– Что же ты медлишь, Александер? – с ударением на последнем слоге, как всегда делал, спросил Огюст. – Искупи свою вину, загладь, и тебе воздастся.
Ох, как не хотелось! Но пересилил себя, выдернул саблю из ножен, подошёл к Тибо. Тот закричал:
– Все, все вы скоро погибнете! Сдохнете, как шакалы!
Александр одним ударом снёс ему голову. Мерзко, плохо, проклятая жизнь! Он постоял несколько минут. Огюст сказал:
– Если бы ты его не убил, я передал бы тебя на суд рыцарей. Тогда тебя ждала бы позорная смерть – вздёрнули на пеньковой верёвке на воротах, в назидание всем. Но ты частично загладил свою вину, и поэтому я ничего никому не скажу. Я тебе обязан жизнью, и теперь мы квиты. За тобой ещё долг.
– Франсуаза? – догадался Александр.
– Она. Обвела тебя вокруг пальца, как неразумного ребёнка. Я сам хочу вести допрос. Когда ты сможешь её доставить сюда? Место удобное, от города недалеко и нет свидетелей.
– Этого убрать? – Саша показал на тело Тибо.
– Пусть лежит, может быть, твоя любовница будет посговорчивее, без принуждения всё расскажет?
Глава 4«Оборона Акры»
Александр вскочил на коня.
– Только вымани её хитростью, не пускай в ход кулаки и не делай звериную рожу! – напутствовал его Огюст.
Пока он скакал до города, в душе боролись разные мысли. Змея подколодная! Он к ней отнёсся, как к драгоценному сосуду – бережно и осторожно. Она же с ним играла, деньги делала на подлости. Убить сразу? Или всё же доставить к Огюсту? Нет, надо тоже сыграть. Если убьёт в городе, его обвинят в убийстве. К тому же Огюст может не поверить. Пока ехал, немного остыл. Въехал в город, уже медленно проехал по улицам. Вот дом, где у подруги живёт Франсуаза. Дома ли? Постучал в калитку. Лошадь привязал к коновязи. Открыла сама Франсуаза. Время для встреч неурочное, к тому же конь у ворот. Удивилась, брови вскинула:
– Александр? Почему сейчас?
– Хочу показать нечто интересное. Клянусь всеми святыми, ты такого ещё не видела.
– Надеюсь, это не надолго?
– Нет, вернёмся быстро.
Александр сам уселся в седло, протянул руку, поднял женщину, усадил перед собой. Развернул лошадь, улица узкая, неудобно. Выезжали не торопясь. Замок Тампль остался справа. Франсуаза удивилась:
– Мы не в замок едем?
– За город.
Миновав городские ворота, пустил лошадь вскачь. Волосы Франсуазы развевались под потоком набегающего тёплого воздуха. Показался конь Огюста, понуро стоящий у камней. Булыжники раньше огораживали источник, который давно иссох.
Когда подъехали, Огюст протянул руку, помог Франсуазе спрыгнуть с лошади. Она пока была весела, ничего не заподозрила. Огюст взял её под локоток, повёл к камням.
– Узнаёшь?
Франсуаза, увидев окровавленное тело, громко вскрикнула:
– Кто же это его?
– Александер!
Франсуаза обернулась. Не шутит ли рыцарь? Но взгляд Александра был суров. Франсуаза испугалась, взгляд её затравленно заметался по сторонам. Но помощи ждать неоткуда.
– Рассказывай всё как есть! – потребовал Огюст.
– Разве любить мужчину – это преступление? – вскричала женщина.
– Сколько угодно. Но если ты его любила, почему предала?
– Не было!
– Надеюсь, ты узнала хромого Тибо, перед смертью он всё рассказал. Как ты ему передавала сведения о выходе тамплиеров, как получала свои, на крови заработанные деньги.
И вдруг Франсуаза из ласковой и доброй превратилась в разъярённую фурию:
– Он спал со мной, но хоть один су мне дал? Только пил вино и угощался. А как жить бедной девушке, подумал?
Александру кровь в лицо бросилась. Денег он в самом деле не давал, потому что у самого не было, а не потому что жаден.
– А то, что люди из-за тебя погибли, это как? А ещё крестик на груди носишь, в Бога веришь! – укорил Огюст.
– А что может ваш Бог? Он свою усыпальницу и паломников защитить не в силах, потому что слаб!
В порыве негодования Франсуаза рванула тонкую бечёвку, на которой висел крестик, сорвала его, бросила под ноги, принялась топтать, исступлённо, выкрикивая нечто невразумительное.
– Ты знаешь, что делать с вероотступницей и предательницей, – сурово молвил Огюст.
Умом Александр понимал – зло должно быть наказано. Но он был близок с Франсуазой, к тому же убить мужчину психологически проще. Она поняла, что конец жизни близок, истекают последние минуты. Забилась в истерике, рванула на груди платье, разорвав его до пояса. Мелькнуло белое тело. Александр подошёл, а Франсуаза плюнула в него. Вскипел Саша, сделал ногой подсечку, женщина упала. Он выхватил саблю, занёс, желая уколом в грудь пронзить сердце. Ударил, но в последний момент увёл руку в сторону, воткнув саблю в землю.
– Трус, ничтожество! – закричала Франсуаза. – Вы все сдохнете в своей Акре, очень скоро!
Подошёл Огюст, выхватил меч, ударом в грудь убил женщину.
– Я опасался, что ты не сможешь. Слаб ты всё-таки характером. Жестокость к врагам должна быть. Они бы тебя не пожалели.
Александр стоял молча, не отрывая глаз от бледного лица Франсуазы. После смерти она стала ещё красивее.
– Ты думал, рыцари дают обет безбрачия только для того, чтобы не осиротить семью? Чтобы женщина не предала, – продолжил Огюст. – Едем!
– Так и бросим тело здесь? – почти прошептал Александр.
– Ты хотел бы устроить пышные похороны? Они не заслуживают, пусть их тела сожрут степные шакалы, а кости засыплет песком.
Александр неверной походкой пошёл к лошади.
– Саблю забери, она тебе ещё пригодится.
Саша вернулся, вытащил саблю из земли, вернул в ножны. Предательство и смерть Франсуазы его сильно потрясли. Кому верить, если предают близкие люди? Она не родня, не жена, но всё же были близки. Франсуаза жарко целовала его по ночам, отдавалась ласкам без остатка. Он полагал – искренне. Выходит – умелая игра, а он поверил!
В город возвращались, погруженные в раздумья. Александр по-христиански жалел о погубленной жизни, а Огюст думал – в порыве злости, гнева Франсуаза кричала о скорой смерти людей в Акре или что-то знала? Не поторопился ли он с казнью? Или следовало её привезти в рыцарский замок и подвергнуть пыткам? Лошади, не понукаемые всадниками, еле шли, успевая сорвать губами редкие кустики травы. Уже у ворот города Огюст напомнил:
– О происшедшем никому ни слова. Фехтовали, никого не видели. Язык твой – враг твой!
– Понял, – буркнул Александр.
– Переживаешь? Она не стоит того. Господь каждому даёт крест по силам его, как сказано в Писании. Вот и неси свой крест, не сгибаясь.
По прибытии в замок Александр лошадей в конюшню завёл, сёдла снял, корм задал. Сел в деннике, видеть никого не хотелось. Полная апатия. Зачем судьба или злой рок перенесли его в другое время? Недобрые времена, жестокие и злые, предательство и кровь. В его времени предавали тоже, но по-мелочному. И смертью никто не наказывал. Или зря? Честнее народ был бы? Сколько просидел, не знает, а только темно стало. Поднялся, прошёл в комнату, улёгся на топчан.
– Ты бы хоть разделся, саблю снял! – сказал оруженосец Фредерик. – Что-то я на ужине тебя не видел, да и обед ты пропустил.
– Службу тоже, – поддакнул Этьен. – Смотри, доложит капеллан командору!
Уснуть Александр долго не мог, в памяти эпизоды его встреч с Франсуазой. Забылся к утру, а сквозь сон – набат. Вокруг забегали оруженосцы, кто-то его толкнул:
– Поднимайся, соня! Тревога!
Александр подхватился, голова тяжёлая. Успел умыться, одежда вся на нём. Только кольчугу надел и шлем. Выбежали рыцари и оруженосцы на площадь, где построения бывали. Командор поднялся на возвышение:
– К городу приближается большое конное войско мамлюков, дозорные доложили. Половине рыцарей с оруженосцами на стены, обязательно взять арбалеты. Второй половине – к городским воротам, укреплять и держать оборону. Лично проверю.
Разбежались. Оруженосцы за арбалетами, рыцари по своим местам. Огюст попал на стену восточную, откуда шла дорога на Дамаск. В городе уже суета. Часть горожан из мужчин котлы со смолой к стенам на повозках подвозят, другие зажигают костры. Другие камни везут с побережья. Но были и такие, что садились с семьями на большие нефы или фелюки и отплывали. Нефы шли на остров Кипр, а фелюки на остров Руад, что был в нескольких морских милях от берега. Мамлюки флота не имели и добраться до острова не могли.
Горожане надеялись на крепкие стены и гарнизон, насчитывающий пятнадцать тысяч воинов, из которых девять сотен составляли рыцари всех орденов. Паники не было, запасы продовольствия были, а пуще всего вселяла надежду гавань. Городские стены закрывали её с суши, и в случае необходимости горожане и воины имели возможность эвакуироваться. Конечно, кораблей и лодок забрать всех одномоментно не хватало. Но остров Руад вполне подходил как промежуточная точка эвакуации. К Огюсту подошел паломник, судя по одежде:
– Не ты ли Огюст из Бриана?
– Я, ты не ошибся.
– Тебе письмо, я только что прибыл на нефе.
Паломник протянул свиток. Огюст прочёл, помрачнел лицом, но с Сашей новостью не поделился. Да оруженосец и не спрашивал. Захочет Огюст – сам расскажет.
Александр поднялся на стену – высокую, широкую – повозка проедет. Вдали видна туча пыли, выдавая приближающегося неприятеля. Ещё не были различимы кони или флаги, но все знали – это враг. Не было в Палестине рыцарских или других войск в таком количестве. И, кроме того, конные рыцарские дозоры рано утром видели большое скопление египтян, успели домчаться до города, сообщить тревожную весть.
Противник приближался медленно, не торопясь. А куда спешить? Город никуда не денется, не сбежит. Наверняка предвкушали большие трофеи. Город зажиточный, жители торговлей живут, денежки водятся. А ещё знали про казну орденов, суммы немалые.
Со стены Александр видел, как из гавани города отходят суда, набитые жителями. Брали с собой самое ценное, что могли поместить в дорожные сундуки. Каждый надеялся переждать осаду на острове и вернуться. И никто подумать не мог, что уезжает навсегда.