– Да? – заинтересовалась я. – Прикольно! Почему об этом никто не знает в школе? Мы бы за тебя болели.
Антоненко лишь смущенно пожала плечами.
– Я принимала участие в одном вокальном конкурсе по Первому каналу. Но меня вырезали на монтаже.
– Это откуда тебя вырезали? – спросил Даня.
– Из Евровидения? – предположил Никита.
Ирка снова расхохоталась, а Люся почему-то еще больше замкнулась в себе и теперь молча шла впереди.
– Ну, хватит вам. Не все понимают ваши глупые шутки, – укоризненно оглядела я друзей.
– Ладно, Люсь, не обижайся, – смутился Никита, догнав Антоненко. – Мы ж по-доброму. Давай сюда сумку, тяжелая!
Антоненко просияла и протянула Никите сумку. Теперь они вдвоем шли впереди нас, о чем-то негромко переговариваясь. Даня, под грузом Иркиного багажа, совсем отстал. А Третьякова то и дело пихала меня локтем в бок и кивала в сторону Люси и Никиты.
– После такого она на него запала, я тебе говорю!
– Понятно, понятно. В твоей вселенной все друг на друга западают. Только хватит пихаться!
Лагерь находился на берегу озера, окруженного стройными соснами. Охраняемая территория с системой видеонаблюдения; вход в летнюю школу – строго по пропускам. После регистрации и взвешивания, у нас, действительно, принялись осматривать сумки, из-за чего я разволновалась. Дурная Ирка со своим ножом…
– А я его хорошенечко запрятала! – коварно усмехнулась Третьякова, не сводя взгляд с Амелии.
Потом мы прогулялись по территории лагеря с вожатым нашего отряда Борей – второкурсником с факультета радиоэлектроники и лазерной техники. Он рассказал нам про распорядок дня, пятиразовое питание, расписание занятий, досуг… Показал, где находятся столовая и медпункт, дал пароль от WiFi. Кроме того, поведал о местной системе поощрения – жетонах, которые будут выдавать нам на конкурсах, спортивных соревнованиях и олимпиадах. Разумеется, Соболь и ее свита тут же облепили бедного Борю с глупыми кокетливыми вопросами. Кузя молча сплюнул под ноги и ушел в сторону одного из корпусов.
Взявшись за руки, мы с Ирой еще поплутали по тихой территории. Самостоятельно обнаружили большое футбольное поле, качели и танцплощадку недалеко от понтона, украшенную милыми лампочками. Затем вернулись к нашему корпусу, где на крыльце уже вывесили списки палат. Нам с Иркой досталась четырехместная.
– Это что, чья-то злая шутка? – воскликнула Третьякова, прочитав, с кем мы будем жить в одной палате.
– Кто там? – вытянула я шею. – Неужели Соболь?
Жить с Оксаной в одной комнате не хотелось. Лучше уж слушать с ночи до утра песни в исполнении Люси Антоненко.
Я, наконец, отыскала наши с Иркой фамилии. Десятая палата: Азарова, Руднева, Третьякова, Циглер... Вспомнив об Амелии, я непроизвольно поежилась. А Ира, ясное дело, еще больше разозлилась из-за Дианы.
– Зашибись! – ругалась Третьякова. – Всю жизнь мечтала жить в одной комнате с Иудой и Дракулой! А парни почему живут не в корпусе, а в домиках?
Руднева, которая в это время подошла к нам сзади, разумеется, все слышала.
– Ой, девчонки, вы в третьей палате, – разочарованно произнесла она, оглядываясь на Оксану и ее новоиспеченных подружек. – Это вообще в другом крыле. Как жалко, что мы не вместе!
Руднева даже дрожащую нижнюю губу закусила. Но Соболь в то время активно что-то обсуждала с другими девчонками и на Диану даже не посмотрела. Кажется, ей было абсолютно все равно, что их со школьной подругой не поселили вместе.
Мне даже стало немного жаль Диану. Нет ничего хуже равнодушия. Я уже было хотела к ней подойти, но Ирка схватила меня за руку и потащила внутрь корпуса.
– Гляди, круто! Тут телевизор на первом этаже. Что это? Том и Джерри показывают? Ой, обожаю!
Мы быстро отыскали нашу палату и первыми заняли самые, на наш взгляд, лучшие кровати – обе у окна, разделенные двумя симпатичными тумбочками.
– А Руднева пусть у входа спит, – проворчала Ирка.
Диана в этот момент зашла в палату и, услышав Ирку, обреченно бросила сумку на ту самую кровать у входа. Я вдруг почувствовала себя неуютно. Будто мы с Третьяковой устроили дедовщину.
– Ты можешь выбрать и ту кровать, – указала я вглубь комнаты. – Амелия ведь еще не пришла.
– Нетушки, – запротестовала Руднева, тряхнув длинными каштановыми волосами. – Амелия странная, я ее боюсь.
Мы с Ирой переглянулись.
– К тому же тут и платяной шкаф рядом, розетка. И телефон зарядить, и феном волосы посушить. Все очень удобно. Девчонки, я взяла много вешалок из дома, с вами поделиться?
Я уже отвыкла от того, что Диана столько болтает. Еще больше Ирки. Поэтому они когда-то и спелись… А еще забыла, что Руднева такая услужливая. Боюсь, Соболь и компания используют ее на полную катушку.
Ирка гордо промолчала и принялась разбирать свою огромную сумку, первым делом демонстративно и с большим трудом выудив практически с самого дна плечики. Мол, от тебя, Диана, мне ничего не надо, все у самой есть. Руднева следила за этими манипуляциями печальным взглядом.
– Я не взяла, можешь со мной поделиться, – зачем-то сказала я. – У меня есть один сарафан, который постоянно мнется.
Диана тут же просияла, а Ирка наградила меня таким убийственным взглядом, что мне захотелось испариться.
Диана, разбирая вещи, принялась задавать нам с Ирой много вопросов: как окончили год, куда собираемся поступать в следующем, какие планы на лето… Будто бы мы общались каждый день и не было между нами того отдаления. Я сдержанно отвечала на все вопросы, Ирка продолжала Диану игнорировать. Когда разговор зашел о летних платьях, фасонах на выпускной, косметике и прическах, на пороге появилась Циглер. Мы тут же примолкли и застыли со своими вещами в руках. Амелия, оценив обстановку, прошла вглубь комнаты к своей кровати, бросила на нее сумку, а потом и рухнула сама, не снимая ботинок.
Мы молча продолжали пялиться на Циглер, и каждая из нас не решалась проронить ни слова. Наконец музыка в наушниках Амелии замолкла. Диана было открыла рот, чтобы что-то сказать, но Циглер, стянув наушники, ее опередила.
- Предупреждаю! – сурово начала она. – Если будете ночью трещать о всякой девчачьей лабуде, каждую поочередно придушу, как куренка, поняли?
Мы с девчонками переглянулись. Поняли. Чего ж непонятного? Решив тогда, что если оторванный палец и похоронный марш все-таки дело рук Циглер – веселенькие две недели у меня намечаются.
Глава двенадцатая
Глава двенадцатая
Первый день в лагере прошел не так гладко, как хотелось бы. В комнате мы с Иркой практически не задерживались из-за напряженных отношений с соседками. Раскачиваясь на качелях, Третьякова мне все уши прожужжала о нашем вожатом Боре. Под конец ее восхищенных речей я уже начала с подозрением коситься на подругу, а как же Вадик? Омрачало еще и то, что Руднева, кажется, тоже положила глаз на вожатого, что могло еще больше испортить общение девчонок. Да уж, не самая дружелюбная атмосфера царила в нашей палате.
Но на этом «напряженные отношения» в первый день не закончились. Просматривая вывешенный распорядок дня у главного корпуса, Соболь цокнула языком:
– За весь день на купание всего полтора часа на все отряды? А учебные занятия аж два раза в день? А если я не хочу учиться? Я вообще не буду в вуз поступать, у меня модельная карьера!
– Ты не перепутала лагерь? – спросил у Оксаны какой-то незнакомый высокий парень. Соболь удивленно распахнула на него зеленые глаза. Ах, да, откуда этому простому смертному из чужой школы знать, что он разговаривает с будущей мисс-мира?
– Я думала, что приехала... – начала Оксана.
– Куда? На Багамы? – послышался новый насмешливый голос.
Сначала я подумала, что это Даня решил уколоть Соболь, но потом с удивлением обнаружила, что Третьякова вообще нет поблизости, а голос принадлежал Марку. Впервые, на моей памяти, Василевский позволил себе подшутить над кем-то в присутствии одноклассников.
– Слышь, ты че над моей девушкой ржать решил? – тут же толкнул плечом Марка Кузьменко. По-моему, Василевский не сказал ничего обидного Соболь, но Макс будто только и ждал повод, чтобы накостылять своему сопернику. Но воспитанный и неконфликтный Марк Василевский быдловатому Кузьменко таких поводов до этого не давал.
Марк едва устоял на ногах и налетел на Ирку, которая в задумчивости стояла рядом. Солнечные очки подруги тут же слетели с головы на кончик носа.
– Э, кто толкается? – заорала Ира, пропустив весь конфликт. Видимо, в тот момент мечтала о вожатом. Или горевала по Вадику. Соболь тоже растерянно хлопала ресницами.
– Кто тебя толкнул? – тут же подлетел к Ирке откуда-то взявшийся Даня.
– Вообще-то он! – указала на Марка Ира. – Но только...
Третьякова не успела договорить, Даня уже пихнул в ответ Марка. Кажется, он, как и Макс, тоже только дождался момента, чтобы отыграться на новеньком. Все-таки идеальный Василевский у всех наших мальчишек стоял костью в горле, что бы они там ни болтали, мол, им все равно.
Глаза Марка из голубых сделались синими, как рассерженное в бурю море. Василевский тут же схватил Даню за грудки. От неожиданности кто-то из девчонок вскрикнул. Кузя же теперь стоял как ни в чем не бывало, засунув руки в карманы брюк, будто это не он первым руки распускать начал. Я огляделась в поисках Никиты, но Ярового, как назло, нигде не было. Сейчас его очень не хватало.
– Ребята, перестаньте! – схватила я за руку Марка. Что-то мне это напоминало. Я уже как-то пыталась остановить драку, и помню, во что все вылилось.
– Даня, что ты к Марку привязался? – закричала Руднева. – Больной! Он тут совершенно ни при чем!
– Ты зачем моего брата больным обозвала? – тут же насупилась Ирка. Странное дело, друг друга близнецы могли и как покрепче обозвать, а вот когда кто-то другой нелестно отзывался о ком-то из них, то готовы были рвать и метать.