы «Железняков» и «Сунь Ятсен», отличившиеся — в боях Великой Отечественной войны. В Киеве у мемориального причала навек застыл Краснознаменный монитор «Железняков».
Но мало кто знает, что первый монитор (в переводе с английского это слово означает «контролирующий») был построен по чертежам шведского эмигранта Джона Эриксона, того самого Эриксона, который известен в истории техники как изобретатель телефона. Что же заставило этого талантливого инженера заняться кораблестроением?
1861 год. Соединенные Штаты Америки охвачены Гражданской войной. Южане, вооруженные слабее, но лучше организованные, наносят северянам чувствительные удары на суше и на море.
В Белый дом — тогда из его окон можно было видеть в подзорную трубу отряды наступающих южан — дошли тревожные вести, что южане отремонтировали и превратили паровой фрегат «Мэрримак» в грозную стальную крепость. В бронированной надстройке-каземате разместилось восемь орудий калибра 152–229 мм. Этот закованный в латы корабль без труда разгромил отряд винтовых фрегатов северян, блокировавших порт Норфолк. О «Мэрримаке» заговорили как о стальном чудище, которое невозможно потопить и которое, возглавив эскадру южан, безнаказанно сможет обстреливать порты республиканцев. Вот тогда-то северяне начали срочно строить броненосцы. Эриксон, человек дерзостной инженерной мысли, взялся сконструировать «неприступную» паровую артиллерийскую крепость малого водоизмещения. В постройке «Монитора» было применено много технических новшеств. Эриксон посадил судно так глубоко, что палуба его едва выступала над водой. Правда, это ухудшило мореходность, но зато защищало корабль от вражеских снарядов. Корпус сужался единообразно с кормы и носа. Впервые в практике военного судостроения якорное устройство было размещено под палубой и за броней. Это защищало матросов, работающих на шпилях, от огня противника. Но самая главная особенность «Монитора» заключалась в том, что посреди корабля возвышалась вращающаяся артиллерийская башня, вооруженная двумя одиннадцатидюймовыми орудиями. Массивный броневой пояс охватывал корабль по всему периметру. Как и все новое, строительство корабля небывалой конструкции было встречено с недоверием. Чиновники из морского ведомства отнеслись к проекту «Монитора» весьма скептически. Но красноречие Эриксона, его расторопность, энергия преодолели рутину.
И «Монитор» был построен. Его спустили на воду 30 января 1862 года в Бруклине. А два месяца спустя буксир «Хэмптон Роудз» вывел глубоко сидящую канонерку на ходовые испытания…
Президент Авраам Линкольн, осматривая диковинный корабль, честно признался: «Единственное, что я могу сказать, так эго, как воскликнула девочка, сунув ногу в рождественский чулок: в нем что-то есть!»
Чтобы получить права гражданства, детище Эриксона должно было показать себя в бою. Решающая дуэль с флагманом флота южан броненосцем «Мэрримак» произошла 9 марта 1862 года, ранним вечером. Около четырех часов корабли били друг друга прямой наводкой, но мощь брони побеждала мощь снарядов. Получив незначительные повреждения, противники разошлись. Этот поединок завершил эру деревянных боевых кораблей, «закат» которой наметился еще в Крымскую войну, когда русский пароходофрегат «Владимир» вступил в бой с турецким паровиком «Перваз-Бахри» — первый в истории бой паровых кораблей. «Монитор» и «Мэрримак» провели, как считал Ф. Энгельс, первый в истории военно-морского искусства бой броненосных судов. Известный русский адмирал Г. Бутаков оценил его так: «Настало время железных флотилий… Вопрос о деревянных судах решен окончательно… Итак — броня, башни и тараны».
Второй поединок с броненосцем «Мэрримак» состоялся 7 мая 1862 года. В этот день «Монитор» после обстрела прибрежных фортов южан стоял в районе Норфолка. В час дня на борт корабля прибыл президент Линкольн, чтобы поздравить экипаж с успешным началом боевой жизни. Но уже через полчаса президент и сопровождавшие его лица были вынуждены сойти на берег. На рейде возник силуэт грозного «Мэрримака». Броненосец вновь бросал вызов новичку. Вызов был принят. После обмена залпами бронированная палуба «Монитора» загорелась. Но фактически ни тот ни другой корабль серьезно ни разу не пострадал.
Теперь самым отъявленным скептикам стало ясно, что «Монитор», судно нового типа, с честью выдержал проверку боем. И вскоре северяне построили для своего флота еще тридцать один монитор.
Судьба же родоначальника оказалась печальной.
В конце 1862 года пароход «Род-Айленд» взял «Монитор» на буксир и повел в Бофорт, где собирались сухопутные и морские силы республиканцев для штурма порта Уилмингтон. Прекрасная безветренная погода сопутствовала переходу до восхода солнца 30 декабря. В этот день, огибая предательскую «алмазную отмель» у мыса Хаттерас, командир «Монитора» Джон Бэнкхед отметил в вахтенном журнале нарастающее волнение с зюйд-веста. Последними, кто видел «Монитор», были моряки с военного корабля «Стейтов Джорджиа», буксировавшие в Бофорт однотипный монитор «Пассейик». Им удалось прорваться в порт сквозь роковой декабрьский шторм.
Много позже моряк Френсис Баттс, спасшийся с «Монитора», рассказывал: «С восходом солнца ветер быстро переменился. Поднялись волны, и стало качать так, как качает только у мыса Хаттерас».
В 7.30 лопнул буксирный трос. Это было дурное предзнаменование. О нем поведал судовой журнал «Род-Айленда».
«Монитор» с трудом преодолевал водяные валы. В 9 часов он поднял на мачте сигнал «Застопорил машину». Затем медленно возобновил движение. Шторм усиливался. Волны накрывали «Монитор» вместе с рубкой и орудийной башней. Вода через вентиляционные трубы и машинные люки заливала броненосец. Буксирный трос натянулся до предела и мешал держаться против волны. Командир «Монитора» приказал перерубить его, и три смельчака вышли на палубу. Двух смыло за борт, третьему удалось перерубить канат. Но это не спасло положения. Механик сообщил безотрадную новость: несмотря на то что все помпы работают с предельной нагрузкой, вода в трюмах угрожающе поднимается. Командир приказал поднять на башне красный фонарь — сигнал бедствия.
На «Род-Айленде» спустили шлюпки, но они едва пробивались сквозь вспененные холмы разбушевавшегося моря.
В 11.30 на «Мониторе» отдали якорь, но якорь оборвал цепь и канул в пучину.
Помощник механика Жозеф Ваттерс, черный от копоти, прокричал в люк рубки, что вода гасит огонь в топках. «Монитор» доживал свои последние минуты. Водоотливные насосы без пара работать не могли.
«Тогда команда начала вычерпывать воду ведрами, — рассказывал позже счастливчик Баттс. — Корабль топило с носа. Из восьмидюймового клюза хлестала вода в шпилевые помещения, как из брандспойта. Но мы еще не сдавались. Мы передавали ведра по цепочке — из рук в руки, — а я выливал из верхнего люка артиллерийской башни. На стволе орудия сидел черный кот и отчаянно вопил. Его вой действовал на нервы. Я хотел его утопить… Но это сулило беду. И тогда я схватил его и засунул внутрь пушки. Истерический кошачий вой несся и оттуда».
«Монитор» медленно, но верно погружался. Спасшийся вместе с Баттсом казначей Вильям Келлер писал жене: «Горы воды перекатывались через палубу и пенились вдоль бортов. Шлюпки, присланные с буксира, швыряло, как щепки. Они не могли подойти к борту. Каждый спасался сам по себе. Голубой свет прожекторов «Род-Айленда» заливал гибнущий корабль, и эта леденящая душу картина никогда не сотрется в моей памяти». Капитан Бэнкхед спустился в каюту за шкатулкой с судовой кассой. Преданный вестовой последовал за ним. Оба едва успели выскочить. Бэнкхед, забыв, что долг к