Ребята наградили себя за долгое сухоядение и вдосталь набили животы отменной и питательной пищей.
Палтус
Впрочем, Якунька не утерпел и тут: кроме ухи, ухитрился с'есть одну рыбину сырьем. Только пристукнул ее палкой по голове, чтобы не вертелась.
Удача так развеселила друзей, что им не сиделось на месте, и они устроили такую возню, что две морские чайки издали прилетели посмотреть в чем дело.
— Стой, Андрейка! Давай мы с тобой „болу" играть будем, — сказал Якунька.
— „Какая такая бола?"…
— А вот: у нас в Койде ребята все играют.
Якунька взял кожаный треух, набил его туго тряпками и кусочками шкур и крепко-накрепко окрутил веревками. Получился шар величиной с голову.
Якунька бросил его наземь и высоко подкинул его ногой.
— Гони его ногой в лодку, а я отбивать буду.
Андрей расхохотался.
— „Так это футбол, а не бола! Дурашка ты, самодей!"…
— Вот это самое! А я лучше его „бола" зову. А то долго очень.
Андрей удивился, что даже в Койде знают футбол. Его очень потешала Якунькина выдумка, и оба они с жаром принялись загонять самодельный мяч по очереди в низкую дверь своего странного жилья.
После ужина мальчики зарыли крупную треску в снеговой сугроб, про запас, на завтрашний день. Лежа под лодкой, они обсуждали планы новой рыбной ловли и мирно болтали, пока крепкий сон не подкрался и не смежил им глаза.
Ветер затих. Море стало гладким, как желтое стекло, и старалось отразить в себе те разноцветные отблески, какими играла на небе долгая весенняя заря.
К утру начало сильнее холодеть, и густой туман молчаливо опустился на море.
XXXВ тумане
Туман продолжался трое суток. Море сделалось гладким, как озеро. Медленно плыли часы. Медленно плыли над водой дымные пряди сырого облака, от которого мокрыми становились одежда и волосы. Эта сырость казалась холоднее мороза. Она проникала в рукава, за ворот, собиралась каплями на висках. Чтобы спастись от нее, мальчики старались крепче укутаться в свои одеяла, натягивая сверху теплую овчину. Если бы такая сырость настигла Андрея где-нибудь в городе, наверное он стал бы кашлять, схватил бы насморк, лихорадку или другую хворь.
Янунька с рыбой треской
Но в чистом воздухе морей нет никаких микробов. За те недели, которые Андрей прожил на промысле, под открытым небом, в движении и дыша совершенно чистым воздухом, он сильно окреп и поздоровел. А самоедская натура Якуньки отличалась поистине железной выносливостью. Оба они были здоровы и твердо убеждены в том, что все кончится благополучно.
Андрей заметил, что ночь сделалась очень короткой.
Теперь они были уже далеко, по ту сторону полярного круга. Весенние дни прибывали необыкновенно быстро. Еще заметнее удлинялись утренние и вечерние зори.
Проплывающие мимо мелкие льдины говорили о том, что вода не стоит, а передвигается течением.
Один раз совсем близко из тумана выступило ледяное поле. Оно двигалось медленно. На нем лежало небольшое стадо тюленей. Тут было два-три лысуна. Их можно было узнать по крупному росту и по темной морде. Восемь или девять матерей лежали со своими детенышами. Только два из них были белого цвета. Остальные уже посерели. Андрей заметил, что матери все время облизывают бельков. Одна из тюлених, кроме того, гладила своего детеныша лапой.
Андрей вспомнил рассказы Ильи. Когда бельку стукнет два месяца, он превращается в серку. Длинная белая шерсть его начинает вылезать. Вместо нее выступает короткая серая и жесткая, как щетина.
В это время мать часто лижет и чешет своего детеныша. Этим она вычесывает из него белые волосы.
Мальчики долго смотрели на эту милую сцену, притаившись за краем карбаса. Якунька, наконец, не утерпел: выскочил на корму, замахал руками и заголосил свою самоедскую песню.
Взрослые тюлени, а с ними и серки быстро побросались в воду. На льдине остались только две утельги с белыми детенышами. Они, видно, были обеспокоены, но не решались покинуть не умеющих плавать бельков.
Впрочем, тюлени не уплыли далеко.
Они все время выставляли из воды свои головы и смотрели на новых соседей большими круглыми глазами.
Понемногу льдина снова стала отодвигаться и, наконец, скрылась в тумане.
XXXIНовый сосед
Туман загустел. Воздух вокруг побелел, как молоко. И море, и небо стали невидимы. Но морские голоса глухо доходили до мальчиков. Они говорили о том, что мир еще существует. Слышались печальные крики гагар. Над головой раздавался свист чьих-то крыльев.
Со стороны пловучего острова тюленей раздавались порою тяжелые всплески. Это кто-нибудь из взрослых кидался в воду.
Но вот с юга слегка потянул ветер. Туман поплыл над водой и начал быстро редеть. Стали выступать мутные призраки ледяных глыб и полей.
Заголубело вверху, и скоро открылась морская даль, как-будто умытая сиянием раннего утра. Белые пятна пловучих полей ослепительно светлели под солнцем.
Вдруг Якунька схватил Андрея за рукав и стал показывать на восток, где в отдалении виднелся тот самый „тюлений остров", который так недавно был гораздо ближе.
— Гляди, гляди! — шептал Якунька. — Гляди, там ошкуй!
— „Где? Я что-то не вижу“.
— Вот он! Смотри! — Вон…
Тюленей не было видно. Но зато посреди двух торосов, спиной к мальчикам, виднелось что-то большое, белое и живое. — Это был огромный белый медведь. Он лежал на снегу и, как видно, лакомился тюленем. И сам он был очень похож на грязноватую снежную глыбу.
Ребята были поражены. Такой страшный сосед! И так близко от них!
— „Откуда он взялся! Его там не было!"
— Приплыл стало быть! У-у! Ошкуй плывет, как лодка. Поперек моря плывет. В голомени плавает.
— „Так это он и до нас доплывет!"
— А мы его из ружья!
— „Его сразу убить надо. А то только хуже будет. Озлится, кожу всю сдерет".
— А как его сразу убьешь? У него шуба-то вон какая! Пожалуй, шкуру и то не прострелишь.
— „В сердце надо угодить! А сбоку, так под лопатку!"
Мальчики полезли под карбас за ружьем и патронами.
Андрей жалел, что пули в его патронах круглые и свинцовые.
Мягки больно!
Зарядили берданку, и стали ждать. Было и жутко, и вместе с тем хотелось, чтобы медведь сам вздумал на них напасть.
Близость борьбы веселит. И чем смертельней опасность, тем более она захватывает.
Между тем, медведь кончил обед. Он встал и повернулся мордой к мальчикам.
Видимо, что-то зачуял. Приподнялся передними лапами на ледяной бугор, вытянул голову, и пристально разглядывал двух человечьих щенков, которых отделял от него рукав в несколько сот шагов.
— „Пальнуть разве?" — сказал Андрей.
— Не гоже! — ответил Якунька. — Пуль у тебя мало, и отсюда его все равно не убить. Только раздразнишь зря!
Андрей послушался. Он решил стрелять только тогда, когда медведь начнет подплывать к ним.
Но Мишка и не думал о нападении. Он был сыт по-горло. Медленно повернулся, и, не спеша, пошел вглубь ледяного поля. Скоро тороса и бугры скрыли его от любопытных глаз.
Мальчики долго ждали его с ружьем наготове. Белый великан не показывался.
Спит, должно быть, после обеда!
Мальчики стали заниматься своим делом. — Ловили рыбу, варили обед, и поминутно оглядывались, поджидая, не идет ли медведь.
До поздней ночи сторожили друзья появление неприятеля. Все было напрасно. Зверь как в воду канул.
Впрочем, слова „до поздней ночи" мало подходили к тому, что было в действительности. Ночи уже не было! Вечерняя заря, не угасая, сливалась с утренней. Солнце садилось не глубоко и ненадолго. Небо расцвечивалось золотыми, розовыми и оранжевыми отблесками. Границы между „сегодня" и „завтра" больше не существовало. Мальчики просидели возле карбаса до восхода солнца, не замечая, как идет время. Только когда глаза их стали смыкаться от усталости, они влезли под лодку и прилегли на постелях не для того, чтобы спать, а чтобы дать отдохнуть спине. Не долго они сохраняли бодрость. Через несколько минут оба уже спали мертвым сном.
XXXIIНезванньтй гость
Проснулись они, когда солнце поднялось высоко и начало пригревать теплыми лучами крышу их дома. Первая мысль их была о медведе, и они почти с испугом выскочили наружу.
Медведя не было видно.
— Уплыл куда-нибудь, — сказал Якунька. — Опять тюленей искать пошел.
Ребята почти успокоились.
Когда Якунька затеплил огонь, мальчики обратили внимание, что дым понесло ветром прямехонько на „тюлений остров".
Не прошло и нескольких минут, как вдруг из-за торосов показалась толстая спина медведя. Якунька бросил стряпню. Андрей схватился за ружье. Медведь подошел к краю льдины, понюхал воздух, постоял и принялся опять обгладывать кости вчерашнего тюленя. Наевшись, он снова посмотрел на льдину и удалился так же равнодушно, как и вчера.
Мальчики решили сторожить всю ночь и снова под утро уснули мертвецким сном.
Разбудил их шорох и сопение, раздававшиеся возле лодки.
— „Медведь!"
Чуть слышно шевелились губы у Андрея. Якунька стоял на четвереньках с разинутым ртом и широко раскрытыми глазами.
— „Где ружье?" — шептал Андрей.
Ружья не было. Судорожно шарил он руками вокруг.
Он помнил, что вчера положил его у самого входа.
— „Где же оно?"
— Медведь унес! — шептал Якунька.
Друзья осторожно подползли к щелке и стали смотреть.
Он схватил сверток зубами и потащил к морю
Картина, которую они увидали, их поразила. Шагах в двадцати от лодки стоял огромный ошкуй и сердито возился над чем-то темным. Это был один из тюленьих „юрков“, тот самый, который лежал ближе всего ко входу. Медведь рвал его зубами. Ему хотелось добраться до сала, которое было завернуто внутри, и запах которого он чуял. Но шкура снаружи была крепко стянута веревками, и медведю не удавалось его развернуть. Но всего интереснее было то, что один из веревочных концов зацепился за курок ружья, и медведь действительно вытащил его из-под лодки вместе с тюленьей шкурой.