Виртуозность Варлама Джутуевича буквально покорила меня, и отныне мы с ним – друзья. Отлично сработала машинная команда буксира, которую возглавлял старший механик Иван Иванович Хорава. Вот уж когда надо было выровнять корабль, устремившегося к бровке, быстрее погасить инерцию, Хорава со своими машинистами выжимали из своих котла и машины такое, чего им не приходилось делать за всю свою жизнь, сетовал капитан среднего буксира «Стахановец» и его старший механик А. Гвасалия: он помогал «Партизану» тянуть за корму эту махину в 24 тысячи тонн и удерживать корабль на оси канала.
Командование эскадрой и линкора настолько расчувствовалось в связи с тем, что они наконец обрели себе пристанище, да еще так удачно, что в честь капитанов буксиров устроили банкет, на котором тамадой был старпом командира линкора капитан 2-го ранга М.З. Чинчарадзе. Я заприметил, что Михаил Захарович, как и положено настоящему грузинскому тамаде (ведущему застолье), произносил только тосты, а рюмочку, и то с сухим вином, только пригублял. И вообще непьющий. Как это чрезвычайно важно и крайне необходимо для корабельного человека – иметь в любую минуту трезвую, ясную голову, чтобы уметь управлять сложной и чувствительной техникой; да и потому что ты на пятачке, на виду у всего экипажа.
Я знал Чинчарадзе по училищу, как образцового курсанта, а потом по совместной службе на флоте, и отовсюду о нем шла хорошая слава. Он корабельный артиллерист с высшим образованием – мы, вслед друг за другом, закончили после высшего училища еще и высшие артиллерийские классы. Он, строгий требовательный офицер, как истинный моряк всей душой был предан морской службе и Корабельному уставу и потому любил строгий корабельный порядок, умело укрепляя дисциплину и организацию на корабле. Сущая находка для линкора – в сложившихся условиях на Михаиле Захаровиче многое держалось в жизни и деятельности этого могучего корабля. Чинчарадзе на флоте слыл лучшим старпомом, а уж за ним следовали старпомы крейсеров и эсминцев И.А. Чверткин, К.И. Агарков, Н.И. Масленников, Ф.В. Жиров, В.А. Пархоменко, Л.Г. Леут, И.И. Орловский, В.Г. Бакарджиев. Позже М.З. Чинчарадзе станет командиром крейсера, затем будет командовать военно-морской базой в звании контр-адмирала и вскоре возглавит тыл флота. Мне очень импонировал этот человек, как близкий по духу и взглядам на методы повышения боеспособности флота. Михаил Захарович Чинчарадзе был высокопорядочный и добродушный, но упаси вас бы рассердить его какой-нибудь недисциплинированной выходкой, нерадением, вульгарностью – засверкают молнии из-под нависших бровей, и вы потеряли его уважение к вам как к человеку!
Вслед за линкором в Потийский порт вошли лидер «Ташкент», которым командовал капитан 3-го ранга В.Н. Ерошенко, и три новых эсминца. Это все недавно сражавшиеся за Одессу корабли, и мне приходилось там ставить им боевые задачи. А теперь мы снова вместе, и мне придется много раз провожать их в огненный Севастополь, к Крыму, в Новороссийск и встречать израненными, чтобы, отремонтировав, снова в бой.
В этот же день мы ждали и крейсера. И я, уверовав в способности Мушбы и Букин, решил не стеснять их своим присутствием на мостике буксира. По моему приказанию они ввели в порт крейсера «Ворошилов» и «Красный Кавказ». «Ворошилов» подвергся в Новороссийске массированному удару вражеской авиации, и в его корму попали две бомбы. Это новейший крейсер с сильной системой живучести, созданной советской теорией кораблестроения, поэтому корабль и остался на плаву. Но повреждения были настолько серьезными, что только героическими усилиями аварийных подразделений, под непосредственным руководством командира крейсера капитана 3-го ранга Ф.С. Маркова, старпома, старшего инженер-механика и главного боцмана удалось спасти корабль. А здесь его уже поджидали буксиры «Партизан» и СП-Ю (капитан А.М. Оводовский).
Вводить новый крейсер оказалось ненамного легче, чем линкор, хотя он короче и осадка его 7 метров. Но у него винты расположены ниже (глубже) киля – висят, если так можно выразиться, и если он навалится на бровку канала, то борту и днищу ничего особенного не станет, а вот винты можно помять. Об этом были предупреждены все буксировщики. Но все обошлось благополучно, так как включился мощный буксир флота типа «СП».
Крейсер «Ворошилов» – в Южной гавани порта. И после долгой разлуки мы с командиром встретились, как старые друзья. Филипп Савельевич Марков – сильный командир во многих отношениях. Комфлота высоко его ценил. А так как я на многое смотрел глазами Октябрьского, то у нас совпадало мнение; я с большим уважением относился к Маркову. В 1939 году мы вместе служили на бригаде эсминцев: я был начштаба бригады, а он – командир лидера «Харьков». Это был образцовый корабль бригады по дисциплине, организации, чистоте, боевой подготовке. И прежде всего – стараниями командира. Человек он высокого долга – интересы Родины, народа, партии для него превыше всего, и в этом не становись ему поперек.
Его исполнительность и повиновение – неподражаемы, что уже само по себе стало сильной стороной его личности и выделяло в выгодном свете. Бывало, отдашь ему приказание, и можно не проверять исполнение (об этом и сейчас можно только помечтать), ибо он воспринимал приказы начальника как неоспоримые, больше того, как непогрешимые, и они должны выполняться стремительно, в срок и безукоризненно. Он считал проверку исполнения по отношению к себе и ему подобным выражением в определенной степени недоверия к подчиненному, но признавал ее необходимость на данном этапе, пока существует нечеткость в работе кадров, хотя эта проверка страшно отвлекает драгоценное время старшего начальника и его штаба, так нужное для творческой работы. Мы часто с ним вели полезные беседы, и он мечтательно говорил: счастливое то поколение, при котором проверка исполнения изживет себя – отдал приказание и будешь уверен в своевременном его выполнении.
Так как свои суровые приказания Марков непременно подкреплял своей личной большой организаторской работой в обеспечение отданного приказания, подкреплял также большой заботой о людях, вниманием к подчиненным, что само по себе уже взывало к благородным порывам в исполнительности, то все это дало ему моральное право выдвинуть и утверждать девиз: на нашем корабле приказания начальника выполняются бегом и с радостью. Тем более, что сам являл пример исполнительности.
Марков не допускал излишеств – спиртное не употреблял и пьянство искоренял беспощадно. Всегда подтянут, чисто выбрит, в отглаженной, как новой, форме одежды, с отличной строевой выправкой – залюбуешься, когда идет. Величайшего усердия по службе – неизвестно, когда он спал: в постоянном движении по кораблю, в кубриках, на боевых постах, в орудийных башнях и машинах. И частенько в комбинезоне бывал в трюмах – сухо ли, чисто ли там? Сам проверял, не надеясь на корабельную комиссию, состояние переборок на водонепроницаемость. Сам хорошо знал оружие, тактику, морской театр, он многому учил подчиненных. Всем своим обликом и действиями он являл пример, достойный подражания. Подавая добрый пример, требуя от себя, он не щадил вокруг себя никого, кто отходил от святых принципов военной службы, добросовестного служения народу. Все это нужно признать величайшими добродетелями военного человека.
Порой приходилось слышать: Марков чрезмерно крут и резок. Не согласен. Такое говорили от непонимания принципов воспитания, от зависти, из-за личной неприязни, а это неавторитетно. Безусловно, Филипп Савельевич – не сахар и не мед, не из покорно податливых – такие, как я говорил уже, не приносят в дом побед, – бывало, что и он крепко бодался. Человек он сложный, а потому и интересный: с кремневым характером, железной волей и необычайно строгой требовательностью к подчиненным. Пожалуй, он был построже меня. А это как раз и нравилось мне! Нравилось и комфлоту, и наркому, и начальнику Главполитуправления ВМФ И.В. Рогову, поборнику крепкой дисциплины, которая порой хромала на флотах, потому он и был направлен Центральным
Комитетом партии из армии на флот, и он поддерживал таких, как Марков.
Для Ф.С. Маркова разгильдяй, подрывающий боеспособность, стало быть, благополучие народа, был личным врагом. И пусть он не ждет от него пощады. Поговаривали, что с Марковым тяжело служить. Точно. Но только – разгильдяю. А дисциплинированному и требовательному – одно удовольствие, в охотку! И таких на кораблях подавляющее большинство, почти все, за редким исключением.
Где лучше и интересней служить: где меньше строгости и порядка или где высока требовательность? Спросите у старого солдата и матроса. И он не задумываясь отрежет: у строгого командира и старшины. И будет этого желать своему сыну, уходящему в армию и на флот. Там, где строгость и организованность, всегда легче служилось и жилось, там меньше нервотрепки, меньше наказаний, больше удач и побед, а стало быть, и больше радостей. Мы в войну порой из-за недостаточной собранности и как раз в этих случаях и несли потери; как кто допускал небрежность, так неотвратимо получал удар. Это я уже успел познать в Одессе и потому повышал спрос.
А Маркову потому и доверили крупный, новый корабль, что перед этим он сделал «Харьков» образцовым кораблем.
Интересный штрих в его службе. Как-то в штормовую погоду он швартовался на лидере в Севастополе кормой к Минной пристани, с отдачей якоря, и навалился на причал, образовалась вмятина на корме. Он немедленно пригласил из мастерской тыла флота, рядом расположенной, мастеровых, они в течение двух часов все исправили и покрасили. А когда подали счет за работу, он на нем написал: «Удержать из моего денежного содержания».
У него не было никаких ссылок на непогоду или промедление машинистов в даче нужного хода. Это ведь тоже военная добродетель – благородство, принятие на себя ответственности. Это шло у нас от советского воспитания. Мы были наслышаны, что в русском флоте бытовала традиция: за повреждение корабля, к которому причастен командир даже в малейшей степени, он расплачивался из своего кармана. В связи с этим я вспоминаю, как при швартовке в Ялте, при ураганном ветре 32 метра в секунду, мой корабль бросило к причалу, разошлись швы в борту, полетело пять заклепок. Вызвали мастеровых из портовой мастерской. Заделав шов, рабочие получили по счету наличными из моего кармана. Я посчитал, что промедлил с отдачей якоря, а сделай это вовремя, можно было самортизировать удар на более длинной якорь-цепи. Наверно, и сейчас так поступают командиры, не отягчая казну, списывая за счет непогоды.