«Меня не убьет!» - ответил Сергей этому своему неведомому собеседнику и, увидев дуб, прыгнул за него. Сюда же через минуту прибежал Костя Дригола.
- Ты зачем пришел? - набросился на него Сергей. - Уходи сейчас же!
- Не кричать, товарищ старший лейтенант, - спокойно отозвался Дригола.
- Уходи! - повторил Сергей.
- Я бы мог, разумеется, уйти, та совесть не позволив. Шо я скажу потим Катерине Ивановне, як вас порешить ций гадюка?
Депринцев остановился метрах в десяти от дуба, опустил ружье и, опершись на него, закружился на месте. Очевидно, он начинал понимать безвыходность создавшегося положения или до того опьянел, что не знал, что предпринять дальше.
- Ты следи за ним отсюда, не выходи, - сказал Дриголе Сергей. - Я попробую приблизиться к нему справа.
Он медленно пошел по тротуару, укрытый другими деревьями.
В следующую секунду произошло невероятное. Откуда-то взялся Жан Мороз и гаркнул во всю глотку:
- Подонок!
Анатолий перевел ружье на Мороза:
- Уйди, убью!
Мороз не остановился, наоборот пошел быстрее вытянув вперед руки:
- Кому это нужно? Брось ты палку, чего ты за нее уцепился!
Депринцев опустил ружье и тотчас поднял снова:
- Помогаешь лягавым, гад? Молись… - Он нажал на спусковой крючок. Раздался выстрел. Мороз, тряхнув кудлатой головой, удивленно посмотрел вокруг…
Из-за дерева кто-то закричал истерическим голосом:
- Чего вы с ним нянчитесь! Пристрелите его! Разве может такой урод ходить по земле?
Сергея будто подхлестнули эти слова. Он вскинул пистолет и, еще не осознав всего, что собирался делать, навел его на Анатолия. Однако участковый не выстрелил: увидев, что правая рука Депринцева лежит выше спускового крючка, пошел медленно вперед с поднятым пистолетом.
Депринцев в смятении шагнул к Морозу, будто хотел удостовериться, убит ли тот.
Дальше все произошло за несколько секунд. Едва Анатолий нагнулся над Морозом, как к нему подскочили Сергей и Костя и заломили руки назад. Он рванулся, еще не поняв всего, что произошло, потом, должно быть, почувствовав боль, обернулся и увидел участкового и шофера. Лицо исказила злоба, и он завопил, что было силы:
- Убивают!!
- Молчи! - применил болевой прием Дригола. - Тебе никто не давал слова. На суде будешь говорить.
- Flat Justicia, pereat mundus. Да свершится правосудие, даже если при этом погибнет мир.- неожиданно произнес Жан, поднимаясь на ноги.
- Жив?! - не веря своим глазам, спросил Голиков.
- Мифический случай, - растерянно пробормотал Мороз.
Подъехала милицейская машина. Из нее первым выскочил Лазиз Шаикрамов и побежал к Сергею. Затем вышли Абдурахманов и Автюхович.
- Сережка! - бросился к нему Лазиз. - Я уж думал…
- Если бы думал, пришел бы раньше, - устало отозвался Сергей.
- Меня же не было в отделе! Неужели ты не знаешь?
- Ладно, я пошутил. Вот возьми в свое распоряжение… Этого… с позволения сказать, поэта, - кивнул Сергей на Анатолия. - Я с ним уже достаточно повозился.
Лазиз подошел к связанному Депринцеву и долго, не отрываясь, смотрел ему в глаза.
- К дружку на помощь прикатил? - заскрипел зубами Анатолий.
- Дурак, - сплюнул Лазиз.
Абдурахманов нервно бросил:
- Увезти его!
Василий лежал на прежнем месте. Рядом с ним все в той же позе сидела Рийя. Напротив нее была Катя. Она глядела в лицо Василия, время от времени разглаживая руками его взлохмаченные волосы.
- Что? - тихо спросил Сергей.
Катя подняла на него грустные глаза:
- Умер.
Сергей склонился, чтобы как-то утешить Рийю, однако, увидев поседевший клок волос на ее голове, быстро выпрямился и зашагал прочь, ничего не замечая и не слыша.
3.
Они сидели молча.
Якуб Панасович, поставив локти на стол, тер ладонями виски. Подполковник стукал кончиком карандаша по настольному стеклу.
Окна были открыты. Ветер гулял по кабинету, шуршал подшивками газет, трепал шторы.
Резко зазвонил телефон.
Они, вздрогнули, взглянул на трубку, помедлили секунду и разом потянулись к ней.
Взял подполковник:
- Слушаю… Да-да! Пелагея Федоровна, жива? Спасибо! Большое спасибо!
Они не обменялись ни одним словом. Автюхович знал, что речь шла о матери Войлока, и когда Абдурахманов хотел что-то сказать ему, он жестом попросил молчать.
Снова потянулись томительные пустые минуты. Теперь оба сидели, не шевелясь, словно окаменели, часто поглядывая на телефон. Они ждали, когда он снова зазвонит. Вот уже больше двух часов сотрудники отдела разыскивали Сергея и нигде не могли его обнаружить. Участковый словно провалился сквозь землю.
«Еще застрелится», - неоднократно повторял про себя Абдурахманов одну и ту же мысль.
Автюхович считал, что с Сергеем ничего не случится, однако тревога тоже не покидала его. Он временами ругал Сергея, будто видел его перед собой, временами впадал в отчаяние.
Телефон вздрогнул через полчаса.
- Что?! Да говори ясней… Не кричи… черт глухой! - бросил трубку подполковник. - Прямо с ума можно сойти.
Якуб Панасович впервые в этот вечер посмотрел в глаза Абдурахманову:
- Кто?
- Ничего не понял, - отвел взгляд в сторону подполковник. - Треск, шум, вой какой-то. Взбесились все!.. О, опять звенит… Слушай ты! Я не могу… С сердцем что-то!
Автюхович поднял трубку.
Говорил Лазиз:
- Его нигде нет, Якуб Панасович. Мы обшарили весь город. Давайте подождем до вечера. Думаю, что с ним ничего страшного не случится.
- У нее были? - Автюхович не хотел при Абдурахманове называть имени Кати.
- Она тоже исчезла.
- Поэтому и вы уверены, что с ним ничего не случится?
- Я же его знаю, Якуб Панасович! - обиделся Лазиз.
- Я тоже его знаю. Ты ищи, ищи!.. Он сегодня нуждается в дружеской поддержке.
- Хорошо.
Лазиз повесил трубку.
Автюхович снова посмотрел на Абдурахманова:
- Вот такие наши дела, Султан Абдурахманович!
Подполковник. заходил по кабинету:
- Знал бы где упасть, газету подстелил бы - переиначил он русскую пословицу.
- Ты вчера Голикову подстелил, - перешел Автюхович на «ты».
- Может, ты думаешь, я специально заставил его писать отчет? - раздраженно произнес Абдурахманов.
- Если бы я думал так, не разговаривал бы с тобой, - Автюхович снова потер ладонями виски. - Все получилось дико и нелепо. Я до сих пор не могу прийти в себя.
- Нагоняя нам не миновать!
- Нагоняя? Нас надо гнать из милиции! Во всем, что произошло, виноваты в первую очередь я и ты! Голикова можно еще простить, нас же нельзя! Ни в коем случае!
Подполковник остановился, хотел возразить Автюховичу, но, встретив его суровый взгляд, проговорил нерешительно:
- Пожалуй, ты прав…
В кабинет заглянул дежурный по отделу:
- Товарищ подполковник, вас просят в горком партии.
- Кто? - побледнел Абдурахманов,
- Звонила секретарь товарища Ядгарова
- Хорошо.
- Поедешь один? - поинтересовался Автюхович, когда дежурный вышел из кабинета.
У подполковника дрогнули губы:
- Ты так хочешь?
- Вместе наломали дров, вместе и отвечать будем, - направился к двери Автюхович.
- Сейчас машину вызову, - заторопился Абдурахманов.
- Не надо, - обернулся Якуб Панасович. - Пойдем пешком. Ходьба успокаивает нервы.
Потоптавшись у телефона, подполковник огляделся, что-то ища, закрыл окна и медленно направился за Автюховичем.
Сергея нашла Катя.
Он был далеко от города, в степи, у невысокого древнего кургана, покрытого прошлогодним бурьяном.
Она подошла к нему тихо, села рядом на булыжник, и так же, как он, подперла руками подбородок.
- Ты? - спросил Сергей, словно они только что расстались и никогда не ссорились.
- Я, Сережа.
- Как ты меня нашла?
- Нашла…
Они больше не проронили ни одного слова. Сидели молча, глядя на безбрежный степной океан, залитый ярким весенним солнцем. У их ног росла молодая трава, над головами кружили орлы, где-то справа, далеко-далеко блеяли овцы.
Когда стало темно, они также молча поднялись и пошли на мерцающие огни города.
Сергей шел впереди, заложив руки за спину и ссутулясь.
Издали его можно было принять за старика.
Катя отстала от него на несколько шагов, чтобы не мешать ему. Она была в новых туфлях и истерла в кровь ноги, но не чувствовала боли.
4.
Гроб с телом Василия несли на руках. Он плыл над головами горожан, стоявших вдоль дороги, над цветущей зеленью газонов, тянувшихся почти беспрерывно от дома Войтюков до кладбища, над журчащими, переполненными водой, арыками.
Впереди гроба несли венки от самых различных предприятий и учреждений, от родных и друзей. Венков было много и, казалось, что это расцвела вся земля, провожавшая в путь одного из своих лучших сыновей.
Позади росла с каждой минутой колонна. Люди всех возрастов и профессий примыкали к ней, не спрашивая, как обычно бывает в таких случаях: «Кого хоронят?:*. Все знали, кто находился в длинном, обитом красным материалом, гробу. Весть о гибели дружинника Василия Войтюка вчера с быстротой молнии облетела весь город.
Пелагея Федоровна, Рийя и еще несколько человек ехали на машине, следовавшей за гробом.
Пелагея Федоровна не могла идти, хотя все время порывалась встать в колонну и шагать за гробом рядом с людьми. Ей все еще не верилось в то, что произошло. Она вставала на колени и, подаваясь вперед, смотрела на качающееся в гробу лицо сына и ждала с нетерпением, когда он откроет глаза и улыбнется ей или скажет: «Что это ты, мама, запечалилась? Ну-ка выше голову!» Конечно же, она сразу поднимет голову и крикнет всем, кто теперь шел за ним: «Люди добрые! Смотрите, сын мой жив!..» Потом поклонится до земли и пригласит всех на именины. Сегодня же ему исполнилось двадцать шесть лет.
Нет, не открывал глаз Василий! Не улыбался матери, как прежде!.. Люди, может вы были виноваты в том, что он сейчас лежал в гробу? Почему вы не пришли к нему на помощь? Неужели вам была не дорога его жизнь?