Среди участников церемонии был и парижанин Робер Лине — активный участник движения Сопротивления, узник лагеря Штрутхоф под номером 4487. «Мне довелось, — рассказал он нам, — общаться здесь с советскими заключенными. Все мы были свидетелями их безграничного мужества, презрения к смерти, отваги, которая вселяла веру в победу. Мы никогда не забудем уроки прошлого и всегда будем помнить, чем мы обязаны советскому народу, Советской Армии!»
После Эльзаса река полностью отходит от франко-западногерманской границы и меняет свое французское имя ле Рэн на немецкое «дер Райн». Это название невольно воспринимается мрачновато и тяжеловесно, словно литавры и трубы в вагнеровском «Кольце Нибелунга». И все же не стоит спешить с выводами. Ведь немецкая часть Рейна так разнообразна по своему ландшафту, этнографическому орнаменту, экономической деятельности населения, его историческому и культурному наследию. И уж коль скоро была помянута оркестровая медь Рихарда Вагнера, то нельзя забывать и то, что именно в Кельне, на берегу Рейна, начал писать свою искрящуюся весельем оперетту «Парижская жизнь» Жак Оффенбах; с Рейном так или иначе связано творчество таких выдающихся деятелей культуры, как Иоганн Вольфганг Гете и Генрих Гейне, Людвиг ван Бетховен и Роберт Шуман, писатель средневековья, создатель знаменитой сатиры «Корабль дураков» Себастьян Брант и наш современник Томас Манн.
«У этой реки — мужское имя, оно кельтского происхождения, а большинство городов на берегах Рейна было построено римлянами, и в их названиях угадывается торжественная и звонкая латынь… Римляне возводили свои каменные здания, мостили плитами улицы, окружали поселения стенами непременно на левом берегу реки, оставляя правый, низкий и болотистый, германским племенам. Вот почему Рейн протекает не через города, а мимо них — мимо Майнца, Кобленца и Бонна, Кельна и Дюссельдорфа…» Так говорил нам человек, родившийся на берегах Рейна, в Кельне, настоящий «рейнландец», крупнейший писатель ФРГ Генрих Белль. В тот день, после гигантской (полмиллиона человек!) антивоенной манифестации в Бонне, где уже смертельно больной писатель выступал, опираясь на костыли, мы стояли на высоком рейнском берегу, и он, глядя на серый пояс реки, скрепленный огромной пряжкой моста, говорил: «Миллионы пар глаз вот так смотрели и смотрят поныне на Рейн — и вид его неизменен. Даже изгаженный промышленными отходами, он остается по-королевски величественным…»
Но стоит вернуться туда, где Рейн становится исключительно немецкой рекой, — в западногерманскую землю Баден-Вюртемберг, к плавным холмам Швабии, укрытым виноградниками.
Климат здесь мягкий, река спокойна и нетороплива, — и первый крупный город, который встречается на ее пути, хотя и не совсем на ее берегу, называется соответственно «Карлов покой» — Карлсруэ. Даже беглый взгляд на его план в путеводителе наталкивает на сравнение с веером этого города, чьи улицы расходятся из одной точки. Скрепкой для планочек веера служит дворец, заложенный в 1715 году маркграфом Карлом Вильгельмом (как гласит легенда, разыскивая в лесу веер, потерянный его супругой, маркграф прилег отдохнуть и во сне увидел веерообразный город). Дворец-музей сильно пострадал в пламени минувшей войны, он был восстановлен в пятидесятых — шестидесятых годах. Карлсруэ, население которого приближается к тремстам тысячам, известен сегодня в ФРГ одним из крупнейших политехнических вузов, а также как резиденция двух высших органов юридической власти — федеральной судебной палаты и федерального конституционного суда.
Генрих Белль был прав: Рейн в его немецком течении и в самом деле не перерезает ни один город надвое, подобно Сене, Темзе или Дунаю. Но есть места, где рекой соединены два совершенно разных города. Это прежде всего Мангейм и Людвигсхафен, возле которых Рейн, кстати сказать, вбирает и первый крупный приток Неккар.
Начнем с Мангейма и с его планировки. Ее геометричность настолько аккуратна, что поражает самих немцев. Идея исходила от голландского архитектора Бартела Яйсона, который в 1606 году начал разбивать территорию на точные квадратики, они были пронумерованы, затем снабжены буквенными обозначениями, и сегодня мангеймец спокойно сообщит нам, что живет по адресу: «Внутренний город, квадрат А-2»…
Гордится город и дворцом в стиле барокко. Возведено было это прекрасное здание в середине XVIII века при перенесении курфюрстом Карлом Филиппом своего двора из Гейдельберга (кстати сказать, этот город, известный своим старинным университетом, находится всего в трех десятках километров от Рейна) в Мангейм. Сегодня «Дворец-резиденция курфюрста» (так именуется это сооружение) наполовину занят музеем, а наполовину — местным университетом. Впрочем, Мангейм — это прежде всего речной порт, второй по размерам (после Дуйсбурга) не только в ФРГ, но и в Западной Европе: его ежегодный грузооборот — 45 миллионов тонн, и он принимает двадцать тысяч судов. Мангейм — это город-труженик: речник, машиностроитель, текстильщик, и не случайно, что здесь, несмотря на все чудовищные препоны «демократического» западного общества, трудовые люди издавна избирают в городской совет коммунистов. Кстати сказать, председатель Германской компартии Герберт Мис — родом из Мангейма, где прошла значительная часть его трудовой и партийной деятельности.
Сосед Мангейма через Рейн, Людвигсхафен, значительно моложе (ему нет и ста пятидесяти лет). Он тоже трудяга, и прежде всего на Рейне, о чем говорит само название города («хафен» — гавань, порт); другая его специализация — химическое производство, здесь на гигантских заводах концерна «Бадише анилин-унд сода-фабрик» (БАСФ) производится, в частности, высококачественная пленка для магнитофонов.
Людвигсхафен — крупнейший город земли Рейнланд-Пфальц. С 1977 года он поддерживает добрые партнерские связи с городом металлургов и химиков Сумгаитом в Советском Азербайджане. «Знакомство наших граждан с Советским Союзом на примере Азербайджанской ССР — важный шаг на пути взаимопонимания между обоими народами, а значит, и вклад в дело разрядки и мира», — так считает обер-бургомистр Людвигсхафена Вернер Людвиг.
Столица Рейнланд-Пфальца всего в семидесяти километрах от Людвигсхафена, если мчаться по серому рулону «автобана», развернутому, словно по линейке, на север, но, разумеется, несколько дальше, если повторять на пассажирском судне все величавые изгибы реки. И снова пара городов, будто две чаши весов, — какая перевесит? Одна чаша — Майнц, главный город Рейнланд-Пфальца, другая — Висбаден, столица земли Гессен. Здесь в Рейн впадает его самый известный, самый полноводный приток — Майн, на котором в сорока километрах от устья стоит город Франкфурт.
Что сказать в первую очередь о Майнце? Разумеется, это — величественный собор романской архитектуры, строительство которого началось еще в 975 году. Конечно же это — красивейшая набережная реки с ультрамодерным концертным залом «Золото Рейна» и средневековым Старым городом. С Кельном Майнц делит славу города — организатора рейнских карнавалов. И тем не менее Майнц — это в первую голову все, что связано с человеком, которому на центральной площади, носящей его имя, стоит памятник работы выдающегося датского скульптора Торвальдсена, чье имя дано здешнему университету, улице, типографии, нескольким книжным магазинам, музею. С именем Гутенберга.
В музей Гутенберга попадаешь через внутренний дворик, который по стенам опоясан медными пластинами с репродукциями старинных издательских эмблем, древних и современных клише, в центре дворика — огромная книга из темного мрамора, на которой можно посидеть и отдохнуть. В вестибюле взгляд невольно задерживается на дубовом печатном прессе, а потом несколько ступенек вниз — и посетитель оказывается перед главной экспозицией музея-мастерской «создателя черного искусства». О его биографии известно немного: Иоганн Гутенберг родился в Майнце предположительно около 1397 года и умер там же около 1468 года; в старинных документах указано, что в 1452–1455 годах он напечатал здесь, в Майнце, так называемую сорокадвухстрочную библию на латинском языке, для чего отлил подвижные и заменяемые литеры.
Первую в мире печатную книгу, созданную Гутенбергом, можно увидеть этажом выше, где она демонстрируется посетителям под неусыпной охраной электроники и служителей музея. Из ста восьмидесяти — двухсот двухтомных библий, напечатанных Гутенбергом, сегодня в мире известно сорок восемь сохранившихся экземпляров, чаще всего в разрозненном виде. Первый том библии Гутенберга музей приобрел в 1925 году, лишь через четверть века после своего создания, а второй^ удалось купить только в 1978 году у одного букиниста в Нью-Йорке за три миллиона семьсот тысяч марок.
Всего несколько сот метров по мосту через Рейн — и уже другой город, Висбаден, имя которого впервые упоминается в 829 году в хронике, составленной биографом Карла Великого. Впрочем, вездесущие римляне за восемь столетий до того уже открыли в этом местечке на Рейне лечебные свойства горячих минеральных источников. Хлоридно-натриево-кальциевые источники Висбадена принесли ему в XIX веке мировую славу, о которой свидетельствуют роскошные здания курзала, театра, охотничьего и городского замков, тихие и уютные парки.
Лечебный сезон в Висбадене — круглый год. Даже когда летом в соседнем с городом виноградарском районе Рейнгау наступает жара, в Висбадене веет прохладный ветерок: отроги гор Таунус защищают его от солнца. До двухсот девяноста тысяч человек принимает ежегодно этот идеальный бальнеоклиматический курорт (при собственном населении в двести семьдесят тысяч). У источников с целебной питьевой и в бассейнах с горячей минеральной водой лечатся больные ревматизмом, страдающие заболеваниями верхних дыхательных путей; здесь же находится Немецкая клиника диагностики — единственное в ФРГ научно-медицинское заведение подобного рода, занимающееся фундаментальными исследованиями малоизвестных заболеваний.
Висбаден всегда был и оживленным культурным центром. Ежегодно в апреле — мае здесь в Гессенском государственном драматическом театре проходит Международный театральный фестиваль с участием лучших трупп, в том числе из СССР. Кстати, наши связи с Висбаденом и со всей землей Гессен являются весьма давними и разнообразными. «Не праздники, не балы, не фейерверки этих вод составляют их главную прелесть, а легкость, с какой приводят они человека в непосредственное соприкосновение с обществом Европы, с многими важными людьми ее и с бесчисленным количеством х