Вражеские батареи, стрелявшие по порту, находились глубоко в тылу и с теодолитных постов не были видны. Их залпы могли наблюдаться только с кораблей. И вот тут нас порадовал командир эсминца «Фрунзе» П.А. Бобровников. Он сегодня возвратился к нам из Севастополя – и сразу в бой. В полдень командир прислал радиограмму: «Привел к молчанию батарею противника, которая вела огонь по мне. Готов к выполнению следующей задачи». Кулишов написал на радиограмме: «Молодец Бобровников. Пошлите ему благодарность».
Бобровников заслужил похвалу. Ведь иные командиры кораблей просили подавить вражеские батареи береговыми средствами, а Бобровников нашел правильное решение.
У нас было две категории командиров по складу характера. Все они воевали хорошо. Но одного бомбят, обстреливают, атакуют, теснят, а он молча, отбиваясь, упорно выполняет задачу, не требуя подкреплений. Другой тоже воюет неплохо, но при первом серьезном натиске противника взывает о помощи. Слов нет, командир обязан информировать об обстановке, чтобы старший делал выводы. Но почему при первом же появлении самолетов противника требовать истребительное прикрытие? Не далее как сегодня один командир донес: «Попал под обстрел батареи противника. С первого залпа накрытие. Вышлите катера-дымзавесчики». А на корабле своя дымаппаратура. Адмирал резонно приказывает: «Маневрировать, прикрываться своей дымзавесой и стрелять». А когда корабль под обстрелом отошел далеко от своей боевой позиции, он послал командиру напоминание: «Активнее поддерживайте берег, атакуйте стреляющую батарею по примеру Бобровникова».
Павел Андреевич Бобровников – смелый, инициативный, упорный в достижении цели командир. Он скорее погибнет, но помощи без крайней необходимости не запросит, зная наши ограниченные возможности. В отчете о действиях под Одессой Бобровников писал: «При своевременном обнаружении самолетов противника и открытии огня с применением грамотного маневра самолеты или отказываются от атак, или они безрезультатны». Этим он дал понять, что в прикрытии истребителями не нуждается.
Своим становлением Бобровников во многом обязан и комиссару эсминца Д.С. Золкину. В ряду политработников
Дмитрий Степанович занимал особое положение. Я егр помню по совместной службе в бригаде эсминцев. Кристально чистая, партийная душа в личной жизни и служебной деятельности. Постоянно среди подчиненных – нес им правдивое слово нашей партии. Дружно работал с командиром корабля, не мельчил во взаимоотношениях, но и не замалчивал промашки. Одним словом, любил я Золкина за все, чем он был похож на политработника фурмановского типа. Потеряли мы его скоро.
Эсминец «Фрунзе» первым из кораблей вслед за береговыми батареями начал контрбатарейную борьбу.
Положение в Восточном секторе осложнялось с каждым часом. Угроза выхода противника к берегу, к Пересыпи, настолько велика, что Военный совет OOP мобилизовал в Одессе все силы и средства для усиления обороны. Теперь вся надежда – на моральную стойкость воинов и умение командиров. Члены Военного совета выехали в полки. А в конце дня в штаб базы приехал Жуков. Он оценил обстановку в Восточном секторе как весьма тяжелую и сказал, что для базы сейчас нет ничего более важного, чем это направление. Он распорядился повернуть батареи артдивизиона Денненбурга на поддержку Монахова, отобрав их у Петрова. Но не только нам тяжело. Противнику тоже несладко. Пленные показали, что в их частях половина людей выбита.
Позвонил Осипов и спросил, нельзя ли еще наскрести хоть сотню бойцов. Были у нас подразделения охраны береговых объектов. Командир базы утвердил предложение штаба повесить на объектах замки, оставить по два человека с одной винтовкой, а остальных – на фронт. Две команды обслуживания – гидроаэродрома и базы железнодорожной батареи – сто человек с винтовками и под командованием майора М.А. Похилько прибыли в полк. Макарий Авдеевич, человек в годах – ему шел пятый десяток, – знающий сухопутное дело, был назначен помощником Осипова. Он помогал ему организовать оборону, водил резервные подразделения в контратаки. В бою был ранен, от эвакуации на Кавказ отказался, остался защищать Одессу
Надо особо подчеркнуть нежелание раненых покидать Одессу Они оставались в строю и продолжали бороться за город.
Поздно вечером, когда уже ушли конвои, у генерала Шишенина подводились итоги дневных боев кораблей и батарей. Заслушивались доклады Крылова и мой, распределялись корабли и батареи между секторами. Доклад Крылова по сухопутной обстановке в Восточном секторе мрачный.
29 августа.
Ждем крейсер и конвой с подкреплением.
Рассветает. Два судна в охранении лидера «Ташкент» и двух тральщиков под командованием капитан-лейтенантов В. Трясдина и Б. Фаворского и трех «охотников», которыми командовали старшие лейтенанты Г. Акимов, В. Варлей и В. Горяшко, вошли в гавань и сразу попали под артобстрел вражеских батарей. А чуть позже началась бомбежка. Танкер «Москва», которым командовал капитан дальнего плавания Г.Д. Стуруа, доставил горючее. А с «Абхазии» сошли два отряда матросов-добровольцев во главе с майорами В.В. Сопильня-ком и А.И. Щапиным. Их сразу на машины – и в Восточный сектор, в 54-й полк. И с ходу в бой. Теперь на суше воюют уже шесть севастопольских морских отрядов. Командир «Ташкента» капитан 3-го ранга В.И. Ерошенко красиво, с шиком, по-зубковски за пять минут ошвартовал корабль.
А вот и крейсер «Червона Украина». Он недавно из капитального ремонта. Командир капитан 2-го ранга Н.Е. Басистый не так давно начал осваивать его в походах. Ему не довелось командовать малыми кораблями, а они являются хорошей школой для перехода на крейсерский командирский мостик. Он был назначен сразу командиром крейсера, минуя должность старпома, а это тоже школа для будущего командира – все ее проходили, прежде чем взяться за ручки машинного телеграфа. И вот первый боевой поход в сражающуюся Одессу, в кризисный период ее обороны.
На флоте не принято подавать советы командиру с берега, как швартоваться. Ему виднее, на то он и командир. Но в данной ситуации, понимая затруднения командира, я порывался послать ему светограмму, сообщить опыт швартовки Зубкова без отдачи якоря. Однако адмирал отговорил меня. И напрасно.
Крейсер, войдя в порт, развернулся вправо, чтобы ошвартоваться у холодильника, где мы отвели ему место для укрытия от вражеских снарядов. Но он не пошел туда прямо, а продолжал разворачиваться вправо, видимо решив подойти к причалу задним ходом. И вдруг мы услышали лязг якорной цепи – командир отдал якорь. Случилось то, чего я опасался. Среди разрывов снарядов крейсер на месте разворачивался вправо машинами «враздрай»: правой – назад, а левой – вперед. Потом – задний ход. Вытравили всю якорь-цепь, в к причалу не дотянуться – далеко отдали якорь. Командира подвел глазомер. Начали выбирать якорь-цепь и поднимать якорь. Задний ход. Снова отдали якорь. И все это под разрывами снарядов. А каково турбинистам на маневровых клапанах при таких частых реверсах? Чудом корабль избежал прямых попаданий, но осколки погуляли по корпусу. У Зубкова на швартовку и съемку 5–7 минут, а тут «рекорд» – 40 минут.
Конечно, нельзя во всех случаях рекомендовать швартовку к молу бортом без отдачи якоря, кормой на выход, как это делал Зубков. Но уж сколько раз мы наблюдали, как командир под ударами авиации и артиллерии клял себя, выхаживая якорь. А если лапы якоря еще поднимут со дна брошенный неряхой моряком трос и от этого троса надо освобождаться, на что уходят десятки минут, тогда съемка, как и наблюдавшаяся нами швартовка, все равно что «восхождение на Голгофу»: корабль без движения под ударами, а командир прощается с якорем, расклепывая цепь.
С «Червоной Украины» сошел отряд матросов с автоматами. Ну, думаю, повезет какому-то командиру полка. И хотел уже направить их в штаб Восточного сектора, где как раз идут кровопролитные бои и каждый боец на счету, а об автоматах и не мечтают. Но ко мне подошел командир отряда и показал документ, в котором обозначено, что это отряд разведчиков. Я позвонил Крылову и спросил его о предназначении разведчиков.
– Наши полки истекают кровью. Мы просили пехоту. Мне непонятна затея флотского разведотдела вести разведку в нашей полосе. Это дело нашей компетенции. У нас достаточно своих квалифицированных разведчиков, обеспечивающих нам полную ясность, что делается у противника на передовой и в тылу. Посылайте отряд к Монахову. Кстати, они там и подучатся у наших разведчиков, – ответил он.
– Да, но документ адресован Военному совету OOP.
И Николай Иванович сник. Пришлось отряд направить в штаб OOP. Чудно получается. Неужели в разведотделе флота не понимают, что происходит в Одессе? Мы по человеку собираем для фронта, а этот морской отряд в разгар критических боев у самого берега моря отправился на городские квартиры. Мы оголили все пирамиды, собираем винтовки на поле боя, а у отряда – автоматы. Разведбатальоны сегодня задействованы как последний резерв дивизий – все разведчики в окопах рядом с пехотой, а тут такой отряд автоматчиков прохлаждается в городе. Непонятно.
Угрюмый по природе капитан 2-го ранга Н.Е. Басистый прибыл в штаб базы мрачнее тучи. Да, такая мученическая швартовка не могла не удручать. А тут к обстрелу прибавилась бомбежка, и в порту стало совсем неуютно.
– У вас тут жарко, – пожаловался Басистый.
Командир базы поставил ему задачу поддерживать 5-й кавполк. Но корпост сперва будет обучаться у Филиппова.
В штаб базы зашел командир бригады крейсеров капитан l-ro ранга С.Г. Горшков. Сергей Георгиевич не остался в тыловой базе на других крейсерах, а, подавая пример другим флагманам флота, прибыл помогать Одессе в самый критический момент ее обороны. Я познакомил его с обстановкой.
Через час «Червона Украина» восьмиорудийными залпами громила врага. Ее стрельбу обеспечивала штурманская служба, которую на бригаде возглавлял капитан-лейтенант В.Ф. Яросевич. Корпост крейсера со старшим лейтенантом П.С. Рабиновичем во главе находился в окопах кавполка Блинова. И уже звонил Блинов, благодарил, что на него свалилось такое внезапное счастье: в дополнение к эсминцу заполучил крейсер.