Заседание вел Войтюк. Капитонов, сославшись на головную боль, лишь время от времени вмешивался в разговор.
Дело, конечно, было не в болезни командира дружины. Он видел, каким авторитетом пользовался у дружинников Василий Войтюк, и предоставил ему полную власть, уверенный в том, что заседание принесет пользу. Такого же мнения был и участковый. Он случайно попал сюда. Сергей пришел в штаб, чтобы договориться с дружинниками о совместном поиске человека, загнавшего ишака в кладовую Неверовой. Нужно было немедленно найти хулигана и наказать его.
Голиков все еще как бы находился в квартире Якуба Панасовича и слушал веселый голос Елены Петровны. Как она была сегодня добра к нему, Сергею Голикову. Нет, лучше ее никто на свете не сможет понять человека. Она будто заглядывает в душу и видит все, что ты стараешься спрятать даже от самого себя.
Чудачка! Не найдя его, Голикова, она пошла к Шаикрамову и силой утащила заупрямившегося отчего-то оперуполномоченного. Когда они появились в квартире, Сергей уже снова беседовал с Якубом Панасовичем. Автюхович ездил к Абдурахманову.
Нет, он не собирался приглашать подполковника в гости. Он ездил к нему, чтобы выяснить его отношение к симуляции Бахтиярова. Начальник отдела сначала сказал, что убежден в честности директора магазина, потом же, видя, что это только больше взвинтило строптивого начальника отделения уголовного розыска, пошел на попятную.
- Не понимаю, что он хочет, - жаловался Якуб Панасович Сергею.
- Подождите, скоро все станет на свое место, - сказал Лазиз, когда узнал, о чем говорили Голиков и Автюхович.
- Тебе уже что-нибудь известно? - взглянул на оперуполномоченного Якуб Панасович.
- Пока нет, - отвел Лазиз глаза в сторону.
- Обманываешь?
- Вас обманешь! Еще не родился такой человек!.. Послушайте, почему бы вам не обсудить на партийном собрании Сабирова? - круто повернул разговор Шаикрамов. - Он же очковтиратель первой марки! Вы только побывайте на его участке!
- Его нельзя обсуждать, он беспартийный, - опередил Сергей ответ Якуба Панасовича.
- Разве вы только партийных обсуждаете? - удивился Лазиз.
- Да.
- Беспартийные, значит могут нарушать дисциплину, пьянствовать в рабочее время, грубить гражданам, так что ли?
- Есть товарищеский суд.
Шаикрамов поморщился.
- Наш товарищеский суд собирается один раз в год. Коммунисты в первую очередь обязаны отвечать за беспорядки в отделе. Правильно, Якуб Панасович?
- Сергей пошутил, - положил Автюхович руку на колено Лазиза. - Мы обязательно обсудим работу Сабирова на партийном собрании.
Лазиз искренне болел за положение в отделе и был рад, что его поддержал секретарь партийной организации.
«Вообще, дыма без огня не бывает, - глядя теперь на Эргаша и его дружков, подумал Сергей. - Подполковник, по всей вероятности, что-то задумал. Сегодня он еще не раскрыл карты, завтра наверняка раскроет. Жаль, Якуба Панасовича не будет в городе в это время».
2.
Василий начал беседу издалека. Он действовал, как настоящий следователь, все больше удивляя не только командира дружины, но и участкового уполномоченного. Они переглядывались, когда он, задав два-три вопроса, прижимал к стене убедительными доводами собутыльников. Недаром его сделали командиром секции борьбы с хулиганами и пьяницами.
- Что вы сегодня пили, Жора?
Шофман тронул пальцами начавшиеся пробиваться усики, самодовольно вскинул голову.
- Коньяк!
- Много?
- Как всегда.
- Конкретнее!
- По сто пятьдесят.
- К чему эта комедия? - поднял голову Эргаш. - Скажите, за что вы нас сюда приволокли? Что мы сделали плохого? По-моему, это помещение - не отдел милиции, и вы не имеете права допрашивать нас!
- Слабаки! - почти дружеским тоном упрекнул Войтюк. - Я думал, вас трудно свалить с ног. В свое время меня пол-литра не брала. Не ожидал я от вас такой немощи.
Рийя с недоумением посмотрела на Василия. Как только у него язык повернулся сказать такое! Нашел чем хвалиться! все так же шуршал газетой и время от времени вытирал платком руки.
С настороженностью отнеслись к последним словам Василия и другие дружинники. Был по-прежнему спокоен лишь командир дружины. Он все так же шуршал газетой и время от времени вытирал платком руки.
Сергей насторожился: кажущийся безобидным разговор Василия обещал что-то интересное.
- Ха, душу из меня вон! - крякнул оживший снова Жорка. - Если бы мы вчера не заложили по-настоящему за воротник, сегодня бы нас не свалили эти несчастные граммы.
- С кем же вы вчера выпили? - поинтересовался Василий.
- Ни с кем! - бросил Эргаш. - Жора, как всегда, хвастает… Что вы от нас хотите?
- Значит, пили трое?
- Трое, - сверкнул злыми глазами Эргаш.
- Где?
- Это не ваше дело.
- Ну что же, не хотите говорить правду - не надо, - согласился Василий. - Только беседовать мы с вами будем. Мы спросим, почему вы нарушаете общественный порядок в городе? Если же вы откажетесь отвечать, придется применить более действенные меры.
Нет, Василий не изменил позы, не стукнул кулаком по столу, однако у Жорки и Равиля мурашки побежали по спине; командир секции ВХП говорил от имени всех дружинников города.
- Не за что нам отвечать, - с прежней уверенностью проговорил Эргаш.
- Да! - взвизгнул Равиль. - Вы не запугаете нас!
Мы такие же рабочие люди, как и вы! Смотрите, что у меня на руках…
- Мозоли, душу из меня вон! - неуверенно поддержал товарища Жорка.
- Ваше мнение? - спросил Войтюк Леонида Пьянцева.
- Судить! - бросил он, будто рассек воздух бичом.
- Ваше?
- Судить! - кивнул Шакир Айтуганов.
- Ваше?
- Судить! - стиснул кулаки Абдулла Зияев.
- Ваше?
- Судить! - побледнела Рийя.
Должно быть, смысл решения дружинников не сразу дошел до сознания дебоширов. Они подняли истошный вой только после того, как Василий снова сел и принялся прикалывать к скоросшивателю бумаги, лежавшие на столе.
Первым пришел в себя Равиль.
- Не имеете права! - заорал он благим голосом.
- Жаловаться будем, душу из меня вон! - поддержал его Жорка.
Эргаш полез в карман за папиросами:
- Ничего у вас, дорогие товарищи, не выйдет!
Наконец, поднял голову командир дружины.
- Кому же вы собираетесь жаловаться? - тихо, словно находился в больничной палате, поинтересовался Капитонов.
- Это не ваше дело, - неуверенно отозвался Жора.
- Это наше дело, ребята. Мы отвечаем за порядок в городе… Скажите, вам не надоела такая жизнь?
- Какая? - прикинулся непонимающим Равиль.
Лицо командира дружины начало багроветь. В отличие от Василия он быстро воспламенялся и в пылу гнева прибегал к довольно крепким выражениям:
- Вот что, щенки. Если вы не прекратите безобразничать, привлечем к уголовной ответственности! Вам не простят этого, учтите! Эргаш, ты в первую очередь ответишь за все!
- Да, - пришибленно отозвался Каримов.
Командир дружины, должно быть, не ожидал такого ответа. Он положил газету на стол и внимательно посмотрел на опустившего голову заводилу. Были поражены и дружинники. Абдулла от неожиданности даже приподнялся и застыл в вопросительной позе. Не спускали удивленных глаз с Эргаша и его дружки. Никогда еще он не распускал нюни. Не скрывался ли за этим какой-нибудь хитрый ход?
Только, кажется, Сергей Голиков не был удивлен. Он все так же сидел в стороне и писал что-то на листке бумаги, лежавшем на планшете.
- Я очень рад, что ты понимаешь свою вину, - наконец произнес Иван Константинович. - Это облегчает нашу работу. Я уверен, что, отсидев положенные сутки за сегодняшнее хулиганство, вы возьметесь за ум и станете хорошими ребятами.
- Может быть, вы простите нас, душу из меня вон? - заныл Жорка.
- Умели безобразничать - умейте и ответ держать! - резко бросил Василий.
Через час состоялся суд. Дебоширы получили по трое суток. Равиль потрясал кулаками:
- Вы нарушили соцзаконность. Я сообщу об этом в Верховный суд! Мы не преступники. Надо судить Вой-тюка. Он издевался над нами. Смотрите, какие синяки у меня на животе… Слышишь, Войтюк, мы с тобой еще встретимся!
- Если вы будете продолжать хулиганить, мы пересмотрим решение и привлечем вас к ответственности за угрозу, - предупредил судья.
Жорка ныл, как щенок:
- За что? У меня мама больная. Она не вынесет такого позора. Гражданин судья, умоляю вас, отпустите меня. Я никогда больше не буду пить…
- Надо было думать обо всем, когда пил.
Эргаш молчал. Его быстрые, как у хорька, глаза перебегали с предмета на предмет. В уголках тонких губ стояла едва заметная улыбка. Он чему-то был рад.
3.
Жан Мороз, сияющий, веселый, с шумом влетел в штаб дружины и заговорил, размахивая веером каких-то брошюр:
- Наконец-то, я вас поймал, старики! Добрый вечер! Знаете, зачем я пришел к вам? Нет, у вас не хватит фантазии на это! Ты вот, Абдулла, скажи, что привело меня сюда?
- Делать тебе нечего, вот ты и пришел, - буркнул Зияев. Он все еще находился под впечатлением суда.
- Старо, клянусь аллахом, старо… Василий, как ты можешь держать в своей армии такие плоские кадры? Леонид, - он уже обращался к Пьянцеву, - скажи, что я хочу от этого избранного общества?
- Тебя, я вижу, надо бы посадить рядом с Эргашем да припаять суток пятнадцать, - с неохотой отозвался Пьянцев.
- Что ты мелешь? Кому это нужно? Айтуганов, ты, наверно, здесь самый умный человек! Брось пару слов, если это тебя не затруднит.
- За меня уже сказали, - отвернулся Айтуганов.
- Василий?
- Что ты хочешь? - сурово взглянул Войтюк.
- Рийя, ты? - Мороз уже грубил. От его веселого настроения не осталось и следа.
Тамсааре покачала головой:
- Ваня, как тебе не стыдно! Зачем ты выпил? Это же не приведет к добру, пойми ты, наконец!
- Э-эх, вы-ы! - разочарованно протянул Мороз. - Как вам только доверили такое большое дело? Сюда бы надо посадить Эргаша и его дружков. У них больше чуткости. К ним люди, как мухи льнут… Ладно, трудитесь. - Он снова улыбался. - Может быть, со временем наберетесь ума!