За день пути к Лычёву добрался, оставив слева Гаврилов Посад. Через большие города старался не ехать. Гонцы великокняжеские запросто могли доставить в удельное княжество его описание, ведь оба дружинника его видели. И плевать князю, что десятник напал первым, сам нарвался. Для воеводы и князя убийство дружинника простолюдином – преступление. Саша не боярин, не воин, поскольку во владимирской дружине не состоял никогда.
Обходился Александр постоялыми дворами в сёлах. После Лычёва – Нерль на одноимённой реке, потом Нельша, Грузиха, Брюхово, Нерехта и последнее село перед Костромой – Сулятино. Кабы не ночь, рванул бы в город. Да только город на другом берегу Волги, и перебираться через широкую и судоходную реку ночью – безумие.
Утром позавтракал плотно, выехал. Дорога вилась вдоль берега. Приглядывал место удобное для переправы. Волга не речушка, где броды есть, да широка, с полверсты будет. Дорога, следуя изгибам реки, повернула, и открылся город. Зачем вплавь добираться, когда паром есть? Кстати, назывался он в эти времена самолётом. Название современное, хотя о летательных аппаратах никто не слышал и не видел.
Отстояв небольшую очередь, переправился и сразу на постоялый двор. А женская комната заперта. Хозяин пояснил – гости уходят утром и возвращаются к ночи.
Глава 10Дать отпор
Саша поинтересовался:
– Не должны ли сударыни?
– Исправно платят, каждый день.
Хм, занятно. Где деньги берут только? Поел не спеша, поспать успел. Услышал, как хлопнула дверь соседней комнаты. Подошёл, постучал, вошёл. Обе женщины здесь. Увидев Сашу, бросились обнимать, без поцелуев не обошлось. Правда, целомудренных – в щёчку. Обе слезу пустили на радостях, у женщин глаза на мокром месте.
Саша по-хозяйски на лавку уселся.
– Ну, рассказывайте, как поживаете? Хозяин поведал, днями вас на постоялом дворе нет.
Авдотья начала:
– А чего бока отлёживать? За работу взялись. Я с травниками познакомилась, помогаю за городом травы собирать. А Любава нянькой устроилась к богатею купцу, за малышом смотрит. Всё копейка.
– Ах, молодцы какие! А я назад торопился, горевал – мало денег осталось, недоедаете.
– Любаву так и кормят у купца, всё прибыток.
– Как дальше жить будем? – задал главный вопрос Александр. – Не всё же нам на постоялом дворе приживаться. Мыслю – свою избу покупать надо.
– Ой! – всплеснула руками Авдотья. Дорого же! Откуда деньги? Или ограбил кого?
Любава за Сашу вступилась:
– Он не сможет. А если и ограбил, мне всё едино, для нас же старался.
– Спокойно! Не грабил я никого. Разве я похож на татя? Клад у меня небольшой был под Владимиром, куда ездил. Но о деньгах – никому. Украдут или ограбят, тогда своей избы не видать как своих ушей.
Женщины заулыбались. В беспросветной, без перспектив жизни в Костроме забрезжила надежда.
– Завтра на торг пойду, а как найду что-нибудь стоящее, вместе пойдём смотреть. Одобрите – купим.
– Любаву зачем отвлекать? Пусть к купцу идёт, заработанная копейка лишней не будет, – встряла Авдотья.
– Нам всем вместе жить, вместе смотреть будем, – отрезал Саша. – Завтра пусть идёт, а потом видно будет.
На торгу всегда был пятачок, где толкались желающие продать жильё. Таких немного было, десяток-полтора. Многие желающие обрести жильё строились сами. Дешевле лес купить и нанять плотников. Но долго получается, а кроме плотников ещё печник нужен. Одну печь в поварню, другую для отопления жилых помещений. А печь не только сложить надо умело, а ещё и дать высохнуть, долго – месяц. И месяц этот хоть на костре во дворе готовь. Уж лучше сразу готовое хозяйство взять. Тем более деньги позволяли, у Саши в кладе и серебро, и золото. Да за одну золотую монету избу с хорошим участком взять можно. Лучше бы дом каменный, который пожара не боится и долговечный. Да таких домов в Костроме на пальцах обеих рук сосчитать можно – городская управа, княжий терем да боярские хоромы.
Саша с Авдотьей всех продавцов дотошно расспросили – где изба, да не старая, не трухлявая ли, да как велика? Остановились на двух предложениях, сразу пошли смотреть, хотя бы предварительно. Одна изба понравилась – не старая, обширная. Саша сам на чердак слазал, проверил – не ест ли стропила жук-древоточец? Потом вниз спустился – хорош ли фундамент и сухой ли подвал? Потом печь затопили, тяга хорошая, дым в избу не идёт. Дошёл черёд до надворных построек – амбар, баня, конюшня, дровяник, отхожее место. У Авдотьи лицо бесстрастное. Саша хозяина попросил следующим днём быть дома. Как вышли, спросил у Авдотьи:
– Чем недовольна? По лицу вижу.
– Хороша изба. Так если щерилась бы, хозяин цену бы не сбросил. А завтра поторговаться можно.
В избе три комнаты, можно каждому по спальне, и трапезная, где печь стоит.
Отправились другую избу смотреть. Крепкая изба, наличники резные, да маловата – о двух комнатах всего и конюшни нет. Сразу отказались. Следующим днём втроём пошли на смотрины. Любава довольна.
– Места много и светло.
Ещё бы, брёвна ошкурены, жёлтым сияют, запах сосны в избе стоит. Авдотья торговалась умело и цену сбила. Ударили по рукам, хозяин соседей пригласил видаками при сделке быть. Это сейчас регпалата, документы, раньше всё просто делалось. Саша деньги оговоренные отсчитал при свидетелях, и хозяин откланялся. Прошлись по избе.
– Ой, сколько всего надо! – воскликнула Авдотья. – Перина, подушки, посуда! А ещё дровяник пустой, а зима на носу.
– Завтра всем заниматься будем, – заверил Саша.
Следующая неделя была хлопотная. Втроём ходили на торг, закупали необходимое. Саша нанимал извозчика, перевозил в избу. Пока изба необустроена была, ночевал он в ней один. Женщины пока оставались на постоялом дворе. Он не подозревал, что столько всего нужно, от ложек до перин и сита. А ещё запасы провизии – мешок гречки, такой же пшена, соль, а ещё овощи. Последними завозил дрова, две подводы, потом складывал в дровяном сарае.
Ходить на торг за покупками, как и все мужчины, он не любил, да необходимость заставила. Наконец перебрались. Саша лошадь в конюшню на своём подворье определил, овса задал, которого запас три мешка. А ещё сено купить надо. Вроде всё предусмотрел, а всё равно недочёты.
В честь первого дня на новом месте Саша сходил на близлежащий постоялый двор, заказал пирогов с разной начинкой десяток, четыре жареных курицы, копчёную белорыбицу, жбан пива. Хозяин большому заказу рад. Съестное погрузили в две большие корзины. Александра двое подростков из прислуги до избы сопроводили. У Саши руки заняты жбаном с пивом. Нести неудобно, обе руки задействованы, и вес приличный, пуд, как не больше. Женщины изумились.
– Куда нам столько?
– Э! Соседей пригласим. Как в поговорке – не купи дом, купи соседа. Добрососедские отношения налаживать надо, повеселимся от души.
Соседи пришли, причём не с пустыми руками. Которые справа – шанежки с творогом принесли, слева – варёных яиц, лука зелёного и медового сыта, а из избы напротив – горшочек мёда и шмат солёного сала. По местным меркам новоселье удалось на славу. После забористого пива настроение поднялось. Песни пели, даже плясали. Когда уже в темноте Саша пошёл гостей проводить до калитки, сосед слева, Мирон, сказал:
– Тёща-то у тебя строга! Супружнице твоей пива пить не дозволила. На сносях, что ли, жёнушка?
Саша оторопел, не нашёлся, что сказать. А впрочем, со стороны так и есть. Он похож на молодого мужа Любавы. Авдотья – на тёщу или маму. Занятно. Между тем они не родня и Александру никем не приходятся. Однако объяснять соседям не стал. Так даже проще, семья и семья.
Потянулись будни. Понемногу избу в порядок привели, каждый свою спальню по вкусу. Клад свой – деньги, ценности, Саша в подвал определил, показал Авдотье.
– Если случится со мной чего, это вам на чёрный день, денег до конца дней хватит.
– Да что ты! Типун тебе на язык! Что случиться может? Ты же не хворый.
Видимо, женщинам неудобно на шее у Саши сидеть. И так он для них многое сделал. Авдотья снова травами заниматься стала, Любава – к купцу нянькой. Саша присматривал службу охранником. Времечко для дальних вояжей купцов неудобное, дожди зарядили, дороги развезло. Ещё месяц, и морозы начнутся, кораблики речные на прикол встанут, а обозы уже не ходят, потому как грязь непролазная.
В городе мостовые выложены дубовыми плашками или из лиственницы. Только эти два дерева не боятся воды, прочнее становятся. И если центр города относительно чист, стоит отойти, как в переулках грязь, из которой едва сапоги вытаскиваешь. Занятная вещь – семьсот лет с тех пор прошло, а ничего не изменилось.
Под сапогами хлюпало. Кафтан от мелкого моросящего дождя подмок, сделался тяжёлым. В такую непогоду хорошо в избе, на тёплой печке лежать. Саша предвкушал, как сейчас зайдёт в избу, разденется, горячего куриного супчика с лапшой похлебает. Авдотья обещала сегодня курицу купить, а лапшу они вдвоём с Любавой вчера делали. Мука, яйца, масло, немного молока. Тесто раскатали, на полосы порезали. Только не тоненькие, а как на лагман, широкие.
За дождём, да грёзами о лапше не приметил, откуда пацанёнок выбежал лет десяти. По виду оборвыш бездомный. Таких после нашествия татар много развелось. У пацана в руках каравай хлеба, к груди прижимает, как ценность великую. Следом за пацаном мужик бежит, кричит:
– Держи крадуна!
Видимо, где-то с прилавка парнишка хлеб украл, потому как голоден. Паренёк мимо Саши промчался, босыми ногами воду из луж разбрызгивая. Саша даже попыток не делал схватить, задержать. Пацан не ценности украл, не сапоги или шапку меховую. Пока мужик до Саши добежал, пацан уже через дыру в заборе нырнул и был таков. Тяжело дыша, мужик к Саше подступился:
– Ты почто его не схватил?
– Разве я городской стражник? Не моё дело.
– Он хлеб у меня украл.
– Следил бы лучше.
Слово за слово, ругань пошла. Мужик Сашу за грудки схватил. Кто такое потерпит?