о написать: «Их легко убить огнестрельным оружием».
Слишком легко. О появлении бизонов на Потомаке после 1624 года больше не упоминалось, и севернее, в районе Хьюрона в Новой Франции, положение такое же. В 1632 году, по словам священника-иезуита отца Сагара, «хотя некоторые из братьев видели их шкуры», живым за последние годы не видели ни одного бизона. Даже Самюэль де Шамплэн, который еще в 1620 году упоминал о бизонах наряду с американским оленем и лосем в качестве ценных ресурсов Новой Франции, по-видимому, появился на сцене слишком поздно, чтобы встретить живого бизона. В 1650 году Пьер Буше сообщал: «Что касается животных, именуемых бизонами, то их (теперь) можно встретить только… примерно в четырехстах или пятистах милях к западу или северу от Квебека».
Остатки восточных бизонов все еще сохранились в центральной и южной частях бывшего района их пребывания. Так, сир де л а Саль отмечал их наличие еще в 1680 году в тех местах, где сейчас находится Нью-Йорк, Пенсильвания, некоторые западные части Новой Англии, и южнее в сторону Джорджии. Куртеманш сообщал в 1705 году, что быки все еще водились в огромном количестве в долине реки Иллинойс.
К западу от гряды Аппалачских гор они продолжали водиться до последних лет семнадцатого века, когда через перевалы хлынула волна европейцев, следуя по тропам, пробитым самими бизонами. Во главе этого нашествия шел Даниел Бун, который, также как и его современники, рассказывал о таких местах, как Блу Лике, соляных отложениях, где бизоньи тропы сходились со всех сторон и «глубоко впечатались в землю, подобно улицам большого города».
Эти «отважные пионеры», как их часто называют в книгах по истории, были не столько поселенцами, сколько бродячими опустошителями, чьи взоры были обращены не на землю, а на пушнину. Они быстро продвигались на запад, так варварски уничтожая всех крупнейших представителей животного мира, что к 1720 году из всех восточных бизонов уцелели лишь несколько мелких стад, которых не заметили и обошли в темных ущельях и глухих уголках Камберленда и Аллеганских гор. К 1790 году, согласно докладу Зоологического общества Нью-Йорка, число бизонов, скрывавшихся среди Аллеганских гор, сократилось до одного стада, насчитывавшего 300–400 голов. Они искали прибежища в дикой среде Семи гор, где, окруженные со всех сторон поселениями, они просуществовали короткое время благодаря тому, что прятались в почти недоступных частях гор.
Действительно, короткое время. Суровой зимой 1799/1800 года стадо, к тому времени сократившееся до менее пятидесяти голов, было окружено охотниками, вооруженными огнестрельным оружием, которые шли в специальных высоких сапогах для снега. Скованные, утопая по брюхо в снегу, животные подверглись уничтожению там, где стояли. Следующей весной в том же районе были найдены самец, самка и детеныш. Самка и детеныш были тут же убиты, а самцу удалось бежать, но вскоре он был убит в Буффало-Кроссроудс близ Льюистауна.
Теперь конец был близок. Говорят, что в 1815 году одинокий бизон был убит близ Чарлстона, Западная Вирджиния. Никаких других сведений не было до 1825 года, когда самка с детенышем были обнаружены в глухом уголке Аллеганских гор. Найти их — значило убить. Так погибли последние особи не только восточных бизонов, но и всех диких быков к востоку от реки Миссисипи.
Исчезновение восточных бизонов прошло без комментариев и, возможно, вообще не было замечено. Более поздние конкистадоры, которые деловито «завоевывали Запад», уже развязали новую бойню, которая вскоре стала всепоглощающим шквалом уничтожения.
Примерно к 1800 году, по оценке писателя-натуралиста Эрнеста Сетон-Томпсона, около 40 миллионов бизонов уцелели в Северной Америке, почти все в районах к западу от долины реки Миссисипи. Вооруженному европейцу понадобилось три столетия, чтобы истребить первые несколько миллионов. Потребовалось, пожалуй, не менее ста лет, чтобы уничтожить остальных, проявив самую бессмысленную и необузданную жестокость в длинном перечне зверств, совершенных человеком против живых существ.
Плейнс, Орегон: лесные бизоны систематически истреблялись в силу трех взаимосвязанных причин. Во-первых, в рамках плана геноцида, осуществлявшегося американцами в отношении западных индейских племен (самое существование которых было тесно связано с бизонами); во-вторых, ввиду прибылей, которые давало убийство этих животных; в-третьих, под влиянием беспрепятственной жажды убивать.
Первая причина откровенно раскрывается в заявлении генерала Филиппа Генри Шеридана, где вкратце излагается проводившаяся в ту пору политика правительства и военных властей США: «Охотники за бизонами сделали за последние два года больше для решения острой проблемы индейцев, чем вся регулярная армия за последние 30 лет. Они уничтожают материальную базу индейцев. Пошлите им порох и свинец, коли угодно, и позвольте им убивать, свежевать шкуры и продавать их, пока они не истребят всех бизонов!» Шеридан позднее заявил в конгрессе, что следует учредить медаль для охотников за шкурами, на одной стороне которой выбить мертвого бизона, а на другой — мертвого индейца.
Уже к 1800 году большая часть крупных земноводных млекопитающих восточной части Северной Америки, чьи шкуры были пригодны для выделки кожи, включая восточного бизона, восточного оленя, лесного карибу и в большинстве районов даже американского оленя, были истреблены в коммерческих целях или находились на грани истребления[16]. Между тем спрос на кожу всех видов никогда не был столь велик и периодически бурно возрастал. Забой стад бизонов на Западе открыл широчайшие перспективы получения прибылей. Они еще больше возросли, когда появился колоссальный спрос на одежду из бизоньей кожи — дубленой, с оставленными на ней толстыми, похожими на шерсть волосами. Эта мода широко распространилась в Европе, но особенно в восточной части Северной Америки, где она вызвала страстное стремление во что бы то ни стало приобрести модную одежду. Казалось, что буквально каждый жаждал иметь хотя бы один, а то и более предметов одежды из бизоньих шкур.
Массовое убийство бизонов на западных равнинах в сочетании с массовым производством одежды из бизоньих шкур на фабриках на Востоке вскоре обеспечило целый поток продукции из этой кожи, начиная от приводных ремней для машин и кончая мундирами для полицейских. В сороковых годах девятнадцатого века одних только предметов одежды из бизоньих шкур продавалось ежегодно в восточных районах Канады и Соединенных Штатов в количестве 90 тысяч штук. Это, однако, была лишь верхушка смертоносного айсберга уничтожения.
По данным Сетон-Томпсона, лишь один из каждых трех убитых равнинных бизонов был освежеван. Более того, многие шкуры, которые были сняты, использовались на месте в сыром виде вместо брезента, чтобы прикрывать стога сена от дождя, или в качестве материала для ограждения выгонов, принадлежавших пионерам небольших стад, которые в противном случае кормились на всех доступных выпасах, а также для легко заменимой кровли и обшивки стен.
Возможности извлечения прибылей не ограничивались производством одежды и кожи. Много сотен тысяч животных были убиты исключительно для извлечения жира, из которого делали колесную мазь и использовали его для производства свечей и мыла, и поэтому он в большом количестве утилизировался в промышленности восточных районов. Неисчислимые тысячи бизонов были убиты лишь для того, чтобы взять у них языки, считавшиеся деликатесом. Но величайшим побудителем их убийства наряду с добыванием шкур было использование мяса животных, которое было основной пищей строительных бригад, расползавшихся, подобно муравьям, по всем равнинам, оставляя после себя блестящие стальные нити новых железных дорог, опутавших весь континент.
К 1842 году, опять-таки по сведениям Сетон-Томпсона, общее число убиваемых бизонов достигло 2,5 миллиона в год, и огромные стада на Западе таяли, как их собственный жир, от палящего яростного уничтожения. В 1858 году Джеймс МакКей, купец и охотник с Ред-Ривер, в течение двадцати дней ехал верхом, перегоняя пони, буквально сквозь одно сплошное стадо бизонов — «со всех сторон, насколько видел глаз, прерия была черна от них». Пять лет спустя бизоны были «явлением прошлого» во всем районе, который пересек МакКей.
Дальше на юг железная дорога «Юнион Пасифик рейлроуд» достигла в 1867 году Шейенна, проникнув в самое сердце сохранившейся страны бизонов. Железный конь доставил туда бесчисленное множество белых охотников и в то же время разбил еще уцелевших бизонов на южное и северное стада.
«В 1871 году, — сообщает нам Сетон-Томпсон, — железная дорога Санта-Фе пересекла Канзас, летнее место пребывания южного стада, теперь сократившегося до 4 000 000». Последовала кровавая бойня, развязанная охотниками за шкурами, а также спортсменами, которые теперь начали проникать на Запад, чтобы принять участие в бойне просто ради удовольствия. В период между 1872 и 1874 годами эти два вида истребителей сообща поставили рекорд — 3 158 730 убитых животных! Один спортсмен, некий д-р Карвер, хвастал, что он убил 40 бизонов, проскакав верхом лишь «двадцать минут», а за одно лето — 5000 бизонов.
Перефразируя Сетон-Томпсона, можно сказать: таков практически был конец южного стада. Несколько разрозненных групп еще сохранились в глубинных местах, но и их тоже выследили и безжалостно убили. Последнее семейство из четырех особей было обнаружено в 1889 году охотниками на мустангов. Бизоны почуяли опасность и бежали на запад. За ними гнались несколько миль, и некий Аллен всадил четыре пули в самку. Она пробежала еще две мили, достигла озера и, дойдя до глубокого места, стояла там в безвыходном положении, пока смерть не настигла ее. Фотограф заснял торжествующих охотников рядом с ее шкурой и мясом. Остальные три бизона были убиты несколько позже.
Не лучше обстояло дело с северным стадом. Хотя до 1876 года суровые зимы и присутствие враждебно настроенных индейцев останавливали белых охотников, в упомянутом году войска США «утихомирили» индейцев, что поощрило охотников отправиться за шкурами и мясом. Затем в 1880 году железная дорога «Нозерн пасифик рсилроуд» открыла путь к центральному району, и это был конец последнего большого стада бизонов на Земле.