5 Манучарьянц Ш. В библиотеке Владимира Ильича. М., 1965. С. 57.
6 Крестьянское движение в Поволжье. 1919–1922 гг.: Документы и материалы. М., 2002. С. 674–675. Ленинский сборник XL. М., 1985. С. 74.
Часть пятаяАвантюристы Великой Смуты
Агент, сдавший чекистам штаб Антонова (зигзаги политической биографии Е.Ф. Муравьева в 1917–1918 гг.)
Леонтьев Я.В. (Москва)
О Евдокиме Федоровиче Муравьеве (1896–1980) можно было бы написать небольшую приключенческую повесть, и снять документальный фильм, а, может быть, и художественное кино. Рано или поздно это произойдет, правда, с каким знаком будет он выведен в этом фильме – большой вопрос. Факт остается фактом: что именно он, став секретным агентом ВЧК, сыграл главную роль в выдаче чекистам штаба Повстанческой армии А.С. Антонова. Этот сюжет хорошо известен историкам благодаря подробному рассказу самого Евдокима Муравьева1. Парадокс заключается в том, что за три года до этого Муравьев сам стоял во главе одной из «повстанческих армий» и мог вполне стать жертвой произвола чекистов и особистов.
Однофамилец главкома Восточного фронта, примыкавшего к левым эсерам, пытавшегося свергнуть большевиков и провозгласить свою диктатуру в Поволжье в июле 1918 г., Евдоким Муравьев в отличие от полковника М.А. Муравьева, можно сказать, был «кадровым» эсером. Он происходил из крестьян-середняков села Дегтяное Спасского уезда Рязанской губернии. С сентября 1912 г. по июнь 1916 г. он учился в Рязанской учительской семинарии, а затем поступил в Воронежский учительский институт. В ПСР он вступил осенью 1916 г. и, кроме того, стал секретарем больничной кассы рабочего страхования. С марта 1917 г. он являлся секретарем рабочей секции Воронежского Совета рабочих и солдатских депутатов. В июне Муравьев участвовал в работе губернской конференции Советов рабочих и солдатских депутатов и крестьянских депутатов, и был избран в ее президиум. Вместе с «леваками» А.М. Абрамовым (ранее анархистом) и Н.И. Григорьевым (известным воронежским журналистом, поэтом-имажинистом и организатором губЧК) Муравьев возглавлял самочинную организацию левых эсеров в Воронеже. 12 октября губернская партконференция ПСР исключила его из партии «за дезорганизаторские действия и разложение партийных рядов».
Вместе с упомянутыми товарищами Муравьев вошел в состав «Органа действия», созданного большевиками и левыми эсерами для взятия власти, и после установления Советской власти был избран в Исполком Воронежского Совета. Во второй половине ноября он представлял воронежцев на учредительном съезде ПЛСР в Петрограде, познакомившись с лидерами партии. В декабре 1917 г. он вернулся в родную Рязанскую губернию, где был избран на посты председателя Рязанского губревкома, заместителя председателя губисполкома Советов и председателя Совета крестьянских депутатов. Специфической особенностью политической ситуации в Рязани весной 1918 г. было наличие параллельного органа чрезвычайной власти, находившегося по сути дела в руках нескольких человек, принадлежавших к ПЛСР. Речь идет о созданном решением губернского Совета Советов2 27 февраля 1918 г. в разгар немецкого наступления Ревкоме. В состав ВРК вошли по два представителя, избранных Советом Советов и Советом солдатских депутатов, и по одному представителю от роты особого назначения, Красной гвардии, Болховского полка, Совета рабочих депутатов и губернского комиссариата путей сообщения. Этот орган был облечен неограниченной властью, его распоряжения считались обязательными как для отдельных лиц, так и для учреждений, также в его ведение перешли вооруженные силы губернии. Хотя предполагалось, что действовать он будет в тесном контакте с губернским Советом Советов, однако их функции не были разграничены и уже при формировании ВРК возникли разногласия. От фракции большевиков Совета Советов в Ревком был избран М.И. Воронков, от фракции ЛСР – Е.Ф. Муравьев, но левые эсеры поставили условие: Муравьев войдет в ВРК только в том случае, если в нем не будет Воронкова. В итоге председателем Ревкома стал Муравьев; в его состав, по данным Н.С. Булгаковой, вошли левые эсеры В.И. Голубин, матрос Январев, С. Суворов, С. Куликов и Яковлев3. Представители Совета рабочих депутатов от участия в нем отказались, после чего началось противостояние ВРК с Советом Советов. Потребовав предоставления чрезвычайных полномочий, Ревком стал осуществлять налоговое обложение населения, захватывать здания, принадлежащие советским учреждениям, проводить многочисленные реквизиции и связанные с ними расстрелы. Так, во время проведения одной из таких акций по постоялым дворам член ВРК Суворов расстрелял двух граждан и одного ранил. Несколько человек было убито на вокзале, что вызвало негодование населения города. Губернский Совет Советов голосами большевиков 18 марта принял решение о роспуске Ревкома, которому тот не подчинялся. Дважды (19 и 25 марта) вопрос о действиях ВРК обсуждался на экстренных заседаниях Совета Советов. Ревком обвиняли в выступлениях против Советской власти, критиковали за ошибки в формировании воинских частей, требовали ответить за незаконные расстрелы. Выступавшие отмечали, что «ВРК превращен в застенок»4. Евдоким Муравьев расценил постановление, как ошибочное, и стал шантажировать участников заседания угрозой «кровавой бойни». Не отрицая случаев расстрелов, он объяснил их как форму кары контрреволюционеров и воров, взял под защиту Суворова, предложил аннулировать постановление о роспуске ВРК, а для контакта с Советом Советов включить в Ревком двух его представителей и выработать устав, который разграничил бы функции между двумя органами власти. Но его предложения были отвергнуты.
Хотя Муравьев был выдвинут на пост председателя ВРК от губкома ПЛСР, к этому времени возглавляемый им Ревком вошел в конфликт и с этим органом. На II съезде ПЛСР делегат от Рязанской организации В.Н. Остапченко сетовал, что, помимо левых эсеров, в ВРК прошли «люди совершенно не партийные – ни большевики, ни левые эсеры, а люди подозрительные». Остапченко подверг резкой критике действия Ревкома: «Этот Военно-революционный комитет не работал так, как ему было нужно. Он обкладывал контрибуцией буржуазию, и все деньги шли на Военно-революционный комитет, он расстреливал, он разоружал нашу боевую дружину левых эсеров (выделено мною. – Я.Л.), он не подчинялся постановлению Совета, он свергал, распускал и многое другое»5.
Ситуация в Рязани в связи с возникшим конфликтом между местным Советом и ВРК постоянно находилась под контролем ЦК ПЛСР. Так в № 81 «Знамя Труда» от 16 (3) апреля 1918 г. было опубликовано сообщение:
«ОТ Ц.К. ЛЕВЫХ С.-Р. (ИНТЕРНАЦИОНАЛИСТОВ)
В виду поступивших сведений о ряде противообщественных поступков членов рязанской организации нашей партии – Муравьева, Январева и Голубина (члены военно-революционного комитета г. Рязани) – Центральный Комитет партии левых с.-р. (интернационалистов) предлагает вышеназванным товарищам временно отстраниться от общественной работы до окончания расследования дела о них».
18 апреля на заседании ВЧК с участием членов Комиссии – левых эсеров, был заслушан «доклад [члена ВЧК И.Н.] Полукарова о разгоне Рязанского Совета местным гарнизоном под влиянием демагогических агитаторов и дополнительное сообщение тов. [В.А.] Александровича о создании в Рязани военно-революционного К<омите>та, ведущего определенную антисоветскую политику, что объясняется тем, что одним из вождей его является местный бывший прокурор». На основании этих выступлений, было принято следующее решение: «Ввиду того, что в связи с Рязанскими событиями туда делегирован от Центрального Комитета партии левых с.-р. тов. Емельянов, состоящий членом ВЧК, – снабдить его полномочными мандатами для производства тщательного расследования конфликта, о результатах чего он незамедлительно должен телеграфно сообщить Комиссии, о дальнейших же мероприятиях и положении дел уведомлять своевременно Комиссариат Внутренних Дел»6. Очевидно, вследствие поездки М.Ф. Емельянова в Рязань и принятого на заседании ЦК ПЛСР 25 апреля решения в № 192 «Знамя Труда» от 30 (17) апреля 1918 г. появилось такое объявление:
«ОТ Ц.К. ПАРТИИ ЛЕВЫХ С.-Р.
Центральный Ком. Партии левых с.-р. предложил тов. Январеву временно отстраниться от общественной работы.
В виду того, что в настоящее время разбор дела о Январеве закончен, Ц.К. считает постановление об отстранении его от общественной работы аннулированным».
Согласно протоколу первого заседания ЦК левых эсеров, избранного на II всероссийском съезде партии, состоявшегося 25 апреля 1918 г., «заслушав заявлен<ие> Емельянова о положен<ии> в Рязани, постановили вследств<ие> окончан<ия> следств<ия> Январева допустить к парт<ийной> работе, Муравьеву же выждать окончательн<ого> окончан<ия> следств<ия>»7.
Вероятно, в связи с эти решением, Е.Ф. Муравьеву пришлось вернуться в Воронеж, где он получил пост губернского комиссара земледелия. 18 июня его избрали председателем Воронежского губкома ПЛСР, который он представлял в качестве делегата III всероссийского съезда партии в Москве. Во время своего выступления он вкратце рассказал о том, как образовывалась левоэсеровская организация в Воронеже, начиная с октября 1917 г., перейдя затем к характеристике взаимоотношений с большевиками, которые портились день ото дня:
«В Губисполкоме было громаднейшее количество большевиков, но со временем число левых с.-р. все больше и больше увеличивалось, и в последнем Исполкоме из 11 губ<ернских> комиссаров было 8 левых с.-р. Первое расхождение с большевиками получилось у нас на почве Брестского мира. Крупные разногласия также были в вопросе о финансировании Земельного отдела, где работали левые с.-р. В то время, как большевики получали деньги на что им только нужно незамедлительно, Земельный отдел должен был жить подачками. Финансировать наш Земельный отдел они не хотели, и когда их спрашивали: «Разве у нас социализации земли не будет?» – они отвечали: «Её не должно быть». В Воронежской губ