Нет, наверное, такого места на планете, где бы ни предъявляли люди претензий к погоде. Каждый год к ней свой счет, потому что непостоянна она: то задождит не в меру, как в мокрых 1986–1987 годах, то вдруг начнет без милосердия сушить, как это происходило летом 1972 года. Вздыхают о нужной погоде речники и сплавщики, комбайнеры и пчеловоды. У каждого к ней свой счет. Но, увы, пока даже самые авторитетные учреждения не всегда берутся загодя определить погодное будущее.
В человеческой памяти остаются необычные по своей погоде лета. Несколько лет подряд проклинали сырую погоду пчеловоды. Вроде бы им-то что на нее ссылаться: улей под крышей, сам пчеловод тоже не под открытым небом. А вот находятся они в прямой зависимости от солнышка да дождичка: то медоносы из-за погоды цветут слабо, то взяток пчеле собирать возможности нет. И немало было таких утверждений, что, мол, хиреет пчеловодство в Кировской, да и в других областях Северного Нечерноземья — тоже из-за погоды.
Еще одна, и довольно значительная, часть пчеловодов и людей, связанных с пчеловодством, считает, что значительное сокращение пчелосемей произошло в последнее время из-за внезапной беды — варроатоза.
У пчелы, к великому сожалению, немало противников и прямых врагов. Так вот врагов в наши дни у нее прибавилось. Есть такие, против которых она не может оборониться своим жалом, откупиться медом. Я веду речь о вредном, коварном клеще с заморским именем варроа, которое он получил по фамилии своего открывателя. Чистоплотная пчела никак не может сама справиться с этим паразитом, он изматывает ее силы, сводит к нулю работоспособность. Появившийся в 1964 году варроатоз выкосил в некоторых местах пасеки. Единственным способом борьбы до недавнего времени считалась термическая обработка ульев. Некоторые отчаявшиеся пчеловоды вынуждены-были задымлять пчелиные семьи и ликвидировать пасеки.
Вполне объяснимую панику создало то, что долгое время не было эффективного способа борьбы с клещом, и он свирепствовал почти во всех странах Европы, гулял и по нашей стране. Да, клещ варроа стал для пчеловодства проблемой номер один. «Только общими усилиями можно до минимума снизить пораженность пчел варроатозом, — писал один ученый-очеркист. — Нужны систематическая обработка пчелиных семей, независимо от того, состоят их хозяева членами Общества пчеловодов или нет, обеспечение лечебными препаратами, предоставление термических камер».
Я был наслышан, что в Кировской области размеры пчелиного бедствия оказались не так широки, но все равно значительны. Из-за коварного клеща варроа исчезли целые пасеки, пользовавшиеся заслуженной славой.
Я с пристрастием расспрашиваю о страшном враге пчеловодства, листаю журналы, выискиваю сообщения об успешной борьбе с клещом. На шумном знойном рынке крымского города Ялты пчеловод, торгующий мелко нарезанными медовыми сотами, неожиданно блеснул познаниями по поводу клеща. Он заявил, что этот самый клещ вначале одолевал самых ленивых — трутней. Клещевые самки предпочитают для кладки яиц трутневые ячейки с личинками, готовые к запечатыванию. Если не лениться и чаще вырезать этих лентяев трутней, то и клещу ходу не будет к рабочим пчелам. Мне не удалось на деле проверить, как это получается у крымчанина, но способ этот широко применяют и наши северные пчеловоды.
Житель города Донецка Вячеслав Петрович Фирсов рассказал, что остался очень доволен, когда внял совету журнала «Пчеловодство», который напечатал отчет с симпозиума по варроатозу, где упоминается о борьбе с клещом с помощью муравьиной кислоты. Этим способом пользуются в Польше, Чехословакии, Турции, ГДР и ФРГ. Оказывается, клещ дуреет и гибнет от паров этой кислоты.
Заглянул я в Кировскую контору пчеловодства. Оказалось, что и У нас о муравьиной и щавелевой кислотах заводского изготовления знают. Начальник областной конторы Юрий Петрович Смышляев отметил, что кислоты дают стопроцентный эффект борьбы с клещом, но вот беда: пока очень трудно найти их. Однако уже изыскиваются возможности, ставится вопрос… В общем способы борьбы с варроатозом вызывают большие надежды и вселяют оптимизм в Души пчеловодов.
Юрий Петрович усмехнулся, когда я начал толковать о том, что сильно мешают развитию отрасли неблагоприятная погода и варроатоз.
— Пожалуй, все гораздо сложнее, — сказал он. — Погода и раньше была разной, а варроатоз появился только в последнее время. Беды пчеловодства коренятся прежде всего в отношении людей к пчеле. Пчеловодство — не обязательная, а желательная отрасль, вот и постарались освободиться от нее многие колхозы и совхозы: за пчелу спроса нет, и голова за нее не болит.
Очень пунктуальный человек — главный зоотехник Кировской областной конторы пчеловодства Михаил Андреевич Кудрин — привел мне довольно выразительные данные, говорящие о нынешнем состоянии немагистральной отрасли — пчеловодстве. В 1940 году в колхозах и совхозах Кировской области насчитывалось 68 тысяч пчелосемей, в 1979 году осталось всего 20 тысяч. Теперь произошло дальнейшее сокращение из-за непогоды и варроатоза.
Каждый, даже маленький довоенный колхоз держал свою пасеку. Было время, когда райзо давало по 6–7 пчелосемей на колхоз для опыления клеверов и сеяных трав. Пчеловодство считалось и престижным делом, и признаком достатка. Его любили. И еще у маленьких деревень хватало для пасек медоносных мест.
С укрупнением хозяйств произошло не только сселение деревень, починков, малодворок, но и сокращение пасек. Во-первых, потому, что сократилось сельское население, во-вторых, многие пчеловоды уехали от медоносов. К чему это привело, я уже упоминал в начале очерка.
Такова логика развития, такова общая картина.
И в то же время люди, хорошо знающие отрасль, в один голос заявляют, что пчеловодство Северного Нечерноземья может и должно процветать.
По приблизительным данным, в мире насчитывается 45 миллионов пчелиных семей. В нашей стране их 10 миллионов. Ведущее место по численности пчелосемей и объему производства основных продуктов занимает Российская Федерация, но, увы, не на севере республики, хотя здесь богатейшие медоносы: луговое разнотравье, липняк, заросшие кипреем и дикой малиной вырубки.
— Мы самое малое можем держать в нашей области пятьсот тысяч семей, — сказал начальник пчелоконторы Юрий Петрович Смышляев. — А у нас нет и ста тысяч, двадцать процентов от возможного, потому что основная масса лесов и кустарников пока не используется для пчеловодства.
В чем же все-таки причина? Почему вроде бы при общем благожелательном отношении к отрасли она пока не дает желаемой отдачи? Ведь Кировский облисполком принял специальное решение о восстановлении всех необоснованно ликвидированных в последнее время пасек, и вроде пчелоконтора предпринимает немало усилий для того, чтобы пасеки эти восстановить.
И тут уже мы сталкиваемся с чисто психологическими моментами.
В Кировской области для развития пчеловодства определены по природным и климатическим условиям две зоны — северная и южная.
По планам специализации сельского хозяйства в этих зонах намечено перевести пчеловодство на промышленную основу. Предполагается это осуществить путем организации крупных пасек на 500— 1000 пчелиных «семей в составе межхозяйственных производственных объединений. И вот такое объединение было в Кильмезском районе, который считается «медовым».
Для Кильмези, где, выражаясь языком специалистов, имеются богатые ресурсы медоносов: широколиственные леса (липа, клен, кустарник), гречиха, немало лесных вырубок с кипреем и дикой малиной, пчеловодство — исконная отрасль. Старожилы помнят годы, когда пчеловоды не знали, куда девать мед, продавали его по низким ценам. Причем были такие виртуозы, что даже с весенних медоносов успевали его брать.
То, что надо было создать объединение, пожалуй, сомнений не было. Это гарантировало бы квалифицированное руководство отраслью, дало возможность наладить снабжение всех пасек инвентарем, вощиной, а в сложные годы — сахарным песком и лечебным сахарно-медовым тестом — канди. Пчеловоды тут получают зарплату более высокую, чем в колхозе и совхозе.
Колхозы и совхозы отдали свои пасеки в объединение, заплатив небольшие паевые взносы. Все законно, но вот беда: вышедшие из хозяйства пасеки иные руководители перестали считать своими и не приноравливают севообороты к нуждам пчеловодов. Раньше колхоз стремился близ пасеки посеять гречиху, старался клевер химией не обрабатывать, а то погибнет пчела. Теперь многие перестали заботиться о пчелином севообороте. И уже без стеснения пускают в ход ядохимикаты, не предупреждая об этом пчеловодов.
— Выходит, теперь мы пчеловодам враги, — признался очень умный, дальновидный руководитель, тогдашний председатель кильмезского колхоза «Россия» Василий Потапович Логинов. — Нас уже их заботы не задевают…
И с кадрами в объединении стало скудновато: уходили молодые помощники пчеловодов, так как зимой их занять нечем. Обсуждалась идея организовать производственный цех с поточной линией по первичной обработке и расфасовке меда, участок по изготовлению ульев, рамок, прочего инвентаря, тары для меда, лечебного канди, чтобы было где работать зимой помощникам пчеловодов, да и польза была бы. Однако не получилось. Уходят с таким трудом подобранные работники. Но это только одна проблема.
Кого из нас в детстве не тревожила и не волновала существующая в природе взаимосвязь, которую подтверждали сенсационные факты о том, что овцы съели Англию или кролики разорили австралийских фермеров. И вот у нас, оказывается, нарушение взаимосвязи. Обнаружилось, что в южных районах те чудесные медоносы, о которых я слышал раньше (липа, кипрей, разнотравье), стали очень и очень скудными. Кое-где нарушилась чуть ли не извечная связь: липа — пчела — мед, гречиха — пчела — мед, кипрей — пчела — мед.
Спросил я в Кильмези: как с липой?
— Мочальный куль вытеснил мед, — ответил мне пчеловод Александр Сергеевич Билялов.
Оказалось, что в кильмезских лесах беспощадно истребляется липа. И делают это не только частники-браконьеры, добывающие лыко для мочала, но и предприятия, лесхоз, заготконтора райпо, изготовляющие кули, щетки, мочальную ленту для промышленности. У них свой план на эту продукцию. Они обязаны. У пчеловодов же сердце кровью обливается.