осилась к выходу.
Атолл кишел живыми самурами. Словно разбуженные лучами солнца, они метались по всем направлениям, шурша жесткими крыльями. В их бешеном движении не было ни порядка, ни цели, пока не раздался сигнал вожака с опушки обглоданной пальмовой рощи. И самуры со всех сторон устремились к нему.
Вожак повернулся и побежал в глубь атолла. За ним двинулись остальные.
— Ничего не понимаю. Ведь они должны были умереть, вернее, свернуться в куколки? Значит, не сработал аргинин? — Митя растерянно смотрел на кипящий водоворот черно-синих тел, катившийся в северо-западный угол атолла. Туда, где были их жилища.
— Аргинин не мог не подействовать, — едва слышно уронила Валентина. — Да вышло не так, как нам хотелось.
— Что ты хочешь этим сказать? — растерянно спросил Митя. Вся его самоуверенность улетучилась. Рухнули теоретические построения, которыми он втайне гордился. Но почему? В чем ошибка?
— Не знаю, что будет, но мы должны… — Митя выбежал из домика и устремился за самурами, к куполам. Валентина, поколебавшись, последовала за ним. Со стороны «города» все явственнее доносился странный скрежещущий звук — будто там пилили камни.
…Скрываясь за уцелевшими деревьями, они наблюдали какое-то бессмысленное уничтожение куполов. Орудуя крепкими челюстями, как пилами, самуры с бешеной энергией рвали, крошили, перемалывали «цемент» своих жилищ. Ломали камеры, переходы, грибные сады, обрушивали ажурные своды. Казалось, действовала гигантская, хорошо слаженная машина разрушения. Вскоре «города» с правильными рядами куполов не стало. На его месте была перепаханная, хорошо выровненная поляна.
— Что же это они делают? — в отчаянии восклицал Митя, хватаясь за голову.
За все время Валентина не произнесла ни слова. Она будто окаменела, широко раскрыв глаза, вцепившись в ствол пальмы.
Но вот снова показался вожак. Его лилово-черные наспинные «зрачки» тускло светились, будто аргинин вдохнул в них призрачную жизнь. Прозвучала властная мелодия. Тысячная масса пришельцев устремилась за вожаком.
— Теперь начнут станцию громить! Бежим! — закричал Митя. Но девушка не сдвинулась с места.
— Нет, — сказала она тихо. — Они идут к морю.
— Не может быть! — прошептал, догадываясь, Митя. — Но почему?
— Не знаю. Ничего не знаю.
Самуры, не обращая на них внимания, подобно горному потоку катились к берегу океана, навстречу прибою. Его древняя никогда не смолкающая песня сливалась с торжественно-мрачным напевом рожков. Когда первые ряды самуров во главе с вожаком вошли в кипящую полосу прибоя, Митя, следовавший в хвосте лавины, опять схватился за голову и застонал:
— Какой же я был идиот! Вообразил, что все так легко и просто. Какой идиот!
Трубный рев самуров, достигнув к концу пронзительной ноты, мгновенно обрывался, едва их накрывала вода. В тот момент, как последняя группа подошла к линии прибоя, Волков неожиданно бросился вслед за ними.
— Что ты задумал? — вскрикнула девушка, пытаясь остановить его. — Разве их удержишь?
— Один, хотя бы один экземпляр… — сдавленно восклицал Митя — Для науки! Мы…
Он вырвался из рук Валентины и очертя голову прыгнул в воду. Поскользнулся и упал, захлебываясь в горько-соленой купели. Ему удалось схватить за ногу последнего из самуров, уже почти погрузившегося в воду. Но удержать не смог. Никто не смог бы. Громадный, целенаправленный порыв был в этом последнем стремлении пришельцев. Какой-то новый, порожденный метаболитом инстинкт неодолимо гнал самуров в извечную колыбель жизни — в океан.
Подавленные и растерянные, просидели они весь остаток дня на берегу лагуны. Дул теплый северный ветер, ярко светило солнце, но небу бежали пухлые облачка. Как будто никогда и не было на свете никаких самуров. Они ушли в безбрежное синее лоно океана и унесли с собой свою неразгаданную тайну.
Владимир МихановскийУДАЧА
Шеф, вертя в руках мельхиоровую зажигалку, бросил наметанный взгляд на посетителя. Странный субъект! Нагрудный номер, антенна — все как положено. Плечи квадратные. Такие атлеты теперь в цене. Можно бы, конечно, взять его. В закрытый отсек, поближе к излучению. И подальше от инспекции, которая в последнее время лезет куда не следует. Слушая монотонный, будто сонный голос посетителя, шеф с привычной злобой подумал о своих исконных врагах из инспекции. Их, видите ли, волнует безопасность этих белковых истуканов! Не хватает солдат для армии республики! А кто же полезет под нейтронные пучки?
Положим, заставить белкового болвана не так уж сложно. Несколько катодных разрядов — желательно на затылке, — и он становится послушным как овечка. Хотя это и не совсем по правилам, зато выгодно.
Но чтобы добровольно, как этот?…
Шеф снова глянул на посетителя. Чертовски нужен фокусировщик на новую схему. Автоматика на нейтрино влетит в копеечку. Человек? Их сколько угодно, предлагающих свои услуги. И недорого… И инспекцию обмануть с ними куда легче. Но слишком уж это недолговечный материал — человек. А обучить новичка — не так-то просто.
Конечно, для участка «тот свет» наиболее подходящая фигура — белковый балбес. Но куда там! Послушать только этих демагогов из инспекции, так нужно отдать последнюю сорочку «нашим младшим братьям».
Попробовать, что ли, в самом деле?
Шеф наморщил лоб. Похоже, что не провокатор. Пожалуй, бледноват — видно, сердце на исходе. Ну, это ничего — лишний аккумулятор для него найдется. В крайнем случае потом отработает. И все-таки странный он, этот белковый…
— Кстати, как твоя кличка? — спросил шеф.
— Кличка? — растерянно переспросил посетитель, качнув антенной.
— Ну да, как тебя нарекли на биоцентре, после того как слепили?
— Простите, босс… я не расслышал… энергия на исходе… моя кличка — Рыжик.
— Странная кличка. Мне подобные не встречались, — заметил шеф.
— Меня прозвал так человек-воспитатель еще на учебном полигоне, — торопливо пояснил Рыжик, жалко улыбнувшись, — с тех пор кличка и прилипла.
«На его щеки пошел первоклассный пластик, — подумал шеф. — Какая тонкая мимика! Она отражает малейшие движения мысли». Шеф даже почувствовал некое подобие жалости при мысли о том, что так здорово обученный робот вскоре попадет под смертоносное облучение.
— Работать придется в две смены, — сказал босс. — У компании пока нет второго фокусировщика на нейтрино. Зато жетонов будешь получать вдвое больше. А отдых тебе ни к чему, верно?
— Не совсем, мистер…
— Как это? — глаза шефа округлились от удивления.
— Мне нужно иногда расслаблять мышцы, чтобы не терять равновесия.
— И часто?
— Нет, хотя бы раз в сутки…
— Ну, это не беда. Ладно, я беру тебя, робби, — заключил щеф. — За оплатой компания не постоит. Завтра с шести утра можешь заступать.
Но Рыжик не спешил уходить.
— Нельзя ли мне сейчас получить аванс? — сказал он. — Хотя бы с десяток жетонов…
— Гм… аванс, — повторил шеф и подозрительно посмотрел на собеседника. — А зачем он тебе?
— Видите ли, человек… Я думал зайти в радиомастерскую… Блок памяти пошаливает.
— А! Это похвально, — одобрил шеф. — Работник должен наниматься в полном здравии. «И тебя не придется ремонтировать за счет компании», — мысленно добавил он.
Рыжик глядел на шефа, ожидая ответа.
— Ладно, ступай в кассу за своими жетонами, — великодушно разрешил босс. — С богом, до завтра! — И он потянулся к видеофону, чтобы отдать соответствующее распоряжение.
Из холла административного корпуса медленно вышла фигура с квадратными плечами. Придерживаясь за выщербленные гранитные перила, она опустилась вниз и, покачивая на ходу головной антенной, двинулась к выходу.
— Глянь-ка, — подтолкнул Гунмор подчаска, — вышагивает, словно он здесь хозяин.
— Много воли они забрали, эти белковые скоты, — сказал рослый подчасок, сплюнув.
— А людей, пожалуйста, выбрасывают за ворота, — добавил Гунмор.
— Где уж человеку за ними угнаться. Мне рассказывал парень из четвертого отдела, что они, белковые идолы, устали не знают.
— Они вкалывают, пока не разорвется сердце.
— А ты что, разве не так трудишься на Уэстерн-компани? — неожиданно ухмыльнулся подчасок.
— Не болтай лишнего, — строго оборвал Гунмор. — Кругом ищейки компании… Ишь, походочка!..
Последнее восклицание относилось к фигуре, которая, обогнув клумбу с огненными настурциями, направилась прямо к ним.
Безучастно скользнув по лицам двух людей тусклым блюдцем фотоэлемента, фигура миновала турникет и вышла за высоченные ворота.
— Эх, моя бы воля, — сквозь зубы процедил подчасок, нацеливая лазерник в спину уходящего робота. — Вот его поставят к конвейеру, а какого-нибудь парня наладят назавтра в три шеи…
— Не дури, — сказал Гунмор, толчком отведя в сторону узкий, словно соломинка, ствол оружия. — Пистолет по пустякам не включают. Может, и не они во всем виноваты…
Выйдя на крупнозернистый тротуар, фигура зачем-то оглянулась и остановилась.
По приморскому шоссе бесконечной лавиной мчались реабили, пузатые лимбусы на воздушных подушках, одноместные гоночные мальки.
Робот несколько минут стоял, видимо изучая характер движения.
— Отчего бы ему не перепрыгнуть дорогу? — удивился Гунмор, — каких-то двадцать ярдов. Я видел у нас на учебном полигоне — они прыгают, что твои кузнечики.
— Видно, старая конструкция, — откликнулся подчасок.
Робот все не решался пересечь поток.
— А может, у него слишком много этого… как его… инсти… Ну, того, что им прививают, как слепят… — глубокомысленно заметил Гунмор.
— Инстинкта самосохранения? — подсказал более образованный подчасок.
— Ага. Знаешь, бывает такое. Попадаются и среди них бракованные экземпляры.
— Отчего же их не уничтожают?
— Зачем? — сказал Гунмор. — Они могут работать как остальные. А платят им поменьше, вот и все.