аются, смеются, размахивают руками.
Но вот тунец подтянут к фальшборту. Последнее усилие, и тяжелая сильная рыба перелетает через него, падает и ударяется о палубу. Тунец бешено скачет по обитой металлом палубе, выбивая при этом частую и звучную дробь. Снять его в это время с крючка оказывается делом нелегким. Чтобы хищник успокоился, ему наносят по голове несколько сильных ударов каким-нибудь увесистым предметом. Только после этого можно вытащить из пасти рыбы крючок и наживлять на него новую сардину.
Очень скоро ловом тунцов были увлечены все. Я не знаю ни одного человека на «Успенском», который не был бы заражен этой азартной «охотой».
Постепенно в лов тунцов вносились усовершенствования. Первое из них заключалось в установлении более тесного взаимодействия между верхним и нижним ярусами тунцеловов. Теперь уже стоящие наверху не таскали тунцов более чем на десятиметровую высоту, а поднимали их лишь до уровня кормовой палубы. Занимающие нижнюю позицию «успокаивали» тунцов громадными гаечными ключами, которые за свой устрашающий вид называются «крокодилами», освобождали крючки, наживляли на них сардину и давали команду на спуск лески в воду.
Эффективность нашего любительского тунцового лова превзошла все ожидания. Это была даже не ловля, а просто напросто вынимание рыбы из воды. Обычно между тем моментом, когда человек опускал наживку в воду, и тем, когда на нее набрасывался тунец, проходило десять-двадцать секунд. Всего несколько десятков секунд уходило на вытаскивание тунца из воды и прочие процедуры. За те 15–20 минут, которые занимали выборка трала, освобождение его от сардины и новый спуск, 10–15 человек, успевало вытащить из воды около ста рыб. Лов продолжали и тогда, когда судно с тралом давало ход. Тунцы хватали наживку на ходу судна, и вытаскивать их приходилось, подтягивая к корме. Это было, разумеется, труднее, чем поднимать рыб, когда судно лежало в дрейфе, но зато и интереснее. Горы тунцов заваливали палубу, и первые дни их спускали в бункер рыбного цеха. Скользя по наклонному желобу, они влетали в морозильные ванны, как бомбы. Но в трюме они занимали много места, а так как пятнистые тунцы особой пищевой ценности не представляли, то корабельное начальство решило в дальнейшем не форсировать их лов. Тунцовый лов на «Успенском» носил чисто спортивный характер, но продолжал волновать всех.
К нашему огорчению, за все время промысла мы не только не ловили, но и не видели тунцов других видов, именно тех, которые издавна пользуются заслуженной славой за свои превосходные вкусовые качества. Однако в нашем районе и других местах атлантического прибрежья Африки испанские, португальские и французские рыбаки успешно ведут лов тунцов, которые относятся к видам, имеющим большое промысловое значение. Этот лов происходит с быстроходных небольших судов, называемых клиперами. Существует несколько способов промысла тунцов. Их ловят на электрические удочки-троллы, кошельковыми неводами и ставными сетями-ярусами. Калининградские суда «Орехово» и «Оскол» пытались ставить яруса на тунцов. Несколько раз они вытаскивали тунцовые головы весом в 16–18 килограммов, все остальное успевали съедать акулы. Таким образом, их первый опытный лов нельзя было считать удачным.
Закончив днем свои сардинные дела, мы с Володей присоединились к тунцеловам. Азарт и ажиотаж, царящие на корме, быстро передались и нам.
Лов шел с полным успехом, гора рыбы на палубе росла, но внезапно тунцы исчезли. Только что они бесновались и неистовствовали рядом и вдруг словно растворились в воде. Причина их бегства быстро выяснилась. На поверхности воды появился длинный широкий плавник, который казался почти черным. Под плавником вырисовывалась громадная темно-фиолетовая туша с острым носом. Это был парусник (Histlophorus gladius) — близкий родственник меч-рыбы, отличающийся от нее огромным спинным плавником и меньшим развитием меча (см. рис. на стр. 29). Рыба достигает в длину нескольких метров. Она встречается во всех тропических морях. Наш парусник имел в длину метра два с половиной — три.
— Скорее бросайте в воду сардину! — крикнул кто-то. Приманка пригоршнями полетела за борт. Володя тем временем быстро спустил вниз капроновый трос с наживкой. Парусник, не торопясь, с какой-то устрашающей грациозностью плавал у самой кормы и пожирал сардину. При этом его тонкий меч высовывался из воды. Вдруг случилось то, чего мы все так страстно желали: громадная рыба схватила наживку. На палубе поднялась невообразимая суматоха, все отчаянно жестикулировали и старались перекричать друг друга. За тонкий (для такой гигантской рыбы) конец уцепилось несколько человек. Они дружно потянули парусника из воды. Вот над водой показалась громадная голова, затем туловище рыбы и, наконец, хвост. Парусник с яростью бился о борт, делая отчаянные попытки освободиться. Еще мгновение — и… леска не выдержала тяжести висевшей на ней туши. Парусник шлепнулся в воду, взметнув фонтан брызг.
Впрочем, сорвавшийся с лески парусник оказался не из трусливого десятка. Уже при следующей выборке трала он опять появился возле кормы «Успенского». Мы узнали его по свежей рапе на рыле, нанесенной крючком. Видимо, он не возражал против встречи с любым из нас — только не на палубе судна, а в воде: на наживку парусник больше внимания не обращал.
Итак, у слипа «Успенского» завязался довольно сложный клубок противоречий. Мы поднимали из воды сардину, на которую набрасывались тунцы. Тунцов гонял парусник. Мы не имели ничего против того, чтобы парусник очутился на палубе «Успенского». Парусник же поджидал нас в воде.
В этот день мы наблюдали еще одну трагедию, но разыгралась она не за кормой, а перед носом судна. Корабль лежал в дрейфе (происходила выборка трала), когда из воды, как бывало часто и раньше, вылетела стайка летучих рыб. Но на этот раз вслед за ними выскочило несколько золотистых, еще не виданных нами, больших рыб. Делая крупные и быстрые скачки, они не отставали от летучих рыб, и когда те, обессилев, опустились в воду, наступила быстрая развязка.
Летучие рыбы, казалось бы неуязвимые для всех обитающих в воде хищников, оказались беспомощными перед лицом этого стремительного врага.
Перед нами были золотые макрели (Coryphaena hippurus), или, как их еще называют за способность к скачкам на поверхности воды, рыбы-дельфины. Это крупная рыба, достигающая в длину одного метра и веса 15–20 килограммов. У нее длинный спинной плавник, который тянется почти от затылка до хвостового плавника. Золотая маркель — один из самых прожорливых хищников, населяющих океан. Встречается она повсеместно. У нее удивительно вкусное мясо, поэтому ее очень охотно ловят мореплаватели. Золотые макрели были излюбленной пищей Хейердала и его спутников во время плавания на «Кон-Тики».
Мне удалось хорошо рассмотреть двух крупных золотых макрелей, в течение часа плывших у борта «Успенского», в то время как корабль шел с тралом. Тело рыбы прекрасного золотистого цвета с синим металлическим блеском. Грудные же плавники окрашены в удивительный синевато-зеленый цвет. В ярко-синей воде океана они казались жар-птицами, прилетевшими из сказочной страны.
Когда «Успенский» остановился для выборки трала, одну из макрелей удалось поймать на крючок. Вытащенная на палубу, она быстро завертелась на своем узком спинном гребне. После того как макрель затихла, цвет ее буквально на глазах стал изменяться. Сначала рыба стала серебристой, затем темно-серой. Вместе с жизнью золотую макрель покинула красота.
30 июля. Наступил третий день промысла. Как и два предыдущих, он начался для нас напряженным трудом, но мы уже втянулись в работу и чувствовали себя в новой обстановке превосходно.
Погода резко переменилась. Район Дакара находится на границе пассатной зоны и зоны экваториальных штилей. Эта граница нередко перемещается, поэтому у Дакара чаще всего бывает два типа погоды: экваториальная, когда стоит полный штиль, душно, почти каждый день тропические ливни, воздух очень чист и прозрачен, и пассатная, когда дует северо-восточный ветер, приносящий раскаленный воздух из Сахары, насыщенный песком; небо при этом бывает мутным и видимость плохой. Но как бы в насмешку над всеми установившимися представлениями о погоде, с которыми мы знакомились по лоции и специальному отчету, составленному по многочисленным литературным данным, с сегодняшнего дня начал дуть устойчивый норд-вест, достигающий временами силы пяти баллов. О таком ветре в районе Дакара для этого времени года ни лоция, ни отчет не говорили. Мы и радовались этому ветру, потому что он принес с собой известную прохладу, и досадовали, так как он изменил океанский пейзаж. Небо помутнело, горизонт затянуло густой водяной дымкой, океан потускнел и как-то поблек. Поднялось довольно сильное ветровое волнение, которое, однако, не могло заглушить длинной зыби, идущей с юго-востока и, вероятно, рождавшейся за экватором под действием тропических муссонов.
Добыча рыбы шла как обычно. Мы работали возле лаборатории. Когда выкраивались свободные минуты, бегали на кормовой мостик ловить тунцов. Теперь к тунцам присоединились золотые макрели. Они соревновались с тунцами в прожорливости и буквально вырывали друг у друга наживку. Однако в противоположность пятнистым тунцам они оказались, как я уже упоминал, превосходного вкуса. В этом мы убедились уже за обедом, отведав жареной макрели. Безусловно, это одна из самых вкусных рыб океана.
На большом расстоянии от судна появилась африканская пирога. Ее удалось хорошо рассмотреть в бинокль. Было видно, что люди в ней ловят удочками рыбу. Пирога имела своеобразную форму: она состояла как бы из двух корпусов, вставленных друг в друга — над носом и кормой возвышались еще дополнительные нос и корма. Такая своеобразная конструкция, как мы узнали впоследствии, позволяет успешно преодолевать прибой, который у берегов Западной Африки достигает большой силы.
Около трех часов дня шла выборка очередного трала. Перед этим, кажется, случился зацеп. Так называется задев тралом скалы или какого-нибудь тяжелого предмета на грунте. При этом дель трала рвется, и ожидать улова рыбы не приходится.