Многоголосый хор взрослых хохотунов, сидящих плотной стаей в пятидесяти метрах от загона, четко ориентирует малышей, и, опущенные на землю, они стремглав несутся только в одном направлении — к родителям.
По числу колец на сотенных связках мы следим, как продвигается дело. Начали пятую связку, значит, кольцуем пятую сотню. Птенцов в загоне заметно поубавилось. Подходит к концу второй час работы. Нужно поторапливаться. И вот через пятнадцать минут на пятьсот шестьдесят шестом кольце все закончено. Через полчаса, дружно налегая на весла, покидаем колонию. Отсветы заходящего солнца еще играли на белоснежном оперении птиц, но на поверхности острова уже лежала густая тень.
Довольные итогами дня, берем курс на северо-запад, на кордон. День за днем будем узнавать все новое и новое о жильцах манычских птичьих городов. Вот, например, очень нужно нам найти черноголовых чаек. Они очень похожи на черноголовых хохотунов, ну точная копия — только по размеру раза в три меньше. Черноголовые чайки — южные птицы и населяют побережья Средиземного моря. Лишь на востоке гнездовой области они проникают в нашу страну и гнездятся в Черноморском заповеднике. А в прошлом году черноголовые чайки загнездились в долине Маныча, то есть в тысяче километров к северу. Это была сенсационная находка.
Теперь, через год, не давала покоя мысль: случайность ли прошлогодняя находка или средиземноморские гости вновь окажутся на Маныче?
Назавтра решаем обследовать долину Маныча на восток по суше. Почти весь следующий день наш крытый грузовичок громыхает по давно не езженной дороге, пока не упирается в берег залива. Здесь, судя по карте, снова начинаются острова. Отсюда мы и намерены продолжить обследование. Вечереет. С отмели снимается стайка морских голубков — розоватых маленьких чаек. Интересно! Морские голубки — спутники черноголовых чаек. Вновь затеплилась надежда найти средиземноморских странниц.
В последних отблесках дня в далекой степи замечаем еще одну низко летящую стаю морских голубков. От залива, у которого мы стоим, не видно основной части Маныча, она скрыта возвышением рельефа. Совершенно ясно, что голубки летят к озеру. Птицы возвращаются с кормежки, где вылавливали насекомых. А вот еще одна стая, чуть в стороне от нас, летит из глубины степи. Ближе, ближе… Да ведь это черноголовые чайки! Выпускаю из рук спальный мешок, который держал с тех пор, как увидел голубков, и бросаюсь вслед за пролетавшей стаей. Бегу долго, сознавая смешную бесполезность своей выходки, но останавливаюсь лишь тогда, когда с возвышения открывается густеющая синева Маныча. Долго вглядываюсь в заволакивающуюся гладь озера, вдыхая терпкий запах полыни, разнотравья и соленой воды. Где-то там таится еще одна загадка Маныча. В полной темноте медленно возвращаюсь обратно.
Раннее утро. Огромный солнечный шар еще касается краем озера. Чуть с фиолетовым оттенком крупные волны катятся навстречу. Ярко-оранжевый «Гриф» легко прыгает с гребня на гребень. В этой части Маныч намного уже, чем на западе, не более двух с половиной километров, и акватория хорошо просматривается. Однако перед глазами только рябая синь озера. Дружный возглас спутников: «Остров!» — заставил посмотреть вправо. Действительно, вдалеке виднелся небольшой клочок суши. Проглядывавшие там белые пятна наводили на мысль, что он обитаем. Ближе, ближе. Навстречу нам уже летят серебристые чайки. Среди зарослей прошлогодней лебеды виднеются гнезда колпиц с насиживающими птицами. После мягкого толчка «Грифа» о берег остров как бы взрывается облаком многосотенной стаи колпиц. Описав полукруг, птицы скрываются. Так настороженно нас не встречала еще ни одна колония. Вероятно, сказывается то, что эта часть Маныча не входит в территорию заказника и поэтому птиц часто беспокоят люди. Нужно не задерживаться долго на этом месте и дать колонии возможность успокоиться.
Спешно принимаемся за работу — перепись птиц. Стараясь не пропустить ни одного метра земли, быстро диктую увиденное, а один из моих помощников — охотовед Владимир Любаев — ведет запись. Сто семнадцать гнезд колпиц, двенадцать — крякв и серых уток, сорок два — серебристых чаек — таков итог нашего обследования безымянного островка.
И снова «Гриф» мчит нас по Манычу. Где же черноголовые чайки? Пошел второй час, когда впереди почти под самым берегом мы увидели остров, усеянный птицами. Плотной тысячной стаей они вдруг легко взмывают ввысь. Однако прямиком не проехать. Широкая полоса частой беловатой ряби говорит о том, что остров защищен от нас мелью.
Долго огибаем мелководье, затем минуем еще большой безжизненный остров. Наконец открывается заветный уголок Маныча. Где-то там должен быть маленький клочок суши с загадочными поселенцами. Вот он! Совсем низкий, чуть выглядывающий зеленый островок, пестрящий птицами.
Наше вторжение вызывает гнев огромной колонии чайконосых крачек, закружившихся с сердитым стрекотанием. Но сейчас нам не до крачек. Движемся к центру островка. Вот она, колония черноголовых чаек! Более тысячи птиц выбрали для гнездования самую возвышенную часть острова, покрытую зеленым ковром невысокой растительности. Теперь не назовешь черноголовых чаек средиземноморскими гостьями — эти птицы стали полноправными членами манычских птичьих сообществ. Несомненно, обследованный сегодня участок долины уникален и здесь следует организовать заказник.
Много загадок и незабываемых впечатлений было связано и с изучением пеликанов. В течение четырех лет эти сказочно розовые птицы гнездились на островах озера, а на пятый год исчезли. Почему? Не причиной ли тому наши посещения? Оставалась надежда обнаружить их в самой дальней, восточной части долины. Туда мы и отправились на поиск пропавших птиц. Моросил мелкий дождь. «Прогресс», ритмично вздрагивая от ударов встречных волн, бежал на восток. Вдруг на горизонте, чуть вправо, едва проступило белое пятно. Лебеди? Пеликаны? Не разобрать. Кажется, все-таки пеликаны. Снова идем в сторону загадочного пятна… Теперь в бинокль отчетливо видно огромное скопление розовых пеликанов на небольшом островке. Гнездовая колония, или просто отдыхающие птицы? Посовещались, решили не осматривать остров, а лишь приблизиться метров на триста.
Скопление занимало не менее ста метров. Такого большого мне еще не доводилось видеть. Многие сидели на гнездах. Значит, гнездовая колония. Среди розовых пеликанов изредка встречались кудрявые. Начинаю считать с левого края. Пятьдесят, сто, сто пятьдесят — глаза слезятся от напряжения и бокового ветра, но останавливаться нельзя — собьешься… двести пятьдесят, триста шесть птиц! Затем отдельно считаю кудряшей. Пятьдесят два! В следующий миг все скопление пеликанов на глазах порозовело, каждая птица как бы высвечивалась изнутри. Это лучи солнца, пробившись сквозь тучи, сказочно преобразили колонию. Казалось, специально в этот день природа преподнесла нам чудо: смотри, человек, как прекрасен мир, в суете своей ты часто забываешь об этом! Тотчас же солнечный свет пропал, отчего вид колонии стал будничным.
И тут наши планы нарушил сильный дождь. Хорошо, что мы не подошли близко к острову и не потревожили птиц.
Под усиливающийся дождь и ветер добрались мы в тот вечер до кордона, а когда в спешке причаливали «Прогресс» и переносили в дом фотоаппараты и бинокли, начался страшный ливень. В трех шагах многотысячные струи сливались в сплошной, шквальный поток воды.
Сидя в теплом и сухом доме, я мысленно представил себе, как сейчас пеликаны, слегка раскрыв крылья, мужественно защищают от дождя свои кладки. Ливень продолжался более часа.
Наутро умытая приманычская степь ярко зеленела до горизонта. Серое, но начинающее синеть зеркало озера было непривычно спокойно. Правда, воздух еще не прогрелся, и мы, готовясь к отплытию, поеживались от утренней сырости.
Прежде чем наведаться к вчерашним пеликанам, решили осмотреть ряд соседних островов, заселенных утками, а затем уж, когда солнце подсушит землю, заняться старыми знакомыми.
В середине дня мы возле пеликанов. Легкие взмахи крыльев — и розовые гиганты, завидев медленно приближающуюся лодку, взмывают в небо.
Пока мои спутники причаливают лодку и достают фотоаппараты, начинаю осматривать колонию. На небольшом возвышении острова метров десяти в диаметре вижу немудреные пеликаньи гнезда: едва заметные возвышения из сухих веточек лебеды и бурьяна вперемешку с землей — вот и все! В пониженном центре гнезда — два, изредка три белых, шероховатых яйца размером с гусиное. Кладки видны все сразу. Их двадцать четыре. На втором бугорке — двадцать два гнезда. В глубине острова — еще микроколония. Но что это? Мертвенным холодом повеяло от кладок, лежащих на сырой земле. Неужели пропали? Догадка верна. Во время вчерашнего ливня гнезда, расположенные на этом пологом участке, оказались подтопленными. Долго ли держала в своих тисках холодная дождевая вода зарождающуюся жизнь — сказать трудно. Ясно одно — сорок две кладки редчайших птиц мертвы. Так вот почему розовые пеликаны выбирают всегда для гнездования самые возвышенные участки островов! Практический урок человеку на будущее. Ведь ливневые дожди на Маныче — явление обычное. Логика подсказывает: на островах, где гнездятся розовые пеликаны, человек может соорудить из земли три-четыре искусственных возвышения и спасти птиц от возможного бедствия. Ведь в разработке стратегии охраны редких видов птиц заключалась основная цель наших многолетних наблюдений. Поиски колоний, перепись, кольцевание не только захватывающие экспедиционные моменты, это этапы познания закономерностей манычских птичьих сообществ. Из года в год следили мы за изменением уровня воды в озере, за сменой растительности на островах, за влиянием ее на птичье население.
В итоге все сложилось в единую целостную картину. Как правило, на голой или слабо заросшей поверхности острова гнездились черноголовые хохотуны, розовые пеликаны, крачки, кулики-шилоклювки. Когда через год-два земля зарастала злаками, осоками, разнотравьем, к прежним поселенцам присоединялись черноголовые чайки и утки. Но вот среди этого зеленого ковра появляются безобидные на первый взгляд пятна лебеды, которая постепенно захватывает все пространство, покрывая остров высокими, густыми зарослями. И тогда розовые пеликаны, черноголовые хохотуны, шилоклювки, черноголовые чайки исчезают. На их месте поселяются колпицы, кудрявые пеликаны, серые цапли, которые строят гнезда из сухих стеблей лебеды. Со временем остров покрывается отжившим, щетинистым панцирем лебеды и становится не приг