Слава воинам армии и флота, речникам, торговым морякам и тем труженикам из гражданского населения, кто бдительно следил за небом над Волгой!
Хочу остановиться еще на одном аспекте.
Изучая Великую Отечественную войну, мы порой не до конца раскрываем значимость битвы за Кавказ как битвы за бакинскую нефть, а также за Черное море, Закавказье, Черноморский флот, Турцию; не полностью показываем масштабность битвы за Волгу на суше и на реке во взаимосвязи и значимости той и другой, как битвы за ту же самую нефть, идущую на фронты, недостаточно глубоко даем анализ истинной цели прорыва немцев на восток, то есть за нефть (приказ Гитлера овладеть Нижней Волгой, перехватить пути перевозки нефтепродуктов вверх по реке).
На всех трех направлениях главного удара немцев на юг – на Кавказском, на Сталинградском и на Волжском речном – и в 1942 и 1943 году у Гитлера была одна цель: задушить нас нефтяным голодом, лишить нас полностью горючего. И это была угроза нашему существованию. Недаром суровый приказ Сталина номер 227 появился не когда-либо, а именно в сорок втором году. Нашу борьбу на всех направлениях – на суше, на реке Волге, в воздухе над рекой – необходимо рассматривать в единстве и взаимосвязи, так как цели этой борьбы были одни и те же – обеспечить горючим Вооруженные силы и экономику, отбросить врага от источников нефти и путей ее доставки, обезвредить, уничтожить вражеское минное оружие, которым враг хотел остановить нашу нефтяную реку.
Вслед за окружением вражеских войск под Сталинградом активизировались действия наших войск на Кавказе: в полосе 46-й армии в срединной части Кавказского хребта и особенно на Тереке – здесь, в Эльхотовской долине, врагу нанесен был большой урон в живой силе и особенно в танках.
46-я армия продолжала уверенно теснить противника на перевалах. Миновала угроза нашей базе, и мы отозвали из армии своих офицеров связи и теперь довольствовались данными оперсводок штарма-46.
До сих пор поминаю добрым словом наших офицеров связи А.Р. Конопатского, В.А. Панкратова, П.И. Гаюкова, В.И. Вострова – они сослужили хорошую службу, постоянно информировали нас о всем происходящем в горах, а мы делали выводы и принимали решения по укреплению обороны базы и города Поти.
Новый 1943-й год был радостным для всех советских людей.
Осенью, зимой и весной 1942–1943 годов Главная база флота форсированно пополняла Черноморскую группу войск людьми, боеприпасами, вооружением через Туапсе и Геленджик. Конвои потоком шли на север. Мы доставили четверть миллиона воинов, около 400 танков, около 500 орудий. В предвидении наступления войска генерала Петрова были значительно укреплены.
Флотские корабельные соединения продолжали свою напряженную боевую деятельность. Одновременно с перевозкой войск в Туапсе, артподдержкой фланга ЧГВ, нанесением ударов по крымским прибрежным коммуникациям (портам и конвоям), подлодки обеих бригад, корабли эскадры и бригады тральщиков действовали на дальних коммуникациях противника – у берегов Румынии и в северо-западном районе Черного моря. Мы ежедневно провожали корабли в боевые походы и обеспечивали их возвращение. Мне запомнилась одна набеговая операция эскадры, по директиве наркома ВМФ и приказу комфлота, на дальние вражеские коммуникации, как доставившая нам много хлопот и тревог. Это была предерзкая операция, с эдаким кавалерийским наскоком, большим числом крупных новых кораблей.
Командующий эскадрой Владимирский возглавил отряд кораблей в составе крейсера «Ворошилов», лидера «Харьков», эсминцев «Сообразительный», «Беспощадный», «Бойкий», которыми командовали Ф.С. Марков, П.И. Шевченко, С.С. Ворков, В.А. Пархоменко, Р. Годлевский. Корабли должны были нанести удар по судам, перевозящим грузы, в мелководном северо-западном районе Черного моря, крайне опасном в минном отношении. Даже без разведки можно было считать, что там противник выставил оборонительное минное заграждение. Колоссальное удаление от кавказского побережья – 1150 километров – и с воздуха корабли не прикроешь истребителями. Система коммуникаций, состав судов, перевозящих грузы, не были вскрыты разведкой до подробностей. Конфигурация минных полей противника в этом районе не была известна, так как предварительного разведтраления там нами не производилось – положились на собственные корабельные противоминные параваны, хотя известно, что они предназначены не для капитального траления, а только на случай остаточного риска противолодочных мин, оставшихся после траления. Подготовка к операции проводилась в большой спешке. Повторилась история набега на Констанцу в первые дни войны, когда мы неоправданно потеряли лидер «Москва» в районе чуть южнее теперешнего. Этот печальный опыт был забыт.
В армии вдумчивые начальники не бросят в бой полк без разведки, а тут эскадра во главе с адмиралом ушла в неизвестность для нанесения ударов по неразведанным целям. Корабли, как и в сорок первом, были посланы в операцию с большим риском погибнуть. И ради чего? Ведь фронт проходил на Кавказе и Дону и те дальние коммуникации не питали фронт, там были внутренние перевозки на малотоннажных судах и промышлявшие рыболовецкие малые суда. Да у противника и не было большого числа крупных судов. То есть не было объектов удара даже для эсминцев с их 130-миллиметровыми пушками, и тем более для крейсера с его 180-миллиметровой артиллерией.
Я понимаю, что корабли строятся не для того, чтобы отстаиваться в базах. Но для такого крупного соединения кораблей, с крейсером, нужны были и крупные цели. А их не было там. Это была в данный момент бесцельная операция и величайшая импровизация, едва не закончившаяся гибелью одного из лучших кораблей флота.
Как и следовало ожидать, корабли попали у вражеского берега на минное поле. У обоих бортов крейсера взорвались две мины, отведенные от корпуса корабля параван-охранителями[44]. Корабль получил серьезные повреждения, были затоплены некоторые отсеки, вышли из строя многие механизмы и ход крейсера упал до 6 узлов – это-то в условиях угрозы вражеской авиации и торпедных катеров. Только высокое мастерство и героизм экипажа под руководством командира Ф.С. Маркова и старпома Н.И. Масленникова, личного состава электромеханической боевой части во главе с инженер-механиком В.В. Зубаревым и аварийных подразделений под руководством командиров Бурштейна и Лейбовича и главного боцмана – Н.К. Мороза – в борьбе за непотопляемость корабля спасли положение, и корабль, выйдя с минного поля, чудом уцелев, развил полный ход и начал отход в нашу базу
Безрезультатно закончилась эта операция – ни одного транспорта не было обнаружено. Да даже если бы и было утоплено несколько судов, одиночным набеговым ударом не прервешь, не нарушишь морские коммуникации противника. Этим полагается заниматься систематически – ежедневно наносить удары по судам и портам разнородными силами флота: надводными, подводными и воздушными силами и с использованием контактных и донных мин.
Безрезультатный одиночный набег крупных кораблей на дальнее расстояние в миноопасный район без разведтраления, при невозможности прикрыть с воздуха, для нанесения разового удара по неразведанным целям – это ошибка наркома ВМФ, Главморштаба и командования флотом. И только военное счастье случайного характера и неповоротливость противника помогли нам избежать трагического исхода этой неудачной операции. Противник не вел авиаразведку моря, не имел корабельных дозоров в море, поэтому не обнаружил наши корабли, а то мог бы организовать удары авиацией и торпедными катерами с добиванием поврежденного крейсера.
Л.А. Владимирский и Г.Ф. Годлевский дали самокритичную объективную и суровую оценку этому набегу.
Получив тревожную информацию от штаба флота о возвращении поврежденного крейсера в нашу базу и приказание комфлота, мы, отложив все дела, приступили к организации встречи эскадры. Были высланы на предельную дальность МО для ведения разведки в полосе движения кораблей. На усиление охранения крейсера посланы торпедные катера, катера-охотники и тральщики. Навстречу вышли спасательные суда «Меркурий» и «Шахтер» (командиры – И.Д. Кравцов и П.И. Крыш). Этот набег описывает его участник командир «Бойкого» Г.Ф. Годлевский в книге «Походы боевые» (с. 189–194). Эта книга, отрецензированная в рукописи лично командующим эскадрой Л.А. Владимирским, дает хорошее описание боевых действий Черноморской эскадры в Великую Отечественную войну. На подходах к базе проводились поиск подлодок противника и разведтраление. Усилен базовый корабельный дозор. ПВО Поти и Батуми переведена на повышенную готовность. Истребители в немедленной готовности к вылету для прикрытия крейсера, Установлены дополнительные радиовахты на радиоволнах эскадры. Корабли благополучно дошли, и крейсер введен в гавань. У всех без заметного урона врагу прошли еще два набега на дальние коммуникации противника.
Руководство наркомата и командование флотом приняли разумное решение: больше не подвергать испытанию военное счастье, которое при частой попытке его эксплуатировать без опоры на науку может закапризничать и больно ударить, и было приказано прекратить бесцельную и бесплодную трату корабельных ресурсов в опасных и безрезультатных набегах на отдаленные каботажные коммуникации противника, не имевшие никакой ценности, как не работавшие на свой фронт.
В январе сорок третьего потоком шли радостные вести с фронтов: под Сталинградом добивали окруженную вражескую группировку войск, противника теснили на Тереке и на перевалах, прорвана блокада Ленинграда и его начали снабжать продовольствием по сухопутью вдоль южного берега Ладожского озера. Я получил первое письмо от брата Бориса: лежит в одном из госпиталей Ленинграда, поправляется после тяжелого ранения, потому и нашел время дать знать о себе. А вскоре сообщила и сестра Антонина из Ставрополья, как их освободила Красная Армия и что ленинградская дистрофия дает крепко себя знать, но главное – она жива и выезжает в Алма-Ату к детям и нашей матери.