Автюхович обратился к подполковнику:
- Султан Абдурахманович, вы что-нибудь скажете?
Абдурахманов перестал ходить, остановился и внимательно оглядел всех. Он весь как бы вырос на целую голову - держался прямо, выпятив грудь.
- Скажу, Якуб Панасович, скажу, - не меняя позы, проговорил с хрипотцой начальник отдела. - Знаешь, по-моему, мы с тобой несколько сгустили краски.
- То есть? - не понял начальник ОУР,
- У нас не такое уж неприглядное положение, как ты разрисовал тут, - продолжал красоваться Абдурахманов.
- Сотрудники отдела работают старательно и самоотверженно. Они не считаются ни с личным временем, ни с отдыхом. Разумеется, у нас есть еще некоторые товарищи, которые несут службу спустя рукава. Мы с ними поговорим отдельно, а если надо, накажем. Не взирая на лица. Сейчас я не буду называть имена этих сотрудников, потому что уверен: они правильно поймут меня и переменят свое отношение к служебным обязанностям. Правильно, совершенно правильно, Якуб Панасович, ты сделал, повторив еще раз слова Михаила Ивановича. Милиция действительно зеркало Советской власти. Это замечательное высказывание обязывает нас ко многому. Вы согласны, товарищи?
- Согласны, - бросил кто-то из задних рядов.
- Все, как один! - поддержал Сабиров.
- Разрешите мне вернуться к началу моего выступления. - Абдурахманов прошелся перед строем. - Я повторяю: Якуб Панасович сгустил краски. На нашей территории нет особых происшествий. Это заслуга всего коллектива. Мне нравится, как организовал работу участковый уполномоченный Голиков. Если бы все наши сотрудники работали так, как и он, у нас не было бы нераскрытых преступлений.
- Нашли кого хвалить! - недовольно буркнул под нос Сабиров.
Подполковник, должно быть, не услышал его. Он продолжал:
- Я очень рад, что у нас работают такие люди, как коммунист Голиков! Заслуга его прежде всего в том, что он сумел найти контакт с народными добровольцами. Они постоянно находятся на боевом посту. Особенно активно борется с преступниками и хулиганами Василий Войтюк.
- На других участках тоже имеются Войтюки, - опять подал голос Сабиров.
- Правильно, имеются, - подтвердил Абдурахманов. - Я не говорю, что только на участке товарища Голикова имеются дружинники. Однако, я еще раз повторяю, только товарищ Голиков постоянно поддерживает с ними деловой контакт. Все должны брать с него пример.
- Подумаешь… - стоял на своем Сабиров.
Сергей нервно переступал с ноги на ногу, не зная, радоваться или печалиться такому повороту дела. Совсем недавно подполковник верил клеветническим заявлениям Садыкова и Розенфельд…
Недоумевал, слушая Абдурахманова, и Якуб Панасович. Еще никогда начальник отдела не отзывался так о работе Сергея. Он или ругал его, или просто не замечал того хорошего, что тот делал. Может, Сергей узнал что-нибудь неблаговидное о начальнике? Абдурахманов нередко покровительствовал тем, кому было известно о нем больше, чем положено.
«Что же Сергею удалось узнать?» - подумал Якуб Панасович.
Он полез в карман и нащупал хрустящую бумагу. Это была путевка в Кисловодск. Завтра в четыре часа он должен быть в ташкентском аэропорту.
Сегодня жена с утра не давала ему покоя. Роясь в каких-то вещах, она то и дело спрашивала: «Серый костюм положить?», «Твою любимую финку положить?», «Свитер положить? Учти, холода же настают.»
Он молча улыбался, видя, с какой любовью все она делала, собирая его в дорогу…
Абдурахманов продолжал расточать похвалы - теперь он говорил о работе участкового уполномоченного Сабирова.
Тот стоял, нахохлившись, такой недоступно гордый, что на него нельзя было смотреть без ощущения неловкости.
«За что подполковник хвалил меня? - возвратился к прерванным мыслям Сергей. - За какие заслуги? Я же ничего особенного не совершал. Если бы он знал о моей пьянке у Крупилина, не делал бы этого. Склонял бы на каждом шагу: «Голиков - такой. Голиков - сякой. Таким, как он, не место в органах милиции!»
Сергей нетерпеливо затоптался на месте. Он приподнял голову и, встретившись взглядом с Автюховичем, попросил разрешения выйти из строя.
- Тебе что, Голиков? - оборвал подполковник панегирик в адрес Сабирова.
- Зря вы хвалили меня, товарищ подполковник, - вытянулся Сергей. - Скрыл я от коллектива проступок…
- Какой? - заинтересованно спросил Абдурахманов.
Сабиров часто закашлял в кулак. Кто-то громко зацокал языком.
- Что же вы? - напомнил Якуб Панасович. Он понял, о чем хотел сказать Сергей. Это взволновало его. - Мы ждем вас… Говорите, не стесняйтесь!
- Я, товарищи, очень виноват перед вами, - взглянул Сергей на офицеров. - Не знаю, как все вышло. Наверно, потому, что был пьян… В общем, - закончил он тихо, - я чуть человека не убил.
- Что? - сорвался с места начальник отдела.
Автюхович тотчас пришел на помощь Сергею, видя, как дрогнули у него губы:
- Зачем вы преувеличиваете, Голиков?
- Ты в курсе дела? - повернулся Абдурахманов к Якубу Панасовичу.
- Да.
- Почему же ты, Голиков, молчал? Когда это произошло? Рассказывай! - приказал подполковник.
Сергей ничего не скрыл.
«Молодец! Молодец! - повторял про себя Автюхович. Он не спускал глаз с Сергея, искренне радуясь его признанию. - Если бы все говорили друг другу только правду, как было бы легко работать! Сколько бы замечательных возможностей открылось перед каждым человеком!»
Абдурахманов нервничал. Он ходил перед сотрудниками, кусая губы и временами перебивая Сергея каким-нибудь вопросом. Весь его вид как бы говорил: «Вот, жалеешь вас, прощаешь вам ошибки, вы же не цените этого. На голову готовы сесть».
- Почему сразу ничего не рассказал мне? - нервно задал он очередной вопрос.
- Смалодушничал. Боялся наказания…
- Ты думаешь, сейчас простят?
- Нет, я так не думаю, - посмотрел Сергей на подполковника. - Я понимаю, что совершил тяжелый проступок, и готов понести за него наказание.
Наступила тишина. Сотрудники следили за начальником отдела - ждали, какое решение он примет. Подполковник же по-прежнему нервничал и не мог решиться.
- Ну вот что! - наконец сказал он. - Мы поговорим об этом особо. Я полагаю, что секретарь парторганизации не будет против, если мы разберем поступок товарища Голикова на партийном собрании?
- Нет, - ответил Якуб Панасович.
- Сейчас же, товарищи, разрешите поблагодарить старшего лейтенанта Голикова за его честность и веру в коллектив! - громко сказал начальник отдела. - Мне кажется, он до конца осознал всю пагубность пьянки и никогда больше не повторит ничего подобного… Правильно я говорю, товарищ Голиков?
Сергей ответил: «Правильно», но подумал, что подполковник не был искренен с ним. Это больно отозвалось в сердце.
Сотрудники возбужденно зашумели, когда закончился инструктаж, окружили Сергея тесным кольцом. Каждый высказывал свое мнение о его признании. Многие от души радовались, что он нашел в себе силы и все рассказал сам.
- Добровольное признание смягчает вину, - весело сказал Лазиз. Он был рад за друга и долго тряс ему руку.
- Ничего особенного он не сделал, - кашлянул Сабиров, - любой из нас поступил бы точно так же!
- Любой, только не ты! - обернулся к нему Лазиз.
Поздравил Сергея и Якуб Панасович. Подполковник же усмехнулся:
- Учти, Якуб Панасович, к этому вопросу мы еще вернемся!
- На первом же партийном собрании, - подхватил Якуб Панасович. - То есть завтра.
- Ты же завтра уезжаешь!
- Мы проведем собрание утром.
- Тебе ведь тоже попадет.
- Это не главное, Султан Абдурахманович. Меня успокаивает то, что я не ошибся в человеке. Я думаю, вам тоже приятно знать, что у нас работают честные люди.
- Да-да, - поспешно отозвался Абдурахманов. Он приложил руку к козырьку фуражки и направился к себе в кабинет, затем остановился и, отыскав взглядом Сергея, попросил:
- Товарищ Голиков, зайди-ка на минутку.
- Слушаюсь!
…Абдурахманов говорил тихо, глядя перед собой внимательными, немного прищуренными глазами.
Слушая его, Сергей снова с пристрастием допрашивал себя: «Что случилось? Почему подполковник переменил ко мне отношение? Может быть, Якуб Панасович побеседовал с ним?»
- Я рад, - говорил начальник отдела, - что не подтвердились факты твоего грубого отношения к гражданам. Мы не ошиблись в тебе, назначив участковым уполномоченным на самый пораженный участок. Думаю, что ты и впредь будешь высоко держать честь своего коллектива.
- Постараюсь сделать все, что от меня зависит, - ответил Сергей.
- Партия доверила нам самое почетное и ответственное дело. Знаю, знаю - трудно, но ничего не поделаешь. Отдохнем, когда не будет таких элементов, как Хабаров, Розенфельд… Кстати, ты хорошо сделал, что занялся этой лотошницей. Она заслуживает сурового наказания.
Сергей, как и на разводе, уловил в поведении Абдурахманова неискренность. Делом Розенфельд занимался другой человек - оперуполномоченный ОБХСС. Он же, Сергей, только сообщил о тем, что у Розенфельд имелось в городе два дома.
- Будем судить ее, - продолжал подполковник. - Дома конфискуем и организуем в них детские ясли. Ты в этом деле проявил настоящий оперативный талант.
- Что вы! - с мольбой в голосе произнес Сергей.
- Да-да, не скромничай. Я думаю, что со временем мы тебя переведем к товарищу Автюховичу. С учебой-то как у тебя? Все в порядке?
- В порядке.
- Правда, в другом деле ты немного оплошал, - приподнял руку начальник отдела, должно быть, тут же позабыв об учебе Сергея.
- В каком?
- Твоя версия с симуляцией магазинной кражи не подтвердилась. Бахтияров выставил свое алиби. Должен сказать, убедительное. Придется снова заняться этим делом.
У Сергея от удивления и неожиданности даже в голове загудело:
- Как не подтвердилась?
- Очень просто. Товары, которые ты якобы нашел с дружинниками в складе, никто не пытался прятать. Они там лежали все время. Бахтияров просто позабыл о них.