Джо Кули, который до сих пор стоял молча, задумчиво почесывая подбородок ручкой сковородки, заговорил:
– У меня есть предложение, джентльмены. Может, я и не прав, но, в конце концов, мы все тут в одной лодке. – Он повернулся ко мне. – Почему бы вам самому не жениться на Энн?
Я вздрогнул.
– Мне?
– Ага. Вы же говорили, что любите ее.
– Правда? – просиял Эгги. – Вот и славно.
– Здорово, – согласился Джо, – лучше не придумаешь.
Только тут они заметили мой печальный смех.
– В чем дело? – спросил Эгги.
– Энн на меня и не взглянет.
– Почему это вдруг?
– Очень даже взглянет. – Джо подмигнул Эгги. – Он же у нас из графьев.
– Я знаю, что он граф, причем из тех графов, которыми Англия может по праву гордиться.
– Любая девица только и мечтает выйти за графа, – сказал Джо.
– Ничто не привлекает женщин больше, чем возможность присутствовать при королевском дворе, – поддержал Эгги.
Они с мальчишкой, похоже, достигли полного согласия, но я решительно покачал головой.
– Она на меня и не взглянет, – с горечью повторил я. – Я – последний из мужчин, кто мог бы ей понравиться.
Джо Кули повернулся к Эгги и сказал шепотом, который, наверное, был слышен за километр:
– Он переживает из-за своего лица.
– Вот как? – поднял брови Эгги. – Ах, ну да, конечно. М-м… – Он смущенно кашлянул. – Знаешь, Реджи, я бы на твоем месте не стал так волноваться из-за лица. В определенных ракурсах… и при определенном освещении… я хочу сказать, в нем чувствуется какая-то… э-э… честность, суровая прямота…
– Да и вообще, – вставил Джо, – лицо не имеет никакого значения.
– Вот именно.
– Внешность никого не интересует. Франкенштейн, вон, и тот женился.
– Разве? – удивился Эгги. – Первый раз слышу. Я с ним не знаком. Наверное, он учился в Харроу.
– Главное – это сила и страсть, – авторитетно заявил Джо. – Ведите себя поувереннее. Возьмите ее за руку, смотрите прямо в глаза и дышите поглубже, вот и все.
– Правильно.
– И еще надо рычать, – добавил Джо.
– Только не просто рычать, – поправил Эгги. – Не так, как пекинес, у которого отбирают печенье, а со словами.
– Ну да. Например, так: «Послушай, дор-рогая!» – изобразил Джо. – Если он так скажет, она сразу сдастся.
– В общем, вперед, Реджи, не тушуйся! – подытожил Эгги. – Осталось только найти ее. Кто-нибудь знает, где она сейчас может быть?
– Она вот-вот приедет сюда, – ответил я.
– Тогда все в порядке, – расцвел Эгги. – Ты пока поброди тут и отрепетируй как следует рычание, а мы с нашим ангелочком поколдуем на кухне. Думаю, его астральное тело останется довольно моими сосисками. Ну что, идем?
– Охотно, приятель. Пошли.
Они скрылись в доме, а я снова двинулся по переулку, вышел на дорогу и стал ждать. Вскоре появилась машина. За рулем сидела Энн Баннистер.
Я шагнул вперед, и она затормозила, испуганно вскрикнув.
29
– Реджи! – воскликнула Энн.
Ее удивление было мне понятно. Вероятно, я был последним из людей, которых она ожидала здесь встретить.
– Реджи!
– Привет, Энн.
Она медленно вышла из машины и изумленно воззрилась на меня. Лицо у нее порозовело, потом побледнело и снова начало розоветь. Что делалось в это время с моим, я сказать не могу. Вероятно, оно выглядело особенно гнусно.
Последовала долгая пауза. Потом Энн сказала:
– Ты сбрил усы.
– Да, – ответил я.
Новая пауза. Мой взгляд, обращенный на девушку, выражал безнадежную муку. Так, вероятно, юный Джо Кули смотрел бы на сосиски, отделяй их от него непреодолимая пропасть. Я знал, что у меня нет ни единого шанса. Мне пришли в голову все те обидные слова, которые бросила Энн два года назад в Каннах, разрывая наши отношения. Ни одна девушка не согласилась бы выйти за человека, отвечающего описанию, которое она дала мне после того, как моя зажженная сигара соприкоснулась с ее затылком. Энн снова заговорила:
– Что ты… – Она явно собиралась спросить: «Что ты здесь делаешь?», но вдруг остановилась. Лицо ее приняло сухое выражение. – Если ты явился, чтобы поблеять возле Эйприл Джун, то ее давно уже тут нет. Скорее всего, она уже у себя дома.
Кровь бросилась мне в голову.
– Я не собирался блеять возле Эйприл Джун!
– Неужели?
– У меня вообще нет привычки блеять возле особы, которую ты упомянула!
– Ты уверен? Об этом ходят слухи по всем клубам…
– К черту клубы и все слухи, которые там ходят! – Я жестко рассмеялся. – Эйприл Джун!
– Почему ты говоришь «Эйприл Джун» таким тоном?
– А каким же еще? Эйприл Джун – гадина!
– Что?
– С какой стороны на нее ни смотри, ничего другого не высмотришь.
Энн удивленно подняла брови.
– Реджи! Ты же ее любишь.
– Не люблю.
– Но я думала…
– Я знаю. Только я ее не люблю. Вся эта история сильно преувеличена.
Во мне кипело раздражение. Еще чего не хватало – я люблю Эйприл Джун! Моя любовь всецело принадлежит лишь одной девушке – и всегда принадлежала, теперь это ясно, – и это Энн Баннистер, больше никто!
В первый раз с начала разговора на лице Энн появилась улыбка.
– Твои слова музыкой звучат в ушах, Реджи, но ты же понимаешь, почему я так удивилась. Два дня назад ты с пеной у рта…
– За два дня многое может случиться, – отрезал я.
– Мне ли не знать, – вздохнула она. – А что произошло?
– Неважно.
– Я просто спросила… Ладно, главное, ты пришел в себя. Теперь я не буду так волноваться из-за тебя.
У меня по телу пробежала дрожь.
– Ты правда из-за меня волновалась? – спросил я хрипло.
– Ну конечно, я волновалась!
– Энн!
– Я волновалась бы о любом, кто собрался бы жениться на Эйприл Джун.
– Вот как?
Я несколько сник, и мы снова замолчали. Энн взглянула на дорогу.
– Я жду машину, – сказала она.
– Я знаю.
– Ты ясновидящий?
– Нет, просто поговорил с Джо Кули.
– Что? Ты же с ним не знаком…
Я едва удержался, чтобы не расхохотаться.
– Уже познакомился.
– Когда? Где?
– Нам с ним в одно и то же время рвали зуб, – объяснил я. – В приемной Зиззбаума – Буруоша мы стали кровными братьями.
– Ясно, – кивнула она. – Значит, ты и сейчас с ним виделся… Реджи, я все-таки не понимаю, каким ветром тебя сюда занесло? Сначала я решила, что ты приехал из-за Эйприл Джун, но теперь…
Мне пришлось соображать быстро.
– Я случайно проезжал мимо на мопеде, заметил Джо и остановился поболтать.
– Ты хочешь сказать, он был здесь, на дороге?
– Да.
Энн встревоженно закусила губу.
– Надеюсь, он не бродит тут по всей округе. Я велела ему ждать меня в доме.
– Он сейчас на кухне с Эгги.
– Эгги? – воскликнула она. – Он что, тоже здесь?
– Да. Приехал навестить друзей, которым принадлежит дом.
– Ясно. Одно чудо за другим. С ним ты тоже разговаривал?
– Да.
Она опустила глаза и принялась водить носком туфли по мостовой с таким видом, будто искала камень, чтобы пнуть его как следует.
– Эгги сказал тебе, что…
– Да.
– Значит, и об этом знаешь. – Она невесело рассмеялась. – Да, Реджи, ты прав, многое может произойти за два дня… С тех пор, как мы с тобой виделись на вечеринке, я разорвала помолвку и потеряла две работы.
– Мне говорили… – Я помедлил. – Похоже, не все у тебя гладко, да, Энн?
– Да, пожалуй.
– А деньги есть?
– Немного.
– И работы не предвидится?
– Во всяком случае, блестящей.
– И что ты намерена делать?
– Ерунда, как-нибудь справлюсь.
Я ослабил воротничок, чтобы было легче дышать. Меня терзали дурные предчувствия, но я решил сделать попытку.
– Ты не хотела бы выйти за меня замуж?
– Нет.
– Я так и думал.
– Почему?
– Просто так, думал, и все.
– Ну и правильно думал, – кивнула она. – Не люблю благотворительности.
– Какая еще благотворительность?
– То, что ты предлагаешь. «И слово короля он дал, что в жены нищенку возьмет».
– Кто дал?
– Король Кофетуа.
– Не понимаю, о чем ты.
– Отлично понимаешь, Реджи. Ты все такой же, как прежде. Сердце у тебя золотое, я всегда это говорила. Старый добрый Реджи, ты меня просто жалеешь.
– Ничего подобного! – с жаром возразил я.
– Жалеешь, ты сам знаешь, и я это ценю, поверь. Так мило и так похоже на тебя. Но у Баннистеров тоже есть гордость. Нет, Реджи, я не выйду за тебя, но все равно спасибо тебе, и да благословит тебя Бог.
Энн повела плечами, словно стряхивая с себя что-то. Так встряхиваются собаки, выходя из пруда. Она будто освобождалась от бредовой идеи брака со мной. «Ну, вот и все», означал этот жест.
– Так ты говоришь, Джо на кухне? – спросила она, переводя разговор на другую тему.
– В последний раз, когда я его видел, он направлялся туда.
– Пойду скажу, что машина задерживается, а то он будет волноваться. Впрочем, никогда не видела, чтобы этот мальчик волновался. Его никак не назовешь нервным ребенком. Я наняла машину, чтобы он мог добраться домой в Огайо, потому что ему срочно надо отсюда выбираться. Ты читал утреннюю газету, где интервью?
– О да, – кивнул я.
– В кинематографе для него все кончено. Бедный малыш.
– Его, похоже, не слишком это беспокоит.
– Я рада.
– Наоборот, он страшно рад. Мечтает вернуться к матери. Она умеет готовить жареных цыплят по южному рецепту.
– Я знаю, он часто рассказывал. Вот и хорошо, пускай возвращается. В гараже обещали найти машину. – Энн вздохнула. – Мне будет не хватать старины Джозефа… Так грустно, когда теряешь друзей, правда?
– А когда снова находишь?
Она как-то странно посмотрела на меня.
– Бывает по-всякому. Иногда тоже грустно. Смешно, что мы встретились с тобой здесь, Реджи…
– Да, забавно, – согласился я.
– Я не совсем то имела в виду… Ладно, пока.
Резко оборвав свою речь, Энн протянула мне руку. Мне представлялась прекрасная возможность сжимать эту руку, смотреть в глаза и глубоко дышать сколько угодно, следуя советам Джо Кули, но я отпустил ее. Возможно, малыш был прав, утверждая, что такая мера должна подействовать, ведь он никак не был похож на дурака. Однако я упустил свой шанс. Мое сознание заволокла мрачная серая пелена тупого отчаяния.