По окончании менуэта фельдмаршал Миних, будучи навеселе и обретя игривое настроение, уже высматривал фрейлин, решая, которой из них он сегодня будет целовать ручки, как неожиданно к нему подошёл вице-адмирал Головин. Генерал-инспектор от флота по случаю оказался в Санкт-Петербурге, был приглашен во дворец и сейчас, радуясь нечаянной встрече, явно желал приватно переговорить с фельдмаршалом.
Заступив Миниху дорогу, Головин улыбнулся.
– А у меня дело к твоей милости образовалось.
– Я ж вроде как сухопутный вояка, – попробовал отшутиться Миних, но Головин весело возразил:
– Так про сухопутье и речь.
– Да с чего вдруг? – удивлённо усмехнулся Миних. – И в каком же это деле я тебе, адмирал, надобен?
– А я вот про Ладожский канал вспомнил, который судоходству столь способствует, – уже серьёзно сказал Головин.
– Никак что строить надумал? – заинтересовался Миних.
– Полагаю, твоей милости известно, что Архангельская верфь добрые корабли делает, вот только как их в Кронштадт перевесть? – Увидев, что Миних собрался что-то сказать, Головин договорил за него: – Знаю, по озёрам и рекам малым кораблям ход будет, а как с многопушечными фрегатами быть? А вот ежели канал сделать, чтоб и их провесть, сие возможно…
Едва услыхав такое, Миних весьма заинтересовался и сразу посерьёзнел, а Головин меж тем продолжил:
– Опять же, по Волге на Каспий ход есть, в Азовское – по Дону и в Чёрное по Днепру тоже. Небось помнишь, Пётр Алексеевич велел было канал между Доном и Волгой ладить. И предки наши «из варяг в греки» ходили реками. Вот у тебя на юге в подчинении два флота было. Один на Дону, другой на Днепре, и всё, что им надобно, можно б было не телегами сухопутьем, а водой по рекам везти. Смекаешь, к чему я?
Миних только теперь осознал, как далеко замахнулся генерал-инспектор от флота, и как инженер, захваченный масштабом дела, на какое-то время забыл про фрейлин и горячо принялся обсуждать с вице-адмиралом возможные перспективы.
А бал тем временем продолжался, гремела музыка, по центру залы становился «гран-рон»[54], кавалеры как могли принимали изящные позы, и их дамы строили им глазки, в то время как гости постарше уже начали поглядывать на дверь. Однако всё шло по чину, и в назначенный час музыка заиграла старинный немецкий танец.
Заключая бал, гофмаршал с жезлом в руке вывел на середину зала все побывавшие за свадебным столом супружеские пары. Все они, кто танцуя, кто просто шагом под музыку трижды обошли зал, после чего молодые Минихи, подойдя к государыне, принесли ей свою благодарность. Затем пары с новобрачными во главе, имея впереди себя музыкантов, прошли через дворцовые комнаты, спустились вниз, расселись по ожидавшим их у дворца каретам, и все приглашённые поехали в дом новобрачного, где в продолжение торжества их ждал праздничный ужин…
Начальник Тайной канцелярии Ушаков выжидательно смотрел на вице-канцлера графа Остермана. Речь шла о том же, что и на давешнем совете доверенных лиц при государыне. Уже в Данциге были захвачены шведские офицеры, служившие Станиславу, и теперь, после начала войны между Россией и Портой, Швеция, судя по всему, только и ждала благоприятного момента для нападения. Вдобавок, когда Миних начал поход, Стокгольм послал в Константинополь оружие и пушки. В то же время шведы устраивали в Финляндии магазины, введя туда десять тысяч войска, что заставило Петербург держать наготове два кирасирских и три пехотных полка.
Выдержав долгий взгляд Ушакова, Остерман вздохнул:
– Наш посол, пребывавший в Стокгольме, уведомил меня, что в Константинополь опять послан всё тот же майор Синклер, чтобы доставить оттуда ратификацию союзного договора между Швецией и Портой.
Ушаков понял вице-канцлера правильно и сообщил:
– Мы уже караулили майора при его прошлом вояже. Было поручено жидам и нескольким бедным шляхтичам известить о проезде Синклера. Но поначалу майора охраняли турки, а потом он поехал через Лемберг.
– И что, теперь больше никакой возможности нет? – Вице-канцлер оставил экивоки и говорил прямо.
– Почему нет? – вроде как недоумённо пожал плечами Ушаков. – Есть Миних, он же идёт в Польшу.
Фельдмаршал был вскорости уведомлен и меры принял. Миних вызвал капитана Кутлера и с глазу на глаз, без лишних ушей, изложил ему суть. Отдавая себе отчёт, сколь высоки ставки, Кутлер подавил опасенья и только спросил:
– На какой дороге искать?
Миних изучающе посмотрел на капитана и сказал:
– С тобой ещё поручики Веселовский и Лесавецкий будут. Лесавецкий – он уже занимался этим, так что дорогу знает. А чтоб вы не сомневались, вот тебе мой приказ, – и с этими словами Миних вручил Кутлеру открытый лист.
Уже догадываясь, о чём речь, капитан взял бумагу и, прочитав собственноручно писаный фельдмаршалом текст:
– «Понеже из Швеции в Стамбул послан майор Синклер, который не под своим именем едет, то оного, ради высочайших Ея Величества интересов, потребно на обратном пути со всеми имеющимися письмами зело тайным способом перенять…» – понял, что сам Миних берёт его, Кутлера, под свою защиту.
Небольшой отряд пробирался по плохо наезженной дороге через буковый лес. Семь всадников, вытянувшись цепочкой, рысили, беспокойно оглядываясь по сторонам. По виду они, одетые в кунтуши с непременными саблями на боках, казались обычной группой загоновой шляхты, посланной паном по каким-то делам. Ехавший первым капитан Кутлер придержал коня и, дождавшись, пока следовавший за ним поручик Лесавецкий поравняется, спросил:
– Как считаешь, перехватить курьера тут можно?
– Зачем здесь? – удивился поручик. – Рядом поудобнее место есть.
И точно, всадники не проехали и версты, как впереди у дороги показалась корчма.
Заехав на её съезжий двор, капитан приказал поставить лошадей к коновязи и обиходить их, а сам в сопровождении обоих поручиков вошёл внутрь низкого грязноватого помещения, встретившего их застоявшимся жилым духом. У стены, над жарко пылающим очагом, висел булькающий варевом котёл, и идущие от него перемежающиеся огненные отсветы позволяли как-то разглядеть (в корчме было довольно темновато) пяток каких-то проезжих шляхтичей, сидевших по лавкам.
Корчмарь, хлопотавший возле очага, увидав новых гостей, тотчас поспешил к ним и, не дойдя пары шагов, согнулся в поклоне, почему-то глядя на Лесавецкого. Несколько удивлённый Кутлер сел за стол и, жестом пригласив поручиков устраиваться рядом, коротко бросил хозяину:
– Поесть неси.
Тот прямо-таки метнулся к очагу, а Кутлер, сразу догадавшись, откуда такая прыть, спросил Лесавецкого:
– Ты что, бывал здесь?
– Бывал, – подтвердил поручик и обратился к уже поспевшему вернуться хозяину: – Какой ни на есть путник не ожидается?
– Из маетка шляхтич надысь заезжал. – Корчмарь поставил на стол миску с только что приготовленным бигосом. – Говорил: там шляхту собрали, велено им в пути какого-то пана Гагберха оберегать.
Лесавецкий недовольно покачал головой и, дождавшись, пока корчмарь отойдёт, сказал:
– Паршиво дело, не вышло б как прошлый раз…
– А ему верить можно? – Кутлер кивнул в сторону вернувшегося к очагу хозяина.
– Можно, я ему хорошо заплатил, – заверил Лесавецкий.
– Тогда что делать будем? – забеспокоился капитан.
– Поглядим покамест… Ежели у нас тут не выгорит, в Лемберге будем ждать, – не очень уверенно ответил Лесавецкий и, наверняка проголодавшись за дорогу, первым потянулся к бигосу.
Опасения Кутлера оправдались. Когда по решению капитана в лесу недалеко от корчмы была устроена засада, оказалось, что дормез, в котором путешествовал майор Синклер (теперь – пан Гагберх), сопровождают до полусотни шляхтичей. Увидев на лесной дороге столь внушительный эскорт, Кутлер понял, что нападать бессмысленно, и только сопроводил своим маленьким отрядом шляхетскую кавалькаду до самой корчмы. Убедившись, что въехавший на съезжий двор дормез задержится там надолго, лично следивший за Синклером Кутлер вернулся в заросли, где его ждали остававшиеся на месте подельники, и спросил Лесавецкого:
– Считаешь, в Лемберге нам повезёт больше?
– Вероятно. – Лесавецкий немного помолчал и предположил: – Думаю, там они такой толпой ездить не будут.
– А для нас самих надёжное пристанище понеприметнее в городе найдётся? – уточнил Кутлер.
– Конечно, – заверил Лесавецкий и, считая дело решённым, тронул коня.
Во Львов Кутлер со своими людьми въехал через Галицкую браму[55] в веже Кравцив[56]. Беспрепятственно миновав открытые ворота высокой и низкой стен (стража не пускала только в малые выходы на междустенный вал), маленький отряд оказался на узкой городской улице. Куда направиться дальше, Кутлер не знал, но это было известно Лесавецкому, и они поехали так, что Княжая гора с полуразрушенным шведами Высоким замком всё время оставалась у них слева.
Поручик привёл всех на постоялый двор, где и было решено обосноваться. Кутлер предполагал дождаться Синклера здесь и дальше действовать по обстоятельствам, благо, как считал капитан, на путаных городских улочках курьер будет не особо насторожен. Однако расположившегося было отдыхать Кутлера заинтересовал шум, поднятый на дворе, и он послал поручика Веселовского узнать, в чём дело. Поручик исчез надолго, и капитан начал уже подрёмывать, когда прибежавший Веселовский, бесцеремонно растолкав Кутлера, обеспокоенно сообщил:
– Там шляхтичи, что с Синклером были, приехали!
– Хорошо, – обрадованно кивнул Кутлер. – А сам Синклер где?
– Так нет его. – Поручик наконец-то высказал суть. – Шляхтичи говорят, курьер решил в город не заезжать и оттого, что больно спешит, прямиком поехал.
– Как прямиком? – вскакивая, воскликнул Кутлер.
Впрочем, без всяких вопросов было ясно: теперь придётся не о засаде думать, а гнаться за перехитрившим их курьером. Ночь прошла в спешных приготовлениях и рано поутру, едва городская стража Краковской брамы отворила ворота, семь сильно торопившихся всадников, возглавляемые Кутлером, первыми выехали за стены Львова и карьером понеслись по Волынской дороге, надеясь хотя бы к ночи догнать кативший по тому же пути дормез пана Гагберха.