– Эббот! – с порога крикнул он. – Я пережил шок!
Сэр Эббот чуть не сказал: «Ну и уматывай зализывать раны!» – но он воздержался, не столько из-за того, что его коробила всякая грубость, сколько из-за того, что было жалко времени.
– Этот тип тут! – продолжал гость.
– Тип? Какой?
– Господи, этот! Вывалился из гостиницы. Да, выпрыгнул, как черт из коробочки, – и где? В центре Старого Света, в английской глухомани, от которой ему полагалось бы находиться за тысячи миль!
И, плюхнувшись в кресло, Чиннери провел языком по губам, точно затравленный олень у ручья. Представьте себе оленя в роговых очках – и вот вам мистер Чиннери в эту минуту. Ландсир [37] с величайшей радостью взялся бы писать его портрет.
– Слушайте, Эббот! Вы знаете, как мне не везло в брачных делах. Я легко увлекаюсь, вот моя беда, и слишком мягкосердечен, не могу ответить даме: «Нет!» А в результате – выбор неудачен. Троим я плачу алименты, с четвертой тянется тяжба. Поэтому я из Нью-Йорка улизнул – дошли слухи, что моя четвертая пытается всучить мне повестку. И теперь этот тип примахал сюда! Подумать только, сюда! В самую глубинку Старого Света! Нет, в голове не укладывается!
– Да какой тип?
– Я не могу! – вскрикнул Чиннери. – Я не осилю еще одних алиментов! Никакое богатство не выдержит, а ведь я не так уж богат. Некоторые думают, что богат, но они заблуждаются. Тем более, случились непредвиденные расходы, – не упустил он случая стрельнуть в собеседника намеком. – Крупные расходы. А теперь еще этот тип…
Сэр Бакстон взревел, как лев у походного костра, которого он столь красочно живописал в своей недавно изданной книжке «Воспоминания охотника» (Издательство «Мортимер Басби», 15 шиллингов). Он был человек чувствительный, и намек его задел.
– Какой тип?
– Я же вам говорю! Тот самый, которого я увидел в деревне. Знаете, кто это? Клейщик. Американский чемпион. Хвастает, что у него промахов нет. И точно ведь, мерзавец, всех достает! Настоящая ищейка!
– Клейщик? – совсем растерялся сэр Эббот. Обои у него клеили всего две недели назад, он не усмотрел в рабочих ничего зловещего. Наворотили, правда, грязи, заляпали все, но так – вполне безобидны, разве что фальшиво насвистывали «Я телом и душой…» Словом, клейщики не совмещались с образом ищейки.
– Судебный исполнитель, – растолковал Чиннери, спохватившись, что разговаривает с невежественным иностранцем.
– О?! – воскликнул сэр Бакстон. – А?! То есть человек, который вручает повестку?
Чиннери передернуло.
– «Вручает повестку»! Разит без промаха. Да перед ним кто хочешь – кролик перед горностаем. Вы бы видели, как он зацепил меня, когда первая жена… хотя нет, вторая… Как он за мной охотился! Я лег на дно в Стэмфорде, штат Коннектикут, засел в отеле и думаю: уж тут ему ни в жизнь меня не отыскать. Посиживаю у окошка, попыхиваю сигарой, радуюсь, что обставил его, и – бамц! – вот он, материализовался, стоит на приставной лестнице. Бросает мне бумаги и орет: «Эй там, мистер Чиннери! Это – вам!» Нет, представляете? Так и кинул. Я протестую, так не считается, но суд постановил – очень даже считается, и все, конец делу. А теперь, иду я по глухой английской деревушке – и что же? Выныривает из гостиницы. Как он умудрился меня разыскать? Нет, не понимаю! Откуда он вообще разнюхал, что я в этих краях? Да уж, этот тип – как индусы из храма, не читали? Один субъект украл такой камешек, глаз у идола, – ну, украл, уехал, спрятался, и вдруг видит: из-за угла идут эти индусы, все трое.
Чиннери перевел дух. Сэр Бакстон мечтательно улыбался, вспоминая счастливые деньки юности.
– В мое время в Лондоне был знаменитый клейщик, такой Бэньян, – внес и он свою лепту. – Мы его прозвали Хорек. Помню, нагрел меня на 2 фунта 7 шиллингов и 6 пенсов, задолжал я за носки. Я был польщен. Кто он и кто я? Он – знаменитость, а я – так, зеленый юнец. Случилось это задолго до того, как я унаследовал титул.
Чиннери пребывал не в том настроении, чтобы углубляться во времена Эдуарда VII [38].
– Какой Бэньян? Нет, какой Бэньян? Я про Булпита.
– Булпита? – вздрогнул сэр Бакстон. – Так его зовут Булпит?
И тихонько застонал, прощаясь со всеми надеждами. Расспрашивая жену, он узнал, что брат ее начал карьеру поющим официантом, затем стал коммивояжером, но и тогда не отчаялся. Казалось бы, плохое начало для блистательной карьеры, но с американцами, думал он, и не разберешь. Половина миллионеров начинали мелкими сошками. Вот, скажем, Чиннери когда-то торговал на улице. Словом, вопреки всему, Бакстон цеплялся за мечту о любящем шурине с кругленьким счетом в банке.
Но теперь все его грезы рассыпались прахом. Да, за 25 лет Булпит вырос от скромного официанта до первой из судебных ищеек Америки, это делает ему честь и показывает, чего можно достичь упорством и предприимчивостью, но иллюзиям – конец. Даже сверхталантливые клейщики не особенно богаты.
Бак сидел среди обломков надежды, грызя ручку и раздумывая о том, насколько бы все повернулось по-другому, окажись его жена сестрой Генри Форда. В разгар его раздумий дверь распахнулась, и вплыла леди Эббот, ведя в кильватере Булпита.
Появление их приветствовал оглушительный грохот, будто рухнуло тяжелое тело. Произвел его Чиннери. Взвившись из кресла, точно загнанный олень, Чиннери весьма неудачно поскользнулся на коврике и к моменту встречи сидел на полу.
Эксцентричность его, пожалуй, удивила бы иную женщину, но непробиваемая безмятежность леди Эббот не дала и трещинки. Она бровью не повела, будто так и заведено, чтобы дородные мужчины рыбкой сигали из кресел.
– Вот это Сэм, – представила она.
Сэр Бакстон, все еще в мыслях и сожалениях, тускло взглянул на гостя. Булпит кинулся к нему с протянутой рукой.
– Приятно познакомиться, лорд Эббот!
– Экх-м, как поживаете? – промямлил сэр Бакстон, не в силах оторваться от радужных картин.
– На все сто!
В этот момент Булпит приметил, что на ковре – инородное тело, и, всмотревшись в Чиннери, издал радостный возглас.
– Вот так ну! Вот так ну! – рассиялся он. – Да тут мой старый приятель!
Беды часто выявляют в нас скрытые ресурсы. В экстремальной ситуации Элмер Чиннери повел себя достойно. До того он был похож на загнанного зверя; теперь его манеры обрели достоинство римского патриция.
– Ладно, – сказал он. – Давайте.
– Э?
– Давайте – их – сюда!
Слова его и немая просьба вытянутой руки прояснили ситуацию. Булпит понял, что вышло недоразумение, и сердечно рассмеялся.
– Решили, я за вами охочусь? Нет, дорогуша, не-ет!
Чиннери поднялся на ноги и потирал зад. Падение причинило ему довольно ощутимую боль, но в глазах забрезжил свет безумной надежды.
– То есть?
– А ни черта нету.
– Разве вы не от моей жены?
– Мистер Чиннери, – вмешалась леди Эббот, – это мой брат Сэм.
– Ваш брат?
– Ну! – радостно подтвердил Булпит.
– Приехал к нам в гости, – пояснила леди. Чиннери прозрел.
– Так вы сюда просто отдохнуть?
– Да, – подтвердила леди Эббот.
– Нет! – возразил Булпит.
– Нет? – переспросила леди Эббот. – Ты как будто говорил, что ушел от дел?
– Ну, это как сказать. Да, хотел уйти, пожить на покое. Приезжаю в Лондон – хвать одна компания… Короче, уговорили. Взял поручение. Как говорится, за двумя зайцами. Вообще-то я собирался тебя навестить, но тут я как судебный исполнитель. Некая мисс Пруденс Виттекер предъявляет денежный иск Т. П. Ванрингэму. Нарушил обещание жениться, причинил моральный ущерб. Вот, хочу всучить ему повестку.
11
Спровадив Адриана в Лондон, Джо Ванрингэм побрел в садик «Гусака и Гусыни» и уселся там, ожидая машину, которая, как обещал Дж. Б. Аттуотер, вот-вот прибудет и перевезет его самого и его пожитки в усадьбу.
Утро достигло пределов своей прелести, залитый солнцем сад попритих, разомлев на солнцепеке, и благоухал вовсю ароматом желтофиолей. Жужжали насекомые. Откуда-то доносилось захлебистое квохтанье. Неописуемый пейзаж для мечтаний, а Джо хотелось помечтать. Он находился в том состоянии, когда человек послабее сочинял бы стихи.
Поэтому внезапное вторжение мира показалось ему особенно неприятным. Раздались торопливые шаги, кто-то грохнул калиткой, кто-то фыркнул. Джо негодующе выглянул из-за куста и увидел, что непрошенный гость – сэр Бакстон. Баронет поспешно шагал к парадной двери, не глядя по сторонам.
Негодование испарилось. Сэр Бакстон понравился ему с первой минуты, и никакие его поступки не вызывали протеста. Если хочет фыркать и скакать в такое дивное утро – пускай, его дело.
– Привет, Бак! – окликнул он. – Тренируетесь для сельской охоты?
Голос его странно подействовал на охотника. Сэр Бакстон замер на полушаге, точно сраженный пулей, и вприпрыжку припустился к нему, просто дыша ужасом.
– Джо? – воскликнул он. – Что вы тут делаете?
– Расплатился по счету, жду такси. Вам бы надо построить фуникулер.
– А вашего брата здесь нет?
– По-моему, он там, у вас.
– Слава богу! – Сэр Бакстон отер лоб просторным платком. – Боялся, не здесь ли он. Да, да, конечно, он в Холле.
Джо забеспокоился. Ему стало ясно, что в Эдеме разразилась какая-то беда. Уравновешенные британские баронеты не скачут, как кошка на раскаленной крыше, без основательных причин.
– Что случилось?
Сэр Бакстон снова затрепетал, зловеще, как отец Гамлета, явившийся поведать свою историю любимому сыну.
– Мой дорогой! Случилось самое страшное. Разве вы не слыхали?
– Нет.
– И то правда! Откуда же!
– Да про что вы?
– Про человека, который гоняется за вашим братом с бумагами.
– С какими?
– Ох, господи, ну, с бумагами! Вы что, не знаете, что такое бумаги? Хочет ему всучить денежный иск. Нарушил обещание жениться, причинил ущерб.
– Что-что?