И пулей понеслась к выходу. Стала искать пальто, но его нигде не было. Зато на его месте висел бежевый пуховик моего размера. Ладно. Пуховик так пуховик. Надев его и обувшись, я распахнула дверь и замерла, увидев Тину, которая тоже застыла с занесенной в воздухе рукой – видимо, собиралась постучаться.
– Ты! – Я буквально бросилась ей на шею и крепко обняла. – Мы опять дружим?
– Что значит «опять»? – Она нахмурилась, когда я ее отпустила.
– Неважно. А чего ты здесь делаешь? В такой час…
– В смысле? – Тина кивнула в сторону соседского дома. – Я ведь говорила, что зайду вечером к Йессенам, а потом загляну к тебе – списать домашку по химии. Или ты ее не сделала?
Я понятия не имела.
– Так, а… – Мне пришлось прочистить горло. – К моим соседям ты зачем ходила?
– Так завтра у них день памяти. Ты же знаешь, я не люблю крупные сборища, вот и решила проведать их заранее. Тем более утром у меня повторный тест по физике. Не сдам, и привет. Мой балл и так ниже четверки.
– День памяти?
– Ну да. Тот парень, Кай, я говорила. Он умер год назад в эту сумасшедшую грозу, от которой город несколько месяцев не мог оправиться.
– Гроза?.. Что за гроза?
– Что у тебя с памятью, Герда? – нахмурилась Тина.
– Сама не знаю. – Мне становилось нехорошо. – Провалы какие-то. Расскажешь? Как он умер?
Она пожала плечами.
– Гроза всю ночь бушевала и вроде успокоилась под утро. – Тина повернулась к дому Йессенов. – Вот там росло старое дерево, в него ударила молния. Как раз когда Кай утром вышел из дома. И его придавило. Насмерть. – Она зажмурилась и закрыла лицо руками. – До сих пор не могу спокойно об этом говорить.
– Утром? 16 марта?
– Да, 16 марта, – едва слышно ответила она.
У меня словно земля из-под ног ушла. Всё бесполезно. Что бы мы ни делали, Кай будет умирать. Снова и снова. От разных причин. Потому что смерть идет за ним по пятам.
Но ведь этому должно быть какое-то объяснение!
Кай
Г ерда сказала, что я умру от дерева, которое на меня упадет. Как глупо. Ведь это мое любимое дерево – каштан. Сколько я по нему в детстве лазил, прятался в густых листьях, срывал острые плоды и делал из них мячики… «Смерть идет за тобой по пятам». Слова Герды больно отдавали где-то в груди. Там, где у меня раньше было сердце.
Герда пыталась шутить, но сквозь экран и расстояние я чувствовал, как она грустит.
Я сел к окну, за которым уже начала бушевать непогода. Гром отбивал ритм, ветер насвистывал страшную мелодию, как в фильме ужасов, а молнии освещали весь этот страх. Как во «Временах года» Вивальди… Музыка передает эмоции погоды, а природа делает свою музыку…
Мне нужно было просто рассказать Герде, что произошло. Показать себя настоящего. Того, кто может трусливо сдаться из-за слов какой-то полоумной старухи. И я это сделал – подробно описал тот вечер.
Дождь шел с невероятной силой. Казалось, что он хочет смыть весь город, а яркие молнии помогали ему своим светом.
Говорят, мартовские дожди слабые. Но не этот. Сейчас он готов был менять судьбы. Но вот готов ли я что-то изменить?
Кай
Это могло быть чудесное воскресное утро. Семьи собираются на завтрак, потом идут гулять в парк. Влюбленные забегают на обед в милые ресторанчики. Собаки счастливы, что их «человеки» проводят с ними целый день, играя в мячик. Так могло бы быть… Но не у нас.
Ужасный ливень и ураган сделали свое страшное дело – запугали целый город. Поваленные деревья, разбитые витрины магазинов, оборванные провода, сломанные заборы… Хаос, после которого сложно будет вернуться к прошлой жизни. Разве кто-то мог быть готов к таким последствиям?
Звуки от машин скорых и спасателей нарушали тишину. Молчание охватило всех жителей.
– Такой кошмар, – всхлипнула мама. – Всю ночь не могла уснуть. Так страшно было.
– И твое дерево под утро упало… – сказал папа, и мое дыхание остановилось.
Я подошел к окну и понял, что мое детство кончилось. Каштан, который много лет рос и радовал меня, сейчас лежит на мокрой земле.
– Мне нужно в гараж… – сказал я.
– Зачем? – мама посмотрела на меня покрасневшими глазами.
Но я не ответил, а просто вышел на улицу. Что я мог сказать? Что я решил жить?
Воздух пах мокрой землей, цветами и новыми листьями. Я глубоко вдохнул и в эту же секунду понял, что готов взять жизнь в свои руки. Но сначала нужно было попрощаться с каштаном. Я подошел к дереву и погладил по стволу.
– Я посажу новое дерево, – пообещал шепотом. – В твою честь.
А теперь за гитарой! Хочу написать новую песню.
И я побежал к гаражу, улыбаясь и шлепая по лужам. Я буду петь! Теперь точно ничто меня не остановит. Обещаю!
Герда
Вряд ли я могла бы объяснить сейчас свои чувства. Прежняя Герда ринулась бы сразу к соседям, поспешила бы узнать, жив ли парень, который занимал все ее мысли, удалось ли его спасти. Но новая я, прошедшая через несколько новых реальностей и новых потерь, боялась. Очень сильно боялась прийти туда и услышать, что потеряла его навсегда. Даже кассету нельзя перематывать вечно: однажды она просто не выдержит и сломается. Как и жизнь.
Жизнь вообще хрупкая штука. Сначала мы не знаем, зачем она нам дается. Не дорожим ею. А потом изо всех сил боремся, чтобы ее удержать.
Я села на кровати. Скользнула взглядом по комнате в поисках ответов. Увидела клетчатые брюки на стуле – прикольно, в этой вселенной мама все-таки купила мне их.
А вот на юбке от школьной формы, висящей на плечиках на шкафу, было пятно от утюга – ей повезло меньше. Интересно, я уже получила за это нагоняй от мамы или мне только предстоит?
Вытащив из-под кровати магнитофон, я включила заветную запись.
Прости, если я мало тебе говорил:
Ты прекрасна.
Прости, если я не смог тебе доказать:
Ты прекрасна!
Прослушала всю песню до конца. И опять мурашки, опять слезы на глазах. Как этот глупый мальчишка мог подумать, что его музыка бесполезна? И почему люди так легко верят чьим-то злым словам… Ведь в жизни так часто бывает: один видит талант другого, и у него внутри начинает разрастаться и отравлять организм черное семя зависти. Чтобы облегчить свои страдания, он выплескивает этот заразный яд на окружающих. Но обесценивание чужих успехов и талантов дает лишь временное успокоение, ведь злые семена будут давать всё новые и новые плоды, уничтожая тот сосуд, в котором обитают.
Может, от этой хвори старуха Кристенсен и скончалась в больнице? Но ей не удастся утащить за собой Кая. Я буду цепляться за него, пока есть надежда и силы. Я не отдам его ей. И не позволю отравленным семенам прорасти в его душе!
Ощутив прилив решимости, я привела себя в порядок, оделась и спустилась вниз. Мама делала зарядку в гостиной. Фитнес-коврик, эластичные велосипедки, напульсники – это точно что-то новенькое.
– Доброе утро, дорогая! – произнесла она, активно размахивая руками. – Завтрак на столе!
И это тоже.
– Привет, мам… – удивленно протянула я.
– Ты идешь со мной сегодня в клинику, Герда?
– Да, только я, наверное, немного опоздаю, у меня кое-какие дела.
– Наконец-то начала с кем-то общаться в школе?
– Не знаю. – А вот это правда.
– Если бы ты чаще улыбалась людям…
– Не надо, мам. Пожалуйста.
Хотя бы мать у меня всё та же, за год глобальных изменений с ней не произошло.
– Ты не забыла, что после четырех придет господин Халль? – Ее голос наполнился взволнованными нотками.
– Да, занятия физикой, я помню.
– Вы занимались вчера, Герда, – озадаченно заметила мама. – Кристоф пригласил меня сегодня в кино. Ты говорила, что не против…
– Нет-нет, мам, я за! – поспешно сказала я. – Опять всё напутала. Я скоро приду.
– А завтрак?
– Дай мне десять минут.
Я поспешила к выходу, по пути с удивлением обнаружив, что кошка спит на кухне в лежаке. Я быстро погладила ее и пошла дальше. Ничего себе. Теперь это реально наша кошка. Может, мне и с остальным так же повезет?
– Эй, Бёрге! – крикнула я, сбежав с крыльца.
Ленивый крепыш с грустными глазами шлёпал вниз по ступеням. Я подбежала к их дому, присела на корточки и потрепала его по спине.
– Малыш, а где твои хозяева? – спросила я у пса, бросив взгляд на открытую дверь.
– О, Герда. – Господин Йессен появился в дверном проходе. – Привет. – Он обернулся. – Дорогая, наш монстр нашелся! Он вовсю очаровывает Герду!
– Ах ты, шалопай, – суетливо нацепив пальто, сказала госпожа Йессен. – Решил уйти без нас? – Она улыбнулась, взглянув на меня. – Привет, солнышко, ты что тут делаешь в такую рань?
– Здравствуйте. – Я поднялась и расправила плечи. Мне пришлось сглотнуть ком, вставший в горле. – Я… пришла спросить про вашего сына. Кай, он…
– Мы как раз едем к нему, – грустно сжал губы его отец. – Годовщина.
У меня земля ушла из-под ног. Я больше так не могу. Не выдержу этого. Это словно закольцованный сюжет какого-то дурного фильма.
– Может, хочешь поехать с нами? – предложила госпожа Йессен, взяв Бёрге на поводок.
– Да, – как во сне произнесла я. – Да, мне бы хотелось. Пожалуйста. Спасибо.
Не помню, как села в машину, как мы ехали, о чем разговаривали родители Кая – кажется, о клинике, в которой работала моя мать, и о проблемах с пищеварением у животных. Я что-то вяло отвечала и смотрела в мертвый чат, где Кая все еще не было в сети. И у меня не было идей, что же ему написать, я не знала, ответит ли он.
Я пребывала в твердой уверенности, что мы едем на кладбище, поэтому, когда автомобиль Йессенов остановился на парковке возле больницы, меня словно ледяной водой окатили.