зочных сокровищ и, вернувшись в Испанию, вскоре умер там в нищете и забвении. Но первый шаг был уже сделан. И по следам великого первооткрывателя двинулась в Новый Свет алчные отряды испанских авантюристов — искателей наживы.
Первые испанские колонии были основаны на Панамском перешейке. А уже оттуда по суше и вдоль Тихоокеанского побережья по морю конкистадоры начали свои грабительские походы на север — на земли Коста-Рики и Никарагуа. Местные индейские племена не смогли долго сопротивляться натиску вооруженных до зубов пришельцев, закованных в стальные латы, имевших огнестрельное оружие и восседавших на странных четырехногих животных — лошадях.
В 1522 году конкистадор Хиль Гонсалес Давила организовал экспедицию из Западной Панамы на север, в Никарагуа, с целью разведать, ограбить, а при случае и захватить имевшиеся там индейские земли. Сам Давила шел с сотней пехотинцев и четырьмя всадниками по суше, а вдоль Тихоокеанского берега двигалась небольшая флотилия наспех построенных судов во главе с Андресом Ниньо. Сухопутный отряд с трудом добрался до полуострова Никоя — густо заселенной области на границе Коста-Рики и Никарагуа. Морская группа добралась до обширного залива, названного испанцами заливом Фонсека в честь могущественного королевского чиновника, обосновавшегося в Панаме.
На полуострове Никоя Давила силой принудил местного вождя (касика) по имени Никоя безвозмездно отдать испанцам все свои золотые вещи и разрешил крещение нескольких тысяч индейцев. Участник этой экспедиции казначей Андрес де Серседа приводит в своих воспоминаниях точный список всего награбленного с указанием имен касиков, количества золота, числа крещеных аборигенов и пройденных расстояний:
«Касик Никоя живет в 5 лигах (25 км) в глубину суши; здесь было крещено 6063 души и собрано 13,442 песо золота…» Перепуганный индейский вождь поспешил избавиться от опасных пришельцев, сказав им, что далее к северу лежит еще более могущественное и богатое «царство» во главе с касиком Никерагуа[7]. Главный центр этого «царства» или «княжества» находился на перешейке Ривас. И на пути к нему Давила открыл два величайших пресноводных озера Центральной Америки: Никарагуа (площадь — 8430 кв. км) и Манагуа (площадь — 1500 кв. км). Касик Никерагуа (или Никарао) без боя «уступил» испанцам свои богатства на сумму 18 506 песо золотом и поспешно крестился сам вместе с 917 подданными. Казалось, успех налицо. Весь перешеек и берега озер, включая их многочисленные острова, были густо заселены оседлыми земледельческими племенами, принадлежавшими к языковым группам науа (родственной ацтекам) и чоротега-манге (родственной южномексиканским группам населения). Грабеж этих мирных и покладистых людей протекал без особых помех. Общий перечень награбленных сокровищ рос день ото дня: «касик Гурутина (Оротинья), в 5 лигах позади, 713 душ крещеных и 6053 песо золота… Касик Канхен, в 3 лигах позади, 1118 душ крещеных и 3257 песо золота… Касик Коребиси (Коробиси) живет в 4 лигах от Сабанди, 210 душ крещеных и 840 песо золота…». Так длилось до весны 1523 года.
Внезапно с севера пришло многотысячное войско индейцев и, изрядно потрепав конкистадоров в нескольких стычках, заставило их поспешно отступить на юг, к заливу Никоя.
И здесь Хилю Гонсалесу Давиле явно повезло. Не успел он разбить свой лагерь, как в голубые воды залива вошла флотилия Андреса Ниньо. Таким образом, вместо изнурительного и долгого сухопутного марша назад в Панаму объединенный отряд последовал к своей опорной базе сравнительно легким морским путем.
В июне 1523 года корабли благополучно прибыли в гавань Панамы. Здесь в присутствии известного испанского летописца Фернандо де Овьедо всю добычу рассортировали и большую часть полученных золотых вещей сплавили в слитки, причем чистого металла оказалось очень мало.
За последующие десятилетия XVI века грозный вал конкисты докатился до самых северных границ Никарагуа. Одно за другим склоняли свои головы перед могуществом испанского короля местные индейские «княжества». Только Москития, Москитовый берег — низкая и болотистая равнина вдоль Карибского побережья — не привлекала внимания завоевателей и почти не подверглась заметным влияниям извне.
В 1524 году конкистадор Франсиско Фернандо де Кордова основал на никарагуанской территории первые испанские города — Леон и Гранаду, ставшие опорными пунктами для дальнейших походов завоевателей.
Индейские племена Центральной Америки так и не смогли оказать длительного и успешного сопротивления испанцам. Причем весь парадокс состоит в том, что наиболее сильный отпор конкистадоры получили от наименее развитых племен, живших в горах и лесах центральных и восточных районов Никарагуа. Жестокие колониальные порядки, преследования, насильственная эксплуатация на плантациях и рудниках, голод и неизвестные до тех пор болезни привели к быстрому вымиранию местных индейцев. Подсчитано, что с 1519 по 1650 год было уничтожено до % всего индейского населения. Сведения о точных его размерах к моменту конкисты остаются крайне противоречивыми. Испанский летописец Хуан де Торкемада приводит для «провинции Никарагуа» в начале XVI века цифру в 500 тысяч жителей. Современные исследователи склоняются к более умеренным показателям: от 150 до 200 тысяч человек. Тем не менее ясно одно: ужасы и насилия испанского завоевания и последующей колонизации за считанные десятилетия поставили местных индейцев на грань полного физического уничтожения.
Но вместе с тем именно конкистадоры, католические миссионеры и священники, чиновники колониальной администрации в своих отчетах, письмах, воспоминаниях оставили для нас обширную и ценную информацию об индейских племенах, с которыми они столкнулись в XVI веке, а затем жили бок о бок в течение ряда лет. Начиная с середины XVI века появляются также и пространные труды официальных испанских летописцев и историков, собравших все доступные им сведения о природе Нового Света и его краснокожих обитателях (Овьедо, Эррера, Лас Касас, Гомара, Торкемада и др.).
В XIX веке в изучение Центральной Америки внесли свою лепту многие европейские путешественники и исследователи — ботаники, зоологи, географы, геологи, этнографы и лингвисты. Работы последних были особенно важны: они изучали как ранние словари и грамматики индейцев, составленные католическими миссионерами XVI–XVII веков, так и собственные материалы, собранные среди уцелевших еще окраинных индейских групп. В результате появилась возможность осуществить классификацию индейских языков по группам и по семьям и определить их географические границы. Очень важную роль сыграли тут и свидетельства ранних испанских авторов.
«Никарагуа, — сообщает Овьедо, — это большое царство, состоящее из многих и добрых провинций, в которых говорят на четырех или пяти различных языках… Главным языком считается тот, который называется «Никарагуа», и он одинаков с тем, что имеется в Мексике или в Новой Испании. Другой используемый здесь язык — чоротега, а третий — чондаль…
Что касается плодородия этой страны, — продолжает испанский летописец, — ее здорового и мягкого климата, ее прекрасных вод и рыбных богатств, ее многочисленной дичи, то во всех Индиях не найдется ничего подобного, что могло бы превзойти ее…»
Ко времени испанского завоевания тихоокеанское побережье Никарагуа и полуостров Никоя в Коста-Рике населяли индейцы чоротега и никарао. Чоротегские языки, принадлежавшие к более крупной группе Отоманге (родственной сапотекам и миштекам на юге Мексики), были распространены в районе залива Фонсека, в департаментах Леон, Манагуа, Гранада, Масайя и т. д. Перешеек Ривас и острова озера Никарагуа были заняты науаязычными (родственными по языку ацтекам) никарао. Однако и чоротега, и никарао подчеркивали, что они — сравнительно недавние пришельцы в этих местах и прибыли сюда со своей родины в Южной Мексике незадолго до конкисты. Обширный список черт и навыков культуры, явно родственной блестящим культурам доколумбовой Мезоамерики[8], заставляет нас со всей серьезностью относиться к версии о сравнительно позднем появлении групп чоротега и никарао на тихоокеанском побережье Никарагуа.
«И эти из Никарагуа (т. е. Никарао. — В. Г.) имеют многие обряды, похожие на мексиканские, точно так же как и язык, на котором они говорят. Люди языка чоротега, которые являются врагами первых, имеют такие же храмы, но их язык, обряды, церемонии и обычаи другие, отличающиеся по форме…»
Видимо, именно эти северные пришельцы вытеснили более древнее население с Тихоокеанского побережья в центральные и восточные области, не столь благоприятные для жизни и земледелия. Ученые предполагают, что эти более ранние обитатели Никарагуа принадлежат к языковой группе чибча, основной центр которой находится в Колумбии, на северо-западе Южной Америки. К их числу относятся индейские племена рама, ульва, мискит (москито), магагальпа, коробиси, жившие в XVI веке в горах и на лесистом атлантическом побережье Никарагуа. В целом они заметно уступали по общему уровню культурного развития своим соседям на западе — чоротега и никарао. Таким образом, запад и восток страны издавна резко отличались друг от друга не только по природно-климатическим условиям, но и по языку и культуре. Если на Тихоокеанском побережье за много столетий до конкисты обосновались пришлые группы северного (преимущественно мексиканского) происхождения, то центр и Атлантическое побережье населяли племена, родственные южноамериканским чибча.
Индейцы никарао — одно из самых могущественных местных племен в момент конкисты — занимали перешеек Ривас — узкую полоску земли между озером Никарагуа и Тихим океаном и острова Ометепе и Сапатеро на озере Никарагуа. «Столицей» или, вернее, главным поселением никарао была Куаухкаполька вблизи современного никарагуанского городка Ривас. Другими важными населенными пунктами были Текоатега, Тотоака, Теока, Мистега, Папагайо, Очомого и Ошморио.