В следующем рейсе в Гвинейском заливе почти у самого экватора, к югу от Такоради — одного из крупных городов молодой африканской республики Ганы — был найден второй район промысловых концентраций сардинеллы. «Казань» выловила несколько тысяч центнеров новой промысловой рыбы и положила начало регулярному советскому сардиновому промыслу. Это была большая победа наших рыбаков и исследователей.
Но в задачу науки входит не только открытие для рыбной промышленности новых промысловых районов. Необходимы дальнейшие исследования для выяснения непонятных особенностей поведения рыбы, незнание которых затрудняет промысел. Оказалось, что сардина в районах Дакара и Такоради держится непостоянно, величина промысловых скоплений и их качественный состав резко меняются на протяжении года, меняется и поведение рыбы в местах лова. Чем объяснить внезапное исчезновение сардины из районов Дакара и Такоради, в чем причина резких изменений в поведении рыбы, какие факторы определяют устойчивость ее промысловых скоплений? Эти и многие другие вопросы, важные для успешного развития промысла, продолжали волновать ученых. Чтобы ответить на них, нужно было глубоко изучить биологию сардины, выяснить, какие условия среды необходимы для существования этой рыбы. Поэтому было решено посылать в районы лова на промысловых судах научные группы, которые должны были бы осуществлять необходимый комплекс исследований.
Именно такая задача и стояла перед нами — тремя сотрудниками Азчерниро, включенными в состав экспедиции на «Глебе Успенском».
После завтрака мы занялись оборудованием лаборатории, под которую было отведено расположенное на верхней палубе помещение столярной мастерской.
Задача прийти на промысел в «боевой готовности» сейчас общая. Траловая бригада приступила к налаживанию тралов, работники рыбфабрики — к оборудованию рыбцеха. Матросы под руководством старшего помощника капитана начали изучать техминимум.
Но свободного времени у моряков все еще много. По радио передают объявления о записи в кружки самодеятельности и английского языка, об организации шахматного турнира. На общем собрании выбирается редколлегия.
После полдника в салоне созывается совещание командного состава. Приглашают на него и нас. Капитан Александр Харитонович Калайда подробно рассказывает о рейсовом задании. «Успенский» в своем первом рейсе должен выловить 10 тысяч центнеров рыбы, заморозить 600 тонн сардины, выработать 60 тонн рыбной муки. Срок рейса — три месяца, но все понимают, что судно будет находиться на промысле столько времени, сколько нужно, чтобы выполнить план.
Собравшиеся внимательно слушают капитана. Он старый морской волк, ловивший рыбу во всех морях и океанах; был в числе первых советских моряков, которые начали промышлять сельдь в Северной Атлантике.
Капитан дает указания каждому из присутствующих в зависимости от рода работы. На всех лежит большая ответственность: в море любая оплошность может обойтись дорого.
Спать ложимся в 10 часов. Но в отличие от вчерашнего дня я долго не могу заснуть. Ведь завтра — Босфор. А Босфор для всех плавающих в Черном море всегда представляется воротами, за которыми лежит дорога, ведущая в далекие моря и страны.
14 июля. Я открываю глаза и вскакиваю с койки. Уже светло.
Спешу на палубу и всматриваюсь в затянутый тучами горизонт. Ничто как будто не говорит о близости земли, но изменившийся за ночь цвет воды (из зеленовато-синей она превратилась в мутно-зеленую) — первый признак того, что берег всего в нескольких милях. Рядом со мной много людей большинство так же, как и я, впервые приближались к Босфору. Все мы поеживаемся от утренней сырости.
В 6 часов 10 минут в дымке показывается турецкий берег. Он быстро приближается. В 6 часов 55 минут «Глеб Успенский» уходит в Босфор. Мы оказываемся посреди полноводной реки, извилистой лентой протянувшейся между берегами Малой Азии и Европы. К борту «Успенского» подходит черный бот с бело-красным лоцманским знаком на трубе. «Глеб Успенский» стопорит машину, и по трапу поднимается лоцман. Его встречает вахтенный штурман и проводит в рубку.
Пока винт не работает, успеваем заметить, что судно быстро дрейфует: скорость поверхностного течения в Босфоре, направленного в Мраморное море, очень велика — около полутора метров в секунду.
Машина заработала вновь, и судно двинулось по проливу.
Справа и слева к самой воде подступают крутые утесы, сплошь покрытые пышной растительностью. Воздух насыщен тем особенным ароматом, который рождается лишь при сочетании свежей соленой воды и густой зелени. Деревья, как в зеркале, отражаются в воде, и поэтому она кажется темно-зеленой. Временами Босфор больше похож на озеро, чем на реку. Берег возвышается не только слева и справа, но и вырастает то спереди, то сзади корабля. Кажется, вот-вот «Успенский» упрется в берег, но из-за крутого поворота снова и снова выплывает зеркальная гладь пролива.
Гряды высоких холмов, все повышаясь, уходят вдаль. То там, то здесь среди листвы виднеются яркие россыпи селений. Густую крону деревьев пронизывают иглы минаретов. Белокаменные минареты на фоне синего неба и сочной зелени как бы изваяны из мрамора. Своей стройностью они соперничают с кипарисами, которые окружают их тесным кольцом, Построек на берегах пролива становится все больше. Стали встречаться красивые виллы и дворцы с просторными усадьбами, обнесенными у самой воды высокими каменными изгородями. То там, то здесь изгороди прорезают каналы, ведущие в глубь усадеб к пристаням, у которых стоят красивые прогулочные яхты и катера. Мы проплываем вдоль набережных небольших городов. Можно различить витрины магазинов и прочесть рекламы на стенах домов. По улицам снуют автомобили. В кофейнях на открытом воздухе за столиками сидят люди.
В городках много мечетей. Мы обращаем внимание на то, что к верхушкам минаретов прикреплены большие громкоговорители. В наш век мулле незачем вставать чуть свет и сзывать правоверных на молитву: за него это делает магнитофонная лента.
По проливу взад и вперед снуют бесчисленные яхты, рыбачьи лодки, фелюги. Турецкие фелюги кажутся чудом кустарного искусства. У них изящные, смело прогнутые линии. Они окрашены большей частью в ярко-белый и нежно-голубой цвета.
Мы приближаемся к средневековой крепости Румели-Хиссар, грозно возвышающейся на крутом склоне. Перед нами вырастают толстые зубчатые стены и мощные бастионы.
Вскоре открывается панорама огромного города. Это Стамбул, или Истанбул, как называют его турки.
К берегам Босфора с обеих сторон спускаются высокие дома, утопающие в зелени. Повсюду виднеются мечети. Глубоко врезавшаяся в город бухта Золотой Рог была забита кораблями всех типов и калибров. Как-то неожиданно на первый план выплывает монументальное сооружение. Его нельзя было не узнать. Это Айя-София — собор святой Софии — один из самых замечательных памятников архитектуры раннего средневековья, сооруженный византийскими зодчими в VI веке. Несмотря на свои размеры, собор кажется легким и воздушным. Его купол как будто парит в воздухе. Многие столетия храм служил оплотом православной церкви. После падения Константинополя турки превратили его в мечеть, пристроив к собору с четырех сторон высокие минареты, а в непосредственной близости от святой Софии построили мечеть Ахмедиё такой же высоты и в том же архитектурном стиле. Интересно, что архитектуру собора турки приняли в качестве «типового проекта» для многих своих мечетей. В продолжение всего дня, пока «Успенский» проходил Босфор и Дарданеллы, нам часто встречались миниатюрные «святые Софии» с пристроенными с четырех сторон минаретами.
Слева от нас проплывает высокая мрачная башня, приютившаяся на небольшом островке. По преданию, султан заточил здесь свою неверную жену.
Босфор неожиданно кончился. Мы вышли в Мраморное море. Всего несколько часов продолжалось наше плавание по Босфору.
Стамбул отходит в сторону. В густой дымке проглядывают очертания гористых Принцевых островов. Стоит полный штиль. Сильно греет солнце. Внезапно в нескольких метрах от форштевня показывается огромная рыба, похожая на большое коричневое бревно. Она быстро улепетывает от судна. Затем следует резкое движение хвостом, и рыба, нырнув, скрывается в пучине. Не прошло и десяти минут, как история в точности повторяется: «Успенский» форштевнем чуть не налетает на другую рыбу, которая так же ловко увертывается в сторону. В морском чудовище нетрудно узнать меч-рыбу.
Так вот что такое южные моря! Я много лет проплавал в Черном море и привык к тому, что можно неделями бороздить водную пустыню, так ни разу и не увидев в воде живой рыбы. В Азовском море было не лучше. Хотя Азовское море по плотности рыбного населения одно из самых богатых в мире, в нем настолько мутная вода, что разглядеть что-либо в ней практически невозможно.
Итак, начало было многообещающим. Меч-рыба (Xiphias gladius) — один из самых удивительных обитателей моря. Достигая длины четырех метров, она несет на верхней челюсти длинный костяной меч, которым наносит своим противникам и жертвам страшные удары. Известны случаи, когда в припадке беспричинной ярости меч-рыбы набрасываются на шлюпки и насквозь прошивают их своим мечом. В Британском музее хранится кусок деревянной обшивки корабля с застрявшим в ней мечом гигантской рыбы, протаранившей корабль. Меч-рыба — самый быстрый пловец среди рыб. Она может развивать скорость до 100 километров в час. А ведь это больше скорости торпедного катера. Не только рыбы, но и такие быстрые пловцы, как дельфины и кашалоты, не могут с ней тягаться в скорости. Обитает она в теплых водах морей и океанов, изредка заходя и в Черное море. В Мраморном и Эгейском морях меч-рыба — один из распространенных обитателей. В Турции, например, довольно интенсивен ее промысел.
Летом, когда солнце сильно нагревает поверхностные слои воды, меч-рыбы без движения, как бревна, лежат у самой поверхности и «греются на солнышке». В это время к ним можно подойти очень близко и даже сфотографировать во время «мертвого часа». Как раз таких «отдыхающих» рыб и потревожил «Успенский».