Во всем этом можно найти объяснение: почему из всех крейсеров единственный «Красный Крым» не получил за вою войну ни одного серьезного повреждения, хотя он постоянно сражался в самых горячих точках. Конечно, тут и выучка, отвага экипажа (как результат деятельности командира), тут и кусочек военного счастья (зависящего от действий командира), но главное в успехе шло от командира корабля, от его умения, отваги, способностей вести за собой людей.
Вот и в Феодосии – поставив крейсер вблизи входа в порт, в точно рассчитанной штабом эскадры точке, Зубков содействовал быстрой доставке десантных войск внутрь порта. Командир – на мостике, а на палубе сноровисто задействовали матросы под руководством комиссара корабля Ф.П. Вершинина и старпома Н.И. Масленникова. Быстро были спущены баркасы и катера, на которых пехота передового отряда десанта несколькими рейсами, на коротком плече, была доставлена в гавань и с боем захватила причалы, а затем и плацдарм в городе.
В боях за Феодосию искусно и отважно действовали командиры эсминцев П.А. Бобровников, С.С. Ворков, Е.А. Козлов, Г.Ф. Годлевский, К.П. Валюх, В.С. Шишканов и командир отряда кораблей высадки десанта и его артподдержки В.А. Андреев.
Их корабли вместе с тральщиками и охотниками штурмом взяли Феодосийский порт, а потом начали конвоировать транспорты с десантом.
Особую роль в этой десантной операции сыграли наши политработники. В десант, да еще головными, в первом броске, в передовом отряде, с прорывом в укрепленный противником порт могут идти только сильные духом. Тут мало одного мастерства. Пожалуй, на первом плане я поставил бы морально-политическую стойкость воина. Вдохновенно тогда работали политические руководители кораблей, соединений, частей, воодушевляя воинов на примерах стойкости Ленинграда и Севастополя и побед под Москвой и Ростовом. Непосредственное участие в политическом обеспечении операции принял начальник Главполитуправления ВМФ И.В. Рогов. А на кораблях политработу возглавил комиссар эскадры В.И. Семин. Ведомые своими командирами и политработниками советские воины армии и флота проявили массовый героизм, ворвались ночью в порт и город и захватили их.
Керченско-Феодосийская десантная операция, в которой участвовали Черноморский флот с Азовской флотилией, 51-я и 44-я армии и торговый флот, проведенная по директиве Ставки, имела в виду снять осаду с Севастополя и изгнать немцев из Крыма. Это была единственная в этой войне такого крупного масштаба, совместная – армии и флота – операция, с доставкой войск и на транспортах, и на боевых кораблях, и с высадкой прямо в порт; а у Керчи – на необорудованный берег. Золотой страницей она вписана в историю Советского Военно-Морского флота.
Сразу же были созданы морские коммуникации в Феодосию и Керчь, куда пошли потоком войска, оружие, боеприпасы, продовольствие.
Теперь флот имел три морских коммуникации, на которых задействовали все боевые корабли, транспорты и вспомогательные суда флота. Черноморский флот, втянувшись в эти изнурительные перевозки, совершаемые под ударами врага, действовал на пределе своих сил и возможностей. Корабли – это сплошная техника, и поддержание ее в исправности всегда стояло в центре внимания всех руководящих кадров. Графики планово-предупредительного, профилактического, текущего ремонта являлись непререкаемым законом, и никто не имел права их нарушать. Сейчас все это было нарушено – ремонтировались на ходу и в паузах, урывками. Армия взывала о помощи, и флот, в ущерб техническому состоянию, шел на крайние меры. Десантные армии получили все сполна и своевременно.
В боях за Феодосию боевой и транспортный флот понес ощутимые потери, в том числе был сильно поврежден крейсер «Красный Кавказ», и только героические усилия аварийных подразделений, под руководством командира корабля А.М. Гущина, инженер-механика Г.И. Купца и старпома К.И. Агаркова, спасли корабль, он прибыл к нам, а тут за него взялись инженеры, руководимые К.Я. Стеценко. Но так как наши плавдоки только водоизмещением пять тысяч тонн и поднять крейсер не могли, начались поиски. Инженеры проявили изумительную находчивость: ввели в док крейсер поврежденной кормой, когда док всплыл, корма поднялась, а нос остался на плаву и корабль оказался с дифферентом на нос, что и предусматривалось. Но с этим мы пережили тревожные дни, когда жестокий шторм вызвал «тягун» и началась подвижка корабля в доке. Мы предприняли срочные капитальные меры, смягчавшие удары стихии, и все обошлось благополучно.
В Керченско-Феодосийской операции и на вновь созданных морских коммуникациях огромную роль сыграл наш славный морской торговый флот, и, как всегда, он вновь в самых горячих точках, рядом с боевыми кораблями. Тут задействовали все большие и малые транспорты, и в их числе «Азов», «Шахтер», «Ленинград», «Зырянин», «Потемкин», «Ульянов», «Котовский», «Севастополь», «Куйбышев», «Ялта», которыми командовали Ф.Г. Родити, А.К. Святенко, Толбузин, Т.М. Морозов, П.И. Степанов, П.Г. Платонов, В.Г. Собко, А.П. Есипенко, Михайлов, Рындик. От ударов авиации и артиллерии была сильно повреждена «Кубань» и погиб ее доблестный капитан ЕИ. Вислобоков, отличившийся еще при защите Одессы, и орден Ленина был ему посмертной наградой. Погибли «Ташкент» – а его капитан К.И. Мощенский был тяжело ранен, позже был награжден орденом Ленина, – и «Красногвардеец», которым командовал славный капитан Д.В. Кнаб, большой храбрости человек, впоследствии награжденный четырьмя орденами, в том числе орденами Ленина и Красного Знамени, позже он вступит в командование «Кубанью» и будет водить ее в самые горячие точки войны на Черном море. На мине подорвался «Жан Жорес», капитаном которого был Г.Н. Лебедев (механик – А.И. Звороно).
Новый год мы встретили с большими надеждами на то, что теперь будем повсеместно наступать и освободим Крым. Но, видно, мы, моряки, плохо знали возможности и подготовленность командования Крымским фронтом к крупномасштабным операциям.
Флотская авиация частью сил базировалась на севастопольских аэродромах, а частью – на кавказских приморских аэродромах. За чертой города Поти, на озере Палеостоми базировалась 16-я (вскорости – 60-я) авиаэскадрилья гидросамолетов МБР-2 Потийской базы, которой командовал майор Н.М. Смирнов. Она вела ежедневную авиаразведку моря, и этим полностью исключалась внезапность появления надводных сил противника у берегов Потийской базы. Противник своими самолетами с крымских аэродромов вел поиск наших кораблей, летая до турецких берегов. При встрече с этими самолетами наши гидросамолеты-разведчики несли потери – за полгода из разведки не вернулось четыре самолета.
Задумал штаб базы приблизить к Потийскому порту для его прикрытия, небольшое число истребителей, не требующих взлетно-посадочной полосы. Поехали мы с инженером Зубаревым за окраину города и нашли ее, где и роза ветров была подходящая. Конечно, новые истребители ЛаГГи и Яки здесь не посадишь, им для подъема требуется до 600 метров и даже И-16 требовал 500 метров. А вот неприхотливый биплан И-153, или, как его величали, «Чайка», – впишется. Требовалась консультация специалиста.
На нашу удачу, из Севастополя на Кавказ для инспектирования своей авиации прибыл командующий ВВС флота генерал-майор авиации Н.А. Остряков. Добрался он и до нас. Так как командира базы не было, он ко мне. Входит молоденький генерал, моложе меня, лет тридцать ему, наверное, подумал я. У меня звание капитана 2-го ранга. То ли из-за уважения к моему возрасту, то ли воспитан хорошо, а скорее всего, и то и другое, но никакого чванства, никакого подчеркивания в разнице званий и служебного положения. Сперва – часик о ходе обороны Севастополя. А затем к нашим делам. Первый его вопрос: как воюют летчики Смирнова? Хорошо, говорю, воюют и гибнут на равных с фронтовыми. Иной раз причины не дознаемся: почему, например, на днях с разведполета не вернулись два самолета, летавших в паре. Вдвоем, по карте рассмотрев район их полета – а его северная кромка доходила до параллели Адлера, – пришли к единому мнению: наши самолеты сбиваются самолетами «Юнкерс-66», залетающими в нашу зону. Решили: уменьшить высоту полетов наших самолетов и не залетать севернее параллели Гудаута, там разведка будет поручена скоростным самолетам. Мне понравилась такая быстрая реакция на наши происшествия. Принятые меры исключили потери самолетов.
После посещения гидроэскадрильи я пригласил его проехать на участок, выбранный нами для аэродрома. Он одобрил выбор и обещал прислать инженерную часть для строительства аэродрома. А вскорости пришлет к нам и эскадрилью истребителей И-153. Самолет не ахти какой мощи – только пулеметы, да и скорость только 400, но зато маневренная машина. С немецким бомбардировщиком Ю-88 вполне справлялась. Все, что обещал Остряков, – все выполнил. Его оперативность и обязательность – а это наилучшие качества руководителя – меня покорили.
За обедом Николай Алексеевич рассказал о боях в небе Испании, где он воевал «волонтером». Он признал, что уже тогда наши летчики испытывали большие трудности в боях при встрече наших устаревших истребителей И-16 с немецким истребителем Me-109. Я так понял: 1937 и 1936 годы были упущены, и только в 1939 году были даны указания на проектирование новых самолетов. Вот почему – опоздав с этим – мы не успели к войне обновить авиапарк.
Остряков оказался приятным собеседником. Он оставлял хорошее впечатление о себе и знанием своего дела, и манерой обращения с людьми – скромный до застенчивости, вежлив и остроумен. Пробыли мы с ним полдня (до этого я не видел его – он недавно назначен), а какой глубокий след в моей памяти он оставил на всю жизнь. Потеряем мы его скоро – он погибнет в Севастополе. До сих пор черноморцы, и не только авиаторы, вспоминают его теплым и добрым словом. Вскоре я узнал, что он втайне, в нарушение запрета частенько поднимался в воздух на истребителе, чтобы схватиться с вражескими самолетами. А вот погибнет он на земле, при налете вражеской авиации. Да, такое часто случается с асами – в возду