Исследуя все тот же феномен бесстрашия, К.И. Деревянко спустя три десятилетия после войны пишет письмо морскому пехотинцу А.М. Хмелевскому, первому подбившему под Одессой вражеский танк простой бутылкой с зажигательной смесью. Когда более всего было ему страшно: когда увидел танк или потом? Хмелевский отвечает, что когда он переполз в воронку от снаряда, танк надвинулся на него, но не раздавил гусеницами и не повредил бутылку-зажигалку. «Меня, – пишет Хмелевский, – только завалило землей. Когда танк сошел с воронки, я, полуоглушенный и перепуганный и одновременно обозленный на гитлеровцев, выпростался из-под земли и метнул в танк бутылку. И он вспыхнул. Если бы вы видели, как он красиво запылал!.. Человеку всегда страшно в таких случаях. Но мне тогда просто некогда было бояться, раз я задался целью уничтожить танк. Пока он не загорелся, чувство страха было загнано далеко внутрь. А когда все кончилось… страх разгулялся, и пришлось выкурить две папиросы».
Основное – цель. И еще – некогда заниматься собой. То есть готовность к отрешению от себя. Здесь и возникает действие, поступок, подвиг.
Одесса, сражавшаяся по приказу Ставки в окружении противника, сутками вела бои. В войну втянулись все – от командующих до рядовых. В этом пылу огня – некогда бояться, о чем говорит и генерал Петров. Тогда-то и проявляется тот самый массовый героизм. Но были и отдельные люди, подвигам которых не перестает на протяжении повествования изумляться автор.
Вот телефонист батареи, которому Деревянко звонит и передает, что ввиду близкого подступа врага необходимо уничтожить на данном рубеже пушки. И вдруг телефонист пропадает со связи. Минут двадцать начальник штаба в недоумении стоит с телефонной трубкой в руке и даже дует в нее, пытаясь прочистить проход сигналу, не зная, что произошло. Телефонист появляется на связи и, запыхавшись, говорит: «Виноват. Отлучался врукопашную». «Люди добрые! – восклицает К.И. Деревянко, – вы только подумайте! Он только что из рукопашного боя. Вынужден был оторваться на него от телефонной трубки. И он еще извиняется: «Виноват…» До конца дней К.И. Деревянко терзался, что не спросил тогда его фамилию, а ведь это был поступок, за который надо было представить к награде.
Не менее отважен был и поступок сержанта Д.С. Оболадзе. Он вызвался прикрывать отходивший батальон не всем взводом, чтобы не потерять людей, а отрядом из семи человек. И остался с ним против многократно превосходящего противника, ничего не говоря своим подчиненным. Оборону держали полтора часа. «Вы представляете, что такое полтора часа в бою? – вопрошает автор. – При этом старший несет ответственность за других людей, которые не знают, что их всего семеро, и лишь оглядываются, почему по сторонам не слышно выстрелов своих. Оболадзе их только подбадривал. А когда атаку отбили и можно было отползать, тут он поздравил всех с благополучным исходом».
Оборонная твердь Одессы, как скажет К.И. Деревянко, складывалась не сразу. Но, понятно, в сжатые сроки. Ее успешному развитию способствовало решение наркома Н.Е Кузнецова: создать особую зону – Одесский оборонительный район (OOP) – потом это начинание будет перенесено в Севастополь (СОР) и другие обороняющиеся базы. В Одесском районе командование было подобрано, как неоднократно утверждает автор на протяжении всей трилогии, чрезвычайно удачно. Это, в первую очередь, командующий OOP контр-адмирал ЕВ. Жуков, командир Одесской базы контр-адмирал И.Д. Кулишов, командующий Приморской армией генерал-майор И.Е. Петров (до него – генерал-лейтенант Г.П. Сафронов), член Военного совета Ф.Н. Воронин, начальник штаба OOP генерал-лейтенант Г.Д. Шишенин, заместитель начальника штаба OOP и начальник штаба Приморской армии полковник Н.И. Крылов (впоследствии маршал Советского Союза).
Такой костяк командования стимулировал работу военной мысли у всех участников обороны. В Одессе, напоминает автор, были применены многие военно-тактические новшества, которые потом переняли все обороняющиеся флотские базы.
Наша война, повторяет Деревянко, шла в основном на суше. И все рода и виды войск, все силы и средства их были призваны на помощь армии. Вот почему, отражая постоянно прибывающие свежие силы противника (под Одессой было – в течение трех месяцев обороны – сгруппировано около двадцати только румынских дивизий, а вначале были войска и 11-й немецкой армии, и 17-й полевой, и I танковая группа), флот, воевавший вместе с армией, на всю мощь задействовал береговую и зенитную артиллерию, а также повернул на врага корабельные орудийные стволы. Тут понадобился не только сильный состав штаба, этого мозгового центра любого соединения, но потом и мужество, чтобы доказать своим же начальникам, что корабельная артиллерия так же, как и береговая, должна до последнего снаряда быть задействована в борьбе с врагом. И не стрелять по площадям, а бить по целям.
В Одессе была разработана система обстрела врага корабельной артиллерией по сухопутным целям. Созданы четыре базовых корпоста. Обучены корабельные корпосты, которые выходили на боевые позиции. Корабли, приходящие в Одессу, освоили и контрбатарейную борьбу с сухопутной артиллерией противника. Командиры боевых кораблей сразу же поняли этот замысел Одесской базы, с энтузиазмом палили по целям врага, героически вели себя не только на переходах из Севастополя в Одессу, но и во время сражений в гавани осажденного города.
Рассказывая об этих боях, автор не может пройти мимо таких имен, как В.Н. Ерошенко, ЕЛ. Годлевский, С.С. Ворков, П.М. Буряк, А.И. Бобровников, П.И. Шевченко, Г.П. Негода… С ними много связано героического на Черном море. И первым местом проявления их героизма стала Одесса. Когда потом шла оборона Севастополя, и об этом тоже много раз скажет автор трилогии во второй книге «В борьбе за Севастополь и Кавказ», все эти командиры и другие, имена которых появятся чуть позже, будут ходить в Севастополь на крейсерах и эсминцах, бить корабельной артиллерией врага на суше и проявлять чудеса храбрости, выполняя задачи, казалось бы, сверх человеческих возможностей.
Как не сказать о том, сколь героически были бойцы на малых охотниках (МО). Это катерники. К их необычайному бесстрашию К.И. Деревянко возвращается постоянно на страницах всех трех книг. Ведь они действуют на самых малых боевых кораблях – всего 55 тонн водоизмещением. И, как замечает автор, «в большой шторм и танкер идет, покачиваясь, а каково нашему малышу?» Катер постоянно выныривает из многотонной волны, люди стоят привязанными к орудиям тросами, едва размещаются в тесном кубрике, сушат одежду на маломощных электрогрелках, еду нормальную в походе приготовить невозможно. Только приходят из боевого задания, им еще и спасибо не успеют сказать, а уже сигналят о постановке новой задачи – отправляться в поход. Но списать людей оттуда было невозможно: начиналась обида – не доверяете. Многих из них автор отлично знал, особенно близко – Героев Советского Союза командиров дивизионов МО П.И. Державина и Г.И. Гнатенко. Катерникам К.И. Деревянко поет гимн. Они – в охране конвоев и участники многочисленных десантов. Катерников посылали тогда и туда, когда и куда уже некого было послать. И они возвращались с победой. Многие ушли в вечность в борьбе за нее.
Беспрецедентным, героическим был пробег катерников из района Геленджика в Скадовск весной 1944 года. О нем рассказывает автор в третьей книге «От Кавказа до Балкан». Этот пробег сделали еще более малые катера, торпедные. И прошли расстояние в 420 миль (770 километров) чуть более чем за сутки на предельной скорости до 45 узлов.
Не забыл автор и о подвиге капитанов судов и транспортов пароходства и торгового флота. Закаленные мореходы, отличные капитаны дальнего плавания храбро воевали. Именно они перевозили огромное количество войск сначала с востока на запад, а потом – с запада на восток и на север Черного моря. На них переправляли раненых, эвакуировали женщин и детей – самый бесценный груз. Враг утопил несколько наших транспортов и судов, в том числе теплоходы «Армения», «Абхазия», «Чапаев», «Днепр». Их капитаны и командиры В.Я. Плаушевский, М.И. Белуха, А.И. Чирков, А.Н. Моргунов поступили по традиции, освященной веками, – погрузились в морскую пучину вместе с судном.
Со страниц первой и до последней книги – непременный участник боя, летчик. Автор покорен мастерством и мужеством наших воинов в небе. Поначалу они оснащены менее современными машинами, чем противник, у них меньше опыта, так как противник уже два года в боях над Европой. Но сколько смелости, отваги, дерзновения! Иных летчиков К.И. Деревянко узнавал по почерку ведения боя, например, Ю. Рыкачева, И. Пескова, Л. Шестакова. Портреты летчиков – коллективные и индивидуальные, – данные автором, запоминаются как неотъемлемая составляющая картины войны. Таковы облики генералов Н.А. Острякова, В.В. Ермаченкова, И.Е. Корзунова…
В связи с рассказом о геройских поступках командиров кораблей, летчиков, рядовых у К.И. Деревянко постоянно возникает тема размышлений о военном счастье. Сколько переходов совершили по непрерывно простреливаемому и подвергающемуся бомбежке Черному морю такие отважные кораблеводители, как А.И. Зубков, В.И. Ерошенко, Ф.С. Марков, М.З. Чинчарадзе! А ведь не только уцелели, но и экипажи свои сберегли, корабли сохранили. В связи с этим автор вновь и вновь вопрошает: так что же такое оно – это военное счастье? Да, говорит он, это и выучка, и большие знания, и умение воспитывать и направлять людей, и умение управлять кораблем. И много всего того, что требуется от командира (или от отдельного человека). Но, замечает К.И. Деревянко, есть еще одна неучтенная составляющая военного счастья, которая не поддается ни одному расчету и человеческому разумению. Тут он, по умолчанию, дает место высшим силам. И, хотя во всех книгах он ни разу не употребляет слово «Бог», лексика и стиль изложения явствуют: автор – человек глубоко православный. Так оно и было.
Когда Константин Илларионович хочет сказать о каких-то высоких качествах человека, он обычно говорит: «У него была масса добродетелей». Или: «Да, он грешил, но в какую сторону грешил! Пусть он давал волю своим страстям; но это все шло на благо высшему – победы над врагом». Или: «Это был кристально чистый человек… Я его причислял “к лику святых”».