Только появление радиоуглеродного способа датировки 14С в начале 50-х годов решительно изменило ситуацию в лучшую сторону. Археологи приняли новый метод сразу, без всяких оговорок и сомнений. Многие искренне верили, что в археологии наступил наконец долгожданный «золотой век». Но, как показали дальнейшие события, радость эта оказалась преждевременной. Подобно любому новому изобретению, метод 14С не был еще разработан до конца и страдал многими серьезными погрешностями. Иногда образцы органических веществ (уголь, дерево) для радиоуглеродного анализа брали без соблюдения необходимых правил. Другие пакеты слишком долго лежали на пыльных музейных полках, прежде чем их передали в руки физиков. Не всегда совершенными были и сами методы определения дат. Это зачастую приводило к обескураживающим результатам. В археологических кругах одно время даже возникал вопрос: стоит ли верить всемогуществу современной физики, или же следует полагаться лишь на старые, испытанные методы собственной науки? Как бы то ни было, постепенно страсти улеглись, и на свет появилось единственно правильное решение — принимать даты по 14С только после проверки их обычными археологическими приемами. Для каждого древнего памятника стремятся теперь получить не одну или две, а целую серию радиоуглеродных дат. Кроме того, в повседневной практике часто каждый образец органического вещества делят на несколько частей и отправляют для анализа в разные лаборатории. Полученные результаты предварительно сравнивают между собой и выводят в итоге какую-то среднюю хронологическую величину.
В настоящее время археологические памятники, датированные по методу 14С, выглядят на карте Никарагуа словно крохотные островки, отделенные друг от друга «морями неизвестности». С помощью близких по облику предметов, найденных в разных древних поселениях, археологи пытаются «привязать» каждый еще не имеющий «свидетельства о рождении» памятник к его более изученному собрату. Таким образом, каждая радиоуглеродная дата обслуживает подчас сразу по нескольку археологических комплексов. Но для всей территории Никарагуа и ее доколумбовой истории мы располагаем пока только тринадцатью датами 14С. Это, конечно, ничтожно мало. Вот почему хронология и периодизация никарагуанских древностей до сегодняшнего дня остается крайне неполной и несовершенной.
Первым более или менее четко выделяемым здесь периодом доиспанской земледельческой культуры был так называемый «Зонный Бихромный». Он назван так из-за характерных приемов оформления керамики: роспись красной и черной красками в сочетании с резьбой по отдельным «зонам», или «участкам», на поверхности сосуда. Несколько радиоуглеродных дат и определенное сходство с керамическими изделиями более северных областей позволили отнести упомянутый период к 350 году до н. э. — 300 году н. э.
Следующий период — «Раннеполихромный» — продолжался с 300 по 800 год н. э. и связан с появлением глиняной посуды, украшенной простейшей полихромной росписью.
«Среднеполихромный» период (800 — 1200 годы н. э.) — время наивысшего культурного расцвета на западе (Тихоокеанское побережье) Никарагуа. Одновременно происходит и значительный рост населения, что хорошо видно по количеству обнаруженных поселений и увеличению их размеров. Вместе с тем керамика «Среднеполихромного» периода демонстрирует резкий разрыв со всеми предшествующими традициями гончарного искусства. Во-первых, появляется новый характерный стиль полихромной росписи, получивший условное название «Нико-яполихром»: краски оранжевого, красного, серого и черного цветов по белокремовому фону. Во-вторых, наблюдаются явные изменения в формах сосудов: преобладают грушевидные вазы на высоких поддонах и пьедесталах, чаши на трех ножках с налепными головами животных и т. д. В мотивах росписей налицо некоторое влияние керамических стилей майя конца первого тысячелетия нашей эры и Центральной Мексики начала второго тысячелетия нашей эры.
Резные изделия из нефрита, агата, опала и других полудрагоценных камней, изящные поделки из золота, вычурная керамика свидетельствуют о появлении групп искусных ремесленников. Намечаются и определенные различия в общественном положении разных социальных групп: высокие могильные холмы — места погребения вождей и родовой знати, часто сопровождаемые принесенными в жертву людьми.
Скульптурные каменные колонны и статуи, холмы-платформы из земли и щебня, тщательно выделанные ритуальные зернотерки из базальта получают широкое распространение по всему тихоокеанскому побережью Никарагуа.
Здесь мы приблизились наконец и к разгадке тайны идолов острова Сапатеро. Как выяснилось, все они относятся именно к «Среднеполихромному» периоду, то есть к 800 — 1200 годам н. э. На квадратных или круглых колоннах-пьедесталах изображались обычно фигуры мужчин, сидящих или стоящих, с каким-нибудь животным (или только с его головой) на своей спине, плечах и голове, как бы нависающим сверху. В искусстве доколумбовой Мезоамерики подобный мотив называют «альтер-эго», то есть изображение человека и его зооморфного духа-покровителя («нагуаля»). По крайней мере в двух случаях эти никарагуанские каменные изваяния были облачены в маски в виде утиного клюва. Очень близкие по стилю скульптуры встречаются в южных областях Мезоамерики с довольно раннего времени (например, ольмекская статуэтка из Сан-Андрес-Тустла).
На острове Саиатеро и перешейке Ривас есть также статуи, у которых голова человека заключена в раскрытую пасть зверя (крокодила, ягуара и др.) — тоже явно мезоамериканская черта. Изваяния на колоннах известны по крайней мере с первого тысячелетия до нашей эры в горной Гватемале и на тихоокеанском побережье этой страны, в Северо-Западном Гондурасе (Копан, р. Улуа). Таким образом, не подлежат сомнению северные связи и, вероятно, северное мезоамериканское происхождение скульптурного стиля Сапатеро-Ривас. Как правило, все эти изваяния связаны с архитектурой ритуального назначения — облицованными необработанным камнем или булыжником земляными пирамидальными холмами. Последние служили основаниями для легких храмов и святилищ.
«Позднеполихромный» период (1200–1523 годы н. э.) на территории западных и юго-западных областей страны связан с некоторым упадком местной культуры и заметным сокращением населения. Одновременно резко усиливаются связи с Центральной Мексикой, что находит прямое отражение в керамике и искусстве Никарагуа. Это и неудивительно — к 1200 году н. э. долина Мехико становится главным политическим и культурным центром всей Мезоамерики. Прекращение же влияния со стороны цивилизации майя, видимо, объясняется упадком и запустением в IX–X веках н. э. основных майяских центров в низменных лесных районах Северной Гватемалы. Керамика этого времени имеет ряд мотивов и черт, близких по стилю к центральномексиканским. На некоторых расписных сосудах можно встретить изображения тольтекско-ацтекских богов — Кецалькоатля (Пернатый Змей — бог воздуха, покровитель знаний), Эхекатла (бог ветра), Тлатекутли (бог смерти).
Из изложенных выше археологических данных неизбежно вытекает вывод о том, что начало «Среднеполихромного» (800 — 1200 годы н. э.) и «Позднеполихромного» (1200–1534 годы н. э.) периодов в истории Никарагуа были связаны с резкими изменениями в характере местной культуры. В ней заметно ощущаются инородные, главным образом мезоамериканские, влияния. С другой стороны, в самой Мезоамерике 700–800 и 1100–1200 годы н. э. отмечены изменением всей политической обстановки — драматическим крахом старых влиятельных центров культуры и появлением новых, более могущественных: гибель Теотихуакана — столицы обширного государства предков науа в Центральной Мексике (конец VII века н. э.) и распад империи тольтеков в конце XI века (их столица Толлан находилась в штате Идальго, на северо-восток от долины Мехико). Эти гигантские по масштабам социально-политические катастрофы потрясли до основания и Мезоамерику, и ее окраины. Нарушилась вся давно сложившаяся система связей и союзов. С севера в цветущую зону древних цивилизаций вторглись дикие орды полукочевых варваров-чичимеков, сея вокруг смерть и опустошения. Ряд племен и народов был сдвинут потоком событий с насиженных мест и вынужден был искать лучшей доли где-то в иных землях. Древние легенды и хроники неоднократно сообщают о таких вынужденных странствиях многих мезоамериканских индейцев, особенно с севера на юг.
А не связаны ли в таком случае между собой факты резкой перемены культуры в Никарагуа и перемещения целых групп мезоамериканцев на юг в VIII и XII веках н. э.?
Да, по мнению подавляющего большинства современных исследователей, такая связь, несомненно, имеется. По сообщению испанского автора Фернандо де Овьедо, предки индейцев никарао, которых конкистадоры встретили в 1523 году на юго-западе страны, пришли туда, по их же собственным словам, совсем недавно — «всего за 5–6 поколений» до конкисты. Если взять среднюю продолжительность человеческой жизни для того времени в 30–40 лет, то мы получим в качестве начальной даты вторжения никарао примерно XIII–XIV века н. э. Никарао говорили на языке науа и имели обычаи, культуру и верования, близкие ацтекским. Но именно на керамике «Позднеполихромного» периода в изобилии представлены образцы центральномексиканских (науа, ацтекских) божеств! Таким образом, приход никарао из Мексики в юго-западные районы Никарагуа весьма вероятен. А что же чоротега? Они, скорее всего, тоже были пришельцами с севера, хотя и более ранними, чем никарао. Их прародина, судя по лингвистическим данным, находилась на юге Мексики, в районе Соконуско. Они родственны по языку хорошо известным древним народам Мезоамерики — сапотекам и миштекам. Учитывая широкое распространение языка чоротега по тихоокеанскому побережью Никарагуа и тот факт, что в их культуре вообще и в полихромной керамике в частности представлены многочисленные следы влияний со стороны майя конца первого тысячелетия нашей эры, можно довольно уверенно сопоставить приход этих индейцев с началом «Среднеполихромного» (800 — 1200 годы н. э.) периода в Никарагуа.