За эти просчеты был снят начштаба Закфронта, хотя мы ожидали большего – налицо тяжкая вина перед народом. Новым начальником штаба фронта был назначен генерал П.И.Бодин – я знал его, он был в начале войны (после М.В. Захарова) начштаба армии. Это был сильный штабист. Погибнет он вскоре в боях за Кавказ.
За сдачу перевалов без боя не меньше фронтового, виновно было командование 46-й армии: не вело войсковую разведку противника на северных склонах хребта и не выдвинуло свои войска на перевалы до подхода к ним противника. За что и было смещено.
Командующим 46-й армией был назначен генерал К.Н. Леселидзе (в будущем его именем будет назван город невдалеке от Гагры). Начальником штаба армии стал генерал-майор Микеладзе.
Так как помимо Клухорского перевала противником был захвачен рядом еще один важный перевал – Марухский и поскольку оба они располагались напротив Сухуми, штаб 46-й армии был переведен в Сухуми, ближе к местам боев на самых опасных направлениях прорыва противника, чтобы надежнее управлять войсками, откуда можно будет чаще выезжать в сражающиеся части на южных склонах.
Прорыв противника через перевалы в Закавказье настолько обеспокоил Центральный Комитет партии и Ставку, что сюда прибыли их представители с чрезвычайными полномочиями. Были проведены крупные организационные меры, укреплено руководство армии, мобилизованы коммунисты и комсомольцы и направлены на усиление частей, сражавшихся в горах.
Наша база территориально входила в полосу обороны 46-й армии и была оперативно ей подчинена, в связи с этим Микеладзе пригласил меня к себе с расчетами сил и средств базы и с Наставлением по противодесантной обороне базы, на торпедном катере через полтора часа я был у него в Сухуми.
Командование армией беспокоили и интересовали два вопроса, которые, по их мнению, требовалось досконально и четко отработать. Первый – чтобы к неприятностям на сухопутном направлении не заполучить большую беду с моря – ведь Абхазия от Крыма недалеко и противник, продолжая спускаться с гор, может попытаться высадить морской десант, в сочетании с воздушным, в тыл 46-й армии. Поэтому-то часть сил армии продолжает и сейчас охранять побережье вместе с флотом. И надлежало изучить этот вопрос, внести некоторые изменения в Наставление, усовершенствовать взаимодействие прибрежных дивизий с силами базы. Второе: какими силами – кораблями и батареями – база окажет содействие армии, прежде всего огнем морской артиллерии, и как можно будет организовать питание морем изолированной группы войск, которую противник, выйдя к морю, отсечет, отбросив к северу?
Вопросы оказались очень дельными и злободневными. Чувствуется, что новое командование армии крепко берется за дела, порученные ему, разумно их ведет. Прежде чем сесть за совместную работу, наштарм Микеладзе ознакомил меня с обстановкой в горах по своей рабочей карте. То, что наштарм лично ведет свою оперативную карту, сам по донесениям из дивизий наносит на нее обстановку, говорило о большом трудолюбии начальника штаба и его высокой штабной культуре. Карта всегда у него под рукой, и не требовалось по каждому случаю дергать операторов-направленцев с их карами.
На карте наштарма, с последними данными, обстановка на южных склонах оказалась еще более зловещей, чем на нашей карте штаба базы, по донесениям наших офицеров связи из дивизий. Почти со всех перевалов по дорогам и тропам на юг вытянулись стрелы, обведенные синим карандашом – острыми зубьями впились они в тело Грузии, Абхазии, Сванетии.
Мы уединились с Микеладзе и приступили к работе. Война сильно прессует время. Полночи нам хватило, чтобы переработать одни и составить другие оперативные документы. Михаил Герасимович оказался грамотным штабистом и подтвердил свое трудолюбие, все время без помощников – они только приносили ему нужные цифры, данные, отдельные расчеты, – сам работал с карандашом и бумагой над расчетами, составляя документы. Это важный показатель для каждого штабиста. А тут сам наштарм пишет, рассчитывает, сопоставляет, зачеркивает и вновь перерабатывает. Нет, на месте этот трудолюбивый и грамотный человек, что там говорить – задатки хорошие! И немногословен.
В ожидании Леселидзе присели на скорую руку поужинать, но к фронтовой чарке не притронулись, нельзя – впереди встреча с командармом.
За полночь из района боев на южных склонах самого опасного для нас Клухорского перевала возвратился командарм Леселидзе в очень мрачном настроении. Да и было от чего.
Генерал Леселидзе пригласил Микеладзе и меня к себе, мы доложили документы. Он сделал незначительные дополнения и одобрил их. И тотчас выехал в другой район боев на южных склонах Марухского перевала. Это тоже очень опасно. А мне предложено после доработки документов у себя и после подписи командиром базы представить их на подпись командарму, что и было сделано через день. И как-то спокойнее стало на душе – мы были готовы к любым неожиданностями.
Шли дни, полные тревожных сообщений о тяжелых боях в южных предгорьях Главного Кавказского хребта.
Но вот от наших офицеров связи А.Р. Конопатского, В.А. Панкратова, П.И. Гаюкова, Б.И. Вострова начали поступать донесения, в которых появились обнадеживающие слова: «С переменным успехом». Это для нас уже что-то значило.
Затем пришло экстренное сообщение: «Наше подразделение заброшено в тыл противника на Клухорский перевал». Это уже здорово.
Донесение от 10 сентября гласило: «Продвижение противника приостановлено». Приятная новость.
Еще веселее донесение: «Наши части проявляют активность и готовятся к наступлению».
А 18 и 21 сентября Б.И. Востров прислал из 394-й дивизии наконец-то долгожданные донесения: в районе Клухорского и Нахорского перевалов наши части наступают, теснят противника и закрепляются.
Отрадные вести в конце сентября прислал В.А. Панкратов из 20-й дивизии, наступавшей у Санчарского и Умпырского перевалов – в районе Гагра и Гудауты. Для нашей базы и всего флота это был большой праздник, ибо снималась угроза прорыва врага к Главной базе флота.
Если противник из-за нашей неповоротливости, неорганизованности в течение двух недель середины и конца августа захватил многие перевалы, то в середине и конце сентября наши войска уже сумели произвести перелом в нашу пользу. В октябре дела у нас еще больше улучшатся. Это является убедительным доказательством того, что если мы побеждали, поднимаясь снизу, то с еще большим успехом мы победили бы врага, карабкавшегося вверх к перевалам.
Пока шли бои в горах в полосе 46-й армии, очень осложнились наши дела севернее, в районе Туапсинской и Новороссийской баз, в полосе обороны армий Черноморской группы войск, где вражеские войска 17-й полевой армии продвигались к Туапсе, а Новороссийск почти полностью был захвачен, за нами оставался кусочек юго-восточной части города.
Для флота потеря Новороссийска была весьма ощутима – утрата прифронтового хорошего пункта базирования для легких сил флота.
Главная база получила от Военсовета флота новую задачу: организовать устойчивые морские коммуникации для пополнения и питания армий ЧГВ через Туапсе и Геленджик. Уже в сентябре – октябре предстояло доставить туда три дивизии. И к нам в Поти на помощь прибыли флотские руководители морских перевозок: Н.И. Литвиненко, Б.В. Барановский, И.И. Тарапунько. Но конечно же, помощь помощью, а основная ответственность и нагрузка легла на наш штаб, на начальника конвойной службы базы Я.В. Кузьмина и коменданта порта П.П. Романова – это были верные мои помощники по руководству морскими коммуникациями Главной базы. Кузьмин был преданным своему долгу человеком, безответным тружеником: день и ночь на ногах, в порту, на причалах и судах, всегда всех торопил с погрузкой, чтобы конвои вовремя выходили, он формировал конвои и провожал их в поход на север. Хорошую память о себе оставил в моем сердце Яков Владимирович. А Павел Павлович Романов был в прошлом году комендантом Одесского порта. Он большой знаток морских перевозок, организован в работе и отважен в боевой обстановке. В Одессе Романов показал себя стойким воином – ведь Одесский порт в осаде являлся морским фронтом обороны Одессы и под непрерывными ударами авиации и артиллерии противника.
Для массовых перевозок войск в наших портах были сосредоточены все исправные грузовые суда пароходства, а к их охранению привлекались эсминцы, тральщики и все малые охотники нашего 8-го дивизиона, 6-го дивизиона Г.И. Гнатенко, 5-го дивизиона Туапсинской базы П.И. Державина, а позже и дивизионов Д.А. Глухова, Н.И. Сипягина, А.М. Кузнецова, Н.Ф. Масалкина, С.В. Милюкова.
Первой пошла 408-я дивизия на средних и малых транспортах, и среди них «Красная Кубань», «Советская Россия», «Сарыкамыш», «Чатыр-Даг», «Адлер», «Ахиллеон», «Пицунда», «Красный водолей», «Лукомский», «Фурманов», «Торос», «Хенкин», которыми командовали Ф.И. Родионов, В.И. Василенко, В.В. Александренко, Исаченко, А.А. Беликов, Д.Д. Джурашевич, С. Коротченко, К.А. Куревич, Д.Т. Фисуренко, Л.Я. Берзин, В.И. Алиевский, К.Т. Ильченко, Лысенко, Г.А. Лукьяненко, В.Н. Балабаев, П.И. Козыренко, В.Ф. Кудымов. В их охранении ходили малые охотники В.П. Бондаренко, В.Т. Юрченко, С.М. Гладышева, Г.А. Акимова, К.Н. Клейко, М.В. Климанова, Н.М. Кучеренко, И.П. Михайлова, М.С. Мурыгина, С.А. Рогожина, В.А.Тимошенко, В.И. Шаруева, И.И. Павленко.
Видно, противник обнаружил интенсивное движение наших конвоев вдоль кавказского побережья и, вполне возможно, посчитал, что мы осуществляем важные войсковые перевозки, атаковал самолетами первые конвои, но наши корабельные зенитчики героически отбились, противнику удалось только повредить одно судно, но оно дошло до Туапсе. Я тотчас доложил командованию флотом наше предложение: поставить истребительной авиации флота, базирующейся на прибрежных аэродромах, задачу по прикрытию конвоев на переходе. В тот же день эта задача была поставлена ВВС флота.
Так как противник ожесточенно бомбил Туапсе больше днем, наштафлота приказал нам высылать конвои с расчетом прихода туда через час после наступления темноты, чтобы за ночь разгрузиться и к утру уйти. Стало быть, переход от Поти до Сочи совершался днем. И тут свое слово сказали черноморские летчики-истребители. Было решено: прикрытие конвоев на отрезке пути от Поти до Гудаута осуществлять методом дежурства на аэродромах, а дальше – патрулированием истребителей над конвоями. Чтобы надежнее отражать налеты вражеских бомбардировщиков, моим распоряжением береговые наблюдательные посты, на виду которых проходили конвои, прижимаясь к берегу, были связаны по радио и телефону напрямую с аэродромами. И теперь наши наблюдатели стали глазами командиров истребительных авиаполков, и они, обнаружив самолеты противника, тут же докладывали на аэродромы, и авиационные начальники сами наращивали усилия своих истребителей для надежного отражения налетов. Это новшество нас сильно выручило. Вражеская авиация получала крепкий отпор усилиями истребителей и зенитной артиллерии.