– Не то чтобы остановился. Сегодня днем заходил.
– А когда вы ждете его?
Опять Аттуотеру пришлось пораскинуть умом.
– О своих планах, мисс, он ничего не сообщал.
– Когда увидите его, пожалуйста, попросите позвонить мне. Спасибо, мистер Аттуотер.
– Не за что, мисс.
Джин положила трубку, вполне удовлетворенная. Конечно, она предпочла бы поговорить с самим Адрианом, но, несомненно, очень скоро он позвонит и назначит место свидания. Она вышла в сад и тут же увидела Джо Ванрингэма. Прислонившись к стене, засунув руки в карманы, ссутуля плечи, он, кажется, унесся в мечтания.
Письмо Адриана вызвало еще одну перемену в ее настроении. Когда она в последний раз видела Джо, оно, как мы говорили, было мрачным. Она кусала губы, копя для будущего едкие замечания. Но сейчас, в мире, залитом солнечным светом, где снова заливались щебетом голубые птички, она не могла испытывать враждебности даже к Джо Ванрингэму.
Однако она могла доказать, что он ошибся, насколько это возможно для человека, глухого к голосу совести. С такими намерениями Джин поспешила к нему. Как глупо он себя почувствует, узнав, что все его низкие интриги лопнули! Джо поднял глаза – скучные, отсутствующие, но через секунду просветлел и улыбнулся знакомой улыбкой.
– Привет, Джинджер!
Джин посчитала, что, прежде чем перейти к главному пункту повестки дня, вежливость требует упомянуть недавнюю драку. Девушкой она была справедливой, а Джо, несомненно, выказал себя очень достойно в битве при Уолсингфорде.
– Так вы уже здесь?
– Да, вот он я.
– Вы победили?
– Ничья. Ставки возвращены болельщикам.
– Вас не ранили, а?
– Только костяшки ссадил. Под конец драки сделал ложный выпад левой, а правой резко ткнул и обнаружил, что соперник носит на сердце медальон с фотографией любимой девушки.
– Не может быть!
– Уверяю вас! Потом он показал мне. Не заподозришь, что эдакий бугай способен на нежные чувства. Но так оно и есть. Ее зовут Клара. Мордоворотик еще тот, но я не стал оскорблять его чувства. Медальон сделан из стали или из какой-то железяки, а размерами – с детскую тарелку. Здорово я саданулся!
Сердце у Джин смягчилось. Рана, напомнила она себе, получена как-никак из-за нее.
– Давайте, я промою.
– Нет, благодарю. Царапина. В следующий раз, когда буду драться, выберу женоненавистника.
– А больше никаких повреждений?
– Нет, нет. Приятный получился денек. Кстати, вы, наверное, удивились, как это я добрался так быстро.
– Нет, я видела.
– Видели?
– Когда вы уезжали с княгиней Дворничек. Понимаете, я вернулась туда.
– Я знал, Джинджер, что вы героиня! – просиял Джо. – Выйдете за меня замуж?
– Нет! По-моему, я уже говорила.
– Что-то было в этом роде… Хотите, расскажу про Брюса [51] и паука?
– Не надо. Где вы встретили княгиню?
– Наливалась чаем в гостинице через дорогу. Наткнулся на нее, когда зашел умыться.
– Очень неловко получилось?
– Отнюдь. Беседа текла как водичка.
– Что ж, рада, что вас не избили.
– Благодарю.
– Хотя вы заслужили. Наговорить такое Адриану!
– Ах, это?..
– Так вот, я пришла сказать, – продолжала Джин, расчехляя орудия, – что вы не так уж умны, как думаете…
– Что ж, это всегда так.
– …если пытались прогнать Адриана.
– Если?..
Губки у Джин поджались. Ее возмутило, как он вздернул бровь при этих словах. Дружелюбие ее испарилось, и она заговорила с холодной надменностью, которая произвела столь невыгодное впечатление на Горностая.
– Так вот, я получила от Адриана второе письмо!
– С острова Фиджи?
– Из «Гусака и Гусыни».
– Из гостиницы или из деревенского поселка того же названия на Огненной Земле?
– Вот, прочитайте!
– Не надо, пожалуйста! Я чужих писем не читаю. Табби – да, Джо – нет.
– Прочитайте!
– Ну, раз вы настаиваете…
Взяв письмо, Джо пробежал его и поднял глаза. Лицо ничего не выражало.
– И что же?
– Сами видите. Хочет, чтоб я вышла за него замуж.
– Вы выходите за меня.
– За вас? Вы просто клоун!
– Возможно. Но если вам кажется, что я неискренен, вы ошибаетесь.
– Адриан тоже искренен.
– Адриан – червяк! Вряд ли он вообще знает, что такое искренность.
Наступило молчание.
– Отдайте письмо! – потребовала Джин. – Не желаю больше ничего слышать! – Голос у нее дрогнул. – Не желаю с вами разговаривать!
Джо криво улыбнулся.
– Так и думал, что вы это скажете. Но вам и случая не представится. Я уезжаю.
– Уезжаете?
– Через полчаса.
Ее как ножом ударили. С чего бы, собственно? Она сама прекрасно это понимала, но понимала также, что внезапный холод пробрался до глубин души.
– Как – уезжаете?
Ей внезапно открылось, что за последние дни дружба их вымахала с тыкву. Минутой раньше ее переполняла холодная ярость. Она твердила себе, что ненавидит этого человека. А теперь ей казалось, будто она теряет часть себя самой.
– Уезжаете?
– Приходится. Надо зарабатывать на жизнь.
– Но…
Он покивал.
– Знаю, про что вы думаете. Пьеса. Деньги рекой текут, как я говорил Баку. Обидно, но шедевра больше нет. Сегодня последний спектакль.
– Но я… я думала, она имеет успех.
– Это верно. Но она оскорбила мачеху, и когда мы ехали в машине, она сообщила мне, что купила спектакль.
– Как – купила?
– Со всеми потрохами. Американские права, киношные – все. Небесам известно, во сколько ей это влетело, но она может раскошелиться. Ей не нравится, говорит она, чтобы вульгарный памфлет гулял по свету, а ее друзья над ним хихикали. Ее точку зрения можно понять.
– Какое чудовище!
– Ну, не знаю… Ее спровоцировали. Я всегда признавал, что насолил ей, и, должен сказать, восхищаюсь ее ответным ударом.
Джин не могла разделить отстраненно-спортивное отношение.
– Сущая ведьма!
– Наполеоновского типа. Как Наполеон, она проницательно нащупывает слабинку врага и незамедлительно атакует, вынуждая его удирать с поля боя. Вот я и удираю.
– Куда же вы отправитесь?
– В Калифорнию.
– В… Калифорнию?
– В обласканный солнцем Голливуд. На премьере меня познакомили с агентом, представляет в Лондоне одну из крупных студий. Не сходя с места, он подписал со мной контракт. Первоначально мы решили, что я отплываю через месяц, но теперь, когда все так обернулось, придется попросить, чтобы они поторопили события. Я не хочу обнаружить, что мачеха купила и прикрыла студию.
Сердце у Джин горько сжалось от острого одиночества. Солнце скрылось за деревьями, потянуло легким сумеречным ветерком. Ей стало зябко и пусто.
– Голливуд так далеко…
– Да. Очень.
– О, Джо!
Глаза их встретились. Джин вскрикнула, когда он схватил ее за руку.
– Джин, поедем со мной! Давай поженимся и уедем вместе! Ты сама знаешь, мы любим друг друга. Мы созданы друг для друга. Только раз в жизни встречаешь человека, к которому это испытываешь. Второго шанса тебе не выпадет. Наша встреча – это чудо. Если мы пренебрежем ею сейчас, второй не случится. Ты поедешь, Джин?
– Джо, я не могу!
– Ты должна!
– Не могу. Как же я могу предать Адриана?
– Джин, ты что же… Ты что, всерьез намерена вернуться к этому червяку?
– Он не червяк.
– Червяк. Ты прекрасно это знаешь.
– Я нужна ему.
– О господи! Она ему нужна!
– Да, нужна. Ты же читал письмо. Разве ты не видишь, что после этого бросить его невозможно? Я знаю Адриана. Он хрупкий, беспомощный. Он полагается на меня. Если я брошу его, он попросту развалится. Я чувствую это все время. Ты совсем другой. Ты можешь сам стоять на ногах.
– Нет.
– Да. Ты и без меня обойдешься.
– Обойдусь? Смогу дышать, есть и спать? Да, наверное. Обойтись можно, как ты выражаешься, и без солнечного света, без музыки, без… Джин, ради Ббга, опомнись! Ты ведешь себя, как слабоумная героиня из романов Басби!
– Значит, такая я и есть. Не могу нарушать обещаний. Не могу предавать.
– О, ради бога!
– Не надо бушевать, Джо. Вот твоя беда. Ты врываешься в жизнь, подхватываешь девушку на седло и считаешь – все в порядке. Я не могу всю жизнь ненавидеть и презирать себя. Если я брошу Адриана, мне будет казаться, будто я кинула щенка со сломанной лапой.
– Нет, это абсурд какой-то! Безумие!
– Но я так чувствую после этого письма.
– Наверное, ты еще влюблена в него.
– Нет, вряд ли… А может, и да. Есть в нем что-то. Как он двигается, как иногда смотрит… Ну, сам знаешь, что бывает, когда кто-то залезает тебе под кожу. И с тобой такое случалось. Была какая-нибудь женщина, которую ты не можешь выбросить из головы?
– Да, в Сан-Франциско.
– Ну вот, видишь! И ты будешь помнить ее до конца жизни.
– Не сомневайся. Особенно в морозную погоду. Она двухдюймовую шляпную булавку вонзила мне в ногу. Вот как залезают под кожу.
– Тебе все шуточки!
– А ты хохочешь над ними. Если есть лучший рецепт счастливого брака, назови его. Разве ты не понимаешь? Оттого-то мы и связаны, что умеем вместе смеяться. Джин, моя прекрасная Джин, ради бога, что это за основание для совместной жизни – слюнявая жалость?
– У нас не только это.
Сумеречный ветерок стих, над деревьями высыпали звезды. Тусклым серебром отливала река в долине. Джо отвернулся и, опершись на балюстраду, стал смотреть в воду. Наконец он встряхнулся.
– Возвращаешься к нему?
– Должна.
– Значит, конец! – Он рассмеялся. – У меня все время было ощущение, что это невозможно. В жизни такого не бывает. Так, летняя блажь. Да, не везет мне.
– Джо, пожалуйста! Мне и так трудно.
Джо снова подошел к ограде. Катон в великолепных усах картежника слепо взирал на него.
– Жаль, не кончил бюстов, – заметил Джо. – Придется оставить их на тебя.
– Джо, не надо.
Джо снова встряхнулся, точно пес, выходящий из воды.