– Идем, дорогая, – позвала меня мать Кая, выйдя из машины.
Я послушно отправилась за ними.
Длинные коридоры, белые стены, шум голосов, а я слышала только громкий стук моего сердца.
– Ребята из школы тоже придут его навестить сегодня, – произнесла госпожа Йессен. – Врачи сказали, с этим не будет проблем. Даже Бёрге разрешили проведать хозяина.
– Ты взяла его любимые сморреброды? – подняв Бёрге на руки, поинтересовался ее супруг.
– Да. И мини хот-доги от Моник. – Она улыбнулась, взглянув на меня. – Конечно, он не сможет их съесть, но, мы надеемся, Кай нас слышит, и ему будет приятно. Обычно я прихожу сюда поболтать с ним, читаю ему его любимые книги, или мы вместе смотрим «Сумерки» на планшете. Он у меня такой… мечтатель. – Женщина всхлипнула, подёрнув плечами. – Неисправимый романтик.
– Герда, придержишь мне дверь? – попросил господин Йессен, указав на одну из палат.
– Да, – сипло ответила я.
Толкнула дверь, вошла и придержала ее, чтобы родители Кая могли внести пакеты с вещами и спустить с рук пса. Бёрге, продемонстрировав несвойственную ему ловкость, тут же попытался запрыгнуть на постель, и отцу Кая пришлось ему помочь. Пес положил голову на грудь хозяина и в такой позе замер.
Я тоже так и стояла, застыв и в изумлении глядя на больного, утыканного мерно пикающими датчиками и кучей трубок. Мир кружился перед моими глазами. Вазы с цветами на подоконнике, куча игрушек на тумбочке, шары – всё это рябью расходилось по краям размытой от слёз картины.
– Не стесняйся, проходи, Герда, – сказала женщина. – Это Кай. Вот бы вы были знакомы – он такой славный мальчик! Наша гордость.
– Как это случилось? – с трудом спросила я.
– Прошлогодняя гроза, – ответил отец Кая. – Дерево упало на провод, тот оборвался. Он был под напряжением. Когда сын отправился в гараж, не заметил опасность, и его ударило прямо в грудь.
– Из-за этого удара током он уже год здесь, – тихо сказала госпожа Йессен. Она погладила сына по волосам и сжала его ладонь. – Врачи не дают нам надежд, но я знаю: они ошибаются. Материнское сердце всегда знает. Мой Кай слышит меня.
Бёрге тихо заскулил.
Я подошла ближе и взглянула на Кая. Он словно спал безмятежным сном. Мы спасли его, но разве такую жизнь можно считать жизнью?
– Дорогой, это Герда, – произнесла его мама. – Она живет напротив. Они с мамой работают в клинике, куда мы водим Бёрге. Помнишь, та, в которой работал господин Йорге? Он отправился на пенсию и уехал к морю на прошлой неделе. К своим внукам.
Ноль реакции.
Я перевела взгляд на стопку открыток. Взяла одну.
«Скорее поправляйся, Карл! Чмоки-чмоки, Эмилие», – была подписана она.
Что ж. Я нечаянно уронила открытку в мусорную корзину. В остальных карточках ребята признавались, как им не хватает такого веселого и талантливого одноклассника, и желали ему скорейшего выздоровления. «Ты еще споешь свои песни в главном зале страны!» – писала Тина.
«Ничто не может погасить свет того, кто рожден сиять!» – уверял Дэни.
Читая десятки посланий, адресованных Каю, я всё четче и четче видела план. Лучше быть побежденным, чем сдаться.
Нужно верить в Кая так, как он поверил в меня.
Через два с половиной часа я уже сидела у Моник, пытаясь убедить сразу нескольких подростков помочь – и так, чтобы они при этом не посчитали меня сумасшедшей.
– Что это? – спросил Дэни.
– Всё, что у меня есть, – ответила я, оглядев собравшихся. – Эти вещи связаны с Каем. И они доказывают, что мы с ним на самом деле общались.
– Что мы вообще здесь делаем? – спросила Анита. – Я тебя даже не знаю.
– То, что я сейчас расскажу, покажется вам бредом. Может, так оно и есть. Но мне очень нужна ваша помощь.
– Я тебя помню, ты новенькая. – Стеффан нахмурился. – Но ты в школе ни с кем не общаешься. Ну, кроме Тины. При чем тут мы? При чем тут Кай?
– Просто помолчи и дай ей сказать, – шикнула на него Тина.
Я разложила перед ними брелок в форме кеда, валентинку, фото надписи на моем школьном шкафчике и рисунок с колеса обозрения. Затем поставила на стол магнитофон и открыла чат на телефоне. Собравшись с духом, я начала свой безумный рассказ.
Меня никто не прерывал, только Стеффан закатывал глаза и пару раз вздохнул. А меня бил озноб, ведь все детали снова и снова оживали у меня в голове.
Я рассказала про вечер караоке и про новые альтернативные реальности, рассказала про встречу с Каем во Флодберге и про гитару своего отца. Так много ниточек сплелось в одну косу, что такое точно не может быть случайным. Говорят, при помощи совпадений бог сохраняет анонимность. И я верила, что только вместе мы сможем вырвать Кая из лап смерти.
– Боже! Да ведь он реально переписывался с девчонкой, помнишь? – встряхнул Стеффана Дэни. – В прошлом году. Мы все угорали над ним!
– Её звали… Герда? – Теперь он тоже вспомнил.
– И тот случай на выступлении. – Анита заерзала на стуле. – Помните, как он сбежал? Нам еще показалось странным: даже гитару бросил.
– Да, а потом отдалился. Трудно шел на контакт, – подтвердил Стеффан.
– Неужели мы могли пригласить тебя солисткой в группу? – нахмурился Дэни.
– Ты бы слышал ее голос! – сказала Тина.
– Звучит как бред…
– Так вы со мной или нет? – воинственно спросила я, поднявшись из-за стола.
Уже через пару часов мы были готовы привести в действие операцию «Всё или ничего». Дэни уговаривал меня согласиться на акустическую гитару, но я убедила его, что звука должно быть много. Музыка должна прорваться туда, куда нет доступа живым. Туда, где обитают одни души.
Поэтому Анита с Тиной взяли на себя отвлечение медперсонала, а парни протащили в палату электрогитару Кая – ту, что принадлежала когда-то моему папе, – усилитель, микрофон, кучу проводов и часть барабанной установки. Нам пришлось сделать несколько ходок, мы жутко вспотели, но были уверены, что это того стоило.
Всё чуть не сорвалось, когда в палату к Каю направилась медсестра, но девочки среагировали вовремя: Анита разыграла обморок, и все медики на этаже тут же переключили внимание на нее.
Мы закрыли дверь палаты и быстро настроили оборудование и инструменты. Дэни взял барабанные палочки, Стефф – гитару. У меня дрожали руки, когда я сжала пальцами микрофон. От напряжения казалось, челюсти свело. Но стоило зазвучать первым нотам, как появилась уверенность, что всё непременно получится.
И голос меня не подвел.
Прости, если я мало тебе говорил:
Ты прекрасна.
Прости, если я не смог тебе доказать:
Ты прекрасна.
Музыка парила поверх больничного шума, голосов, писка оборудования. Она заполняла собой всё вокруг, вытесняя ненужное. Очищала. Врачевала. Возрождала. Я чувствовала ее вибрации на своей коже. Ощущала, как мой голос кружит по палате, звенит, рвётся наружу и взмывает к небесам. И все смотрела, смотрела и смотрела на Кая, веря в чудо.
Если что и может вернуть человека к жизни, то это любовь.
Я люблю тебя, Кай…
Ты мне очень нужен. Вернись же! Вернись!
Кай
Темнота. Это было первое, что я осознал. Не свое имя, не то, где я. Просто тьма. Я умер? Страх сковывал сознание. Только оно у меня осталось. Больше ничего нет. Меня нет?
Даже голоса нет. Кричать не получалось. И имени нет. Я не знал, кто я, что делаю в этой темноте.
Постепенно я начал понимать, что происходит. Начал слышать голоса. Где-то очень далеко. Тихо. Но с ними мне стало спокойнее. Так я узнал, что меня зовут Кай, я школьник, у меня есть мама и папа. И что я уже почти год в коме.
Понемногу ко мне возвращалась память. Я стал узнавать голоса. Вот пришла мама, я чувствую ее тепло, когда она гладит меня по руке. Слышу, как она тихо плачет и шепчет: «Возвращайся домой… Ты нужен нам!»
Однажды папа не выдержал: «Я куплю любую гитару! Только очнись!» И я вспомнил то утро. Я пошел за своей гитарой в гараж… Упавшее дерево и провод… Но почему гитара была в гараже? Как мне хочется хотя бы еще разок сыграть на ней и спеть. Один раз!
Ко мне иногда приходят друзья и одноклассники – Дэни, Стеффан и Анита. Их голоса я хорошо узнаю.
Но есть голос, который я слышу плохо. Я чувствую его вибрации. Но кто это?
Иногда я собираю все силы и пытаюсь кричать. Не получается. Но однажды мне удалось подвигать мизинцем на руке! Правда, рядом никого не оказалось.
Мне очень хочется, чтобы кто-то просто подошел ко мне и потряс. Может, именно так я и вернусь в сознание?
А еще приходила Эмилие. И это было ужасно. Я чувствовал, как очень медленно она приподнимает одеяло.
– Что вы делаете? – спросил доктор Массен.
– Просто хотела узнать, что я упустила, – хмыкнула Эмилие, к счастью, не добравшись до цели.
– Отойдите от пациента.
Она потом еще что-то съязвила, но это было уже далеко от меня. Зато я вспомнил, что когда-то был в нее влюблен. Интересно, мы с ней были вместе?
Я чувствовал, что память пока вернулась не полностью. Что-то очень важное я упускал. Но что?
Голос, который я не узнавал, был для меня родным. Не знаю, нормально ли это (можно ли мое состояние вообще назвать «нормальным»?), но я хотел, чтобы этот голос звучал чаще. И громче. Я, кажется, всё больше его понимал. Он принадлежал девушке… Наверное, самой прекрасной…
– Кай, я тебе спою, ты не против? – голос раздался четко и рядом, заполняя мою темноту.
Я не мог разобрать слов песни, но слышал музыку. Она такая трогательная. Ее писали, когда было больно.
А потом я начал слышать лишь обрывки фраз.
Прости, если я мало тебе говорил…
Меня стало тянуть вверх.
Ты прекрасна…
Но тьма меня не отпускала.
Прости, если я не смог тебе доказать…
Словно огромный магнит. Я был прикован к большой черной пропасти.