ствовавшую в районе Валуйки-Волчанск-Купянск. П.Е. Дыбенко попытался нейтрализовать сахаровцев, и в последних числах декабря 1918 г. Сахаров созвал крестьянский съезд, на котором выступил против попыток разоружить его отряд. Тогда же произошло вооруженное столкновение с отрядом 6-го полка 2-й Украинской Советской дивизии во главе с П.И. Яшвили (человеком, принимавшим активное участие в подавлении левоэсеровского выступления в Москве, преследовании и разоружении поповцев) и Брагиным. 11 января 1919 Л.Д. Троцкий издал приказ о борьбе с «левоэсеровщиной» в Купянском районе. Приведу текст данного приказа:
«Приказ
Председателя Реввоенсовета Республики
и Наркомвоенмора по Красной Армии и Красному Флоту
от 11 января 1919 г., № 76, гор. Балашов.
Левоэсеровские, анархические и прочие контрреволюционеры!
Мною получен нижеследующий приказ Революционного Военного Совета группы Курского направления:
«Приказ Революционного Военного Совета группы Курского направления. Левоэсеровские авантюристы во главе с Саблиным, Евдокимом Муравьевым и Цветковым в районе Уразово, Купянск и Валуйки организовали заговор против рабоче-крестьянского правительства. Они тайно сформировали левоэсеровский штаб в составе командира 10-го Украинского полка Рындина, Колухина, Нилова, Ганенко и Цветкова. Главные силы этого штаба были роты, снятые Сахаровым с Лискинского фронта под командой Киряченко. В Купянске был организован Ревком во главе с Саблиным и Муравьевым. Под их угрозами в волостные Советы назначили только тех, кто назвал себя левым эсером. Сахаров взял на себя организацию Волчанского левоэсеровского центра. 26 декабря Купянские комиссары были загнаны в подполье и частью расстреляны. 29 декабря на закрытом заседании были подсчитаны левоэсеровские силы: первый Валуйский повстанческий полк, второй Волчанский Сахарова, третий полк Чербияна. Отряд Сахарова в 16 тысяч человек числился в резерве против коммунистов. Было постановлено войти в тесный контакт и установить связь и установить связь с отрядами Сиверса и Киквидзе. На этом же заседании был намечен состав Украинского левоэсеровского правительства: три представителя от названных полков, один левый эсер от Харьковского губсовдепа, по одному от Украинской и Российской партий левых эсеров, один максималист и один анархист. Вместе с тем, эти авантюристы вели самую гнусную агитацию против Советской власти путем широкого распространения воззваний, в которых они призывали солдат к бунту. В одном из воззваний они писали, между прочим: «Товарищи красноармейцы, гоните же в шею своих командиров назначенцев, гоните в шею офицеров и генералов и т. д.». Как только эти сведения были получены в советских войсках группы Курского направления, сейчас же в Купянск был послан один батальон войск. Часть авантюристов разбежалась, солдаты остались верны Советской власти.
Арестованы: Муравьев, Белокабыльский, Цветков, Рындин и Киряченко, которые все преданы суду полевого трибунала. Цветков, отдавший приказ о разгроме Купянска, расстреле и разоружении коммунистов и им сочувствующих, расстрелян.
В настоящее время весь названный район очищен от авантюристов и налаживается Советская власть. Главари именовали себя представителями восточной украинской повстанческой армии. Одного батальона Красных Советских войск было достаточно, чтобы эта «повстанческая армия» лопнула как мыльный пузырь. Однако, в виду того, что мы сейчас находимся в боевой обстановке, Революционный Военный Совет группы войск Курского направления приказывает всем начальникам и комиссарам дивизий, командирам и комиссарам отдельных частей, отнестись со всей серьезностью и строгостью к авантюристам, – немедленно арестовать и препроводить в полевой трибунал всех, так или иначе причастных к левоэсеровскому восстанию в Купянске и Уразово. Реввоенсовет группы войск Курского направления. И. Кожевников и И. Перчихин».
В приказе сообщается о постановлении левоэсеровскими контрреволюционными заговорщиками войти в связь с отрядами Сиверса и Киквидзе. Само собой разумеется, что это намерение не привело ни к каким практическим результатам. Бригада, во главе которой стоял покойный тов. Сиверс, и дивизия, которой командует тов. Киквидзе, выполняют свой долг на южном фронте и ни в какие бесчестные авантюры вмешиваться не собираются.
Вполне одобряю энергичный образ действий Реввоенсовета группы Курского направления. Предлагаю Реввоенсоветам всех армий и всем комиссарам тщательно наблюдать за контрреволюционной работой так называемых левых эсеров и других врагов Рабочей и Крестьянской власти»26.
Как помнят читатели из воззвания Е. Муравьева, Волчанский полк был разоружен еще в конце декабря 1918 г., и затем на станции Купянск был арестован сам Сахаров. В ходе событий, предшествовавших аресту, одна из рот объявила о своем нейтралитете, а помощник Сахарова, комендант Волчанска Мельниченко принял сторону большевиков. Несмотря на то, что на Харьковском губернском съезде Советов, фракция левых эсеров высказала резкий протест против проведенных арестов, по приговору Ревтрибунала Сахаров был приговорен заочно к расстрелу. Однако, судя по всему, ему удалось избежать немедленного расстрела и даже скрыться. В газете «Красноармейская правда», издававшейся штабом Южного фронта в г. Козлове, была опубликована «Сводка рассмотренных Революционным Военно-Полевым Трибуналом Южного фронта дел, с 15 января 1919 года по 1-е февраля 1919 г.». В ней, в частности, сообщалось:
«Вынесено смертных приговоров по восьми делам.
1) По делу № 72 САХАРОВУ, Командиру Волчанского Революционного полка – за измену Советской Власти, и его помощнику, Командиру батальона того же полка Карлу Карловичу – за изнасилование арестованной сестры милосердия и др. бесчинства (оба объявлены вне закона, по нахождении приговор приводится немедленно в исполнение)»27.
Евдокиму Муравьеву тоже удалось избежать казни. Но уж не ценой ли предательства? Вопрос остается открытым. Согласно всем сохранившимся документам в РГАСПИ документам Е.Ф. Муравьева («Личному листку по учету кадров», заполненному 27 декабря 1935 г., приложенной к нему «Краткой автобиографии», «Регистрационному бланку члена КПСС» при обмене партдокументов 1954 г.), между февралем 1919 г. и февралем 1921 г. – в его биографии зияющий провал. В последнем из перечисленных документов, правда, есть запись, что он по болезни в течение этих двух лет болел и находился в родном селе Дегтяном. В то время, как его товарищи по партии левых эсеров, все это время интенсивно подвергались арестам и доставлялись в московские тюрьмы. Почему репрессии не коснулись Муравьева и когда, кем и при каких обстоятельствах он был завербован чекистами, а, может быть, и добровольно предложил им свои услуги, – все это тоже еще предстоит выяснять. Но с определенного момента он совершенно точно вел двойную жизнь. С одной стороны, по личному заданию Ф.Э. Дзержинского проник под видом члена ЦК левых эсеров к сподвижникам А.С. Антонова, провел фиктивный съезд участников антоновского движения, устроил вызов в Москву для ареста членов антоновского штаба.
С другой стороны, он продолжал заседать в левоэсеровских объединениях, например, в президиуме всероссийской конференции ПЛСР объединенных (интернационалистов и синдикалистов) в начале июня 1922 г., на которой он был избран в Центральное бюро. Однако летом 1923 г. он, судя по всему, был выведен товарищами по партии на чистую воду, после чего последовало постановление Центрального бюро Объединения ПЛСР и Союза эсеров-максималистов о нем, адресованное «всем членам объединения». В этом постановлении от 31 июля за подписью секретаря ЦБ Г.А. Нестроева говорилось: «Ввиду того, что член Воронежской организации Евдоким МУРАВЬЕВ ведет систематическую агитацию среди членов организации и сочувствующих за переход в ряды РКП, оставаясь председателем Воронежского Комитета Объединения и тем самым внося дезорганизацию в ряды Объединения», – ЦБ ПЛСР и Союза эсеров-максималистов постановило исключить его из своих рядов28. В этом же постановлении сообщалось о том, что «подробности о личности и деморализаторской деятельности Муравьева ЦБ опубликует в ближайшее время дополнительно». К сожалению, такой циркулярное письмо (если, конечно, оно все же появилось) также пока никем не выявлен.
Интересен момент с принятием Евдокима Муравьева в ряды ВКП (б). Из документов РГАСПИ выясняется, что о принятии его в партии ходатайствовал лично Дзержинский. На бланке председателя ВСНХ в 1924 г. он адресовался:
«Т. Е. Муравьеву
Дорогой товарищ!
Ваше желание вступить в партию целиком поддерживаю и приветствую и уверен, что Ваша преданность делу рабочего класса и коммунизма, проявленная Вами в работе на Тамбовском фронте, настолько очевидна, что ряд наших работников даст Вам необходимую рекомендацию, за которой прошу обратиться к т. Ягоде. Мне лично давать Вам формальную рекомендацию по формальным причинам неудобно
С ком. приветом,
19 VII Ф. Дзержинский».
Из этого следует, что первоначально Муравьев сам обратился по этому поводу к Дзержинскому. Поскольку Воронежским губком партии проявил нежелание видеть Муравьева в своих рядах, по-видимому, он снова пожаловался Дзержинскому, который на бланке председателя ВСНХ пишет новую записку, на сей раз на имя Г.Г. Ягоды:
«Генрих Григорьевич,
в чем дело? Почему Муравьеву мы не содействуем вступить в партию? Он тысячу раз на это заслужил! Разве у Вас или Дерибаса есть что против него настолько серьезного? Прошу Вас ускорить это дело.
3 I 25 г. Ф. Дзержинский».
И хотя начальник Секретного отдела ОГПУ Т.Д. Дерибас охарактеризовал Муравьева, как «авантюриста», сообщив заодно о «нашей нередкой материальной помощи давно у нас не работающему Муравьеву», на сей раз вопрос был решен положительно. Он в 1925 г. был принят в ВКП (б). По окончании Институт красной профессуры в 1931–1933 гг. Е.Ф. Муравьев работал доцентом, а затем и профессором в тогдашнем Историко-философском институте (ИФИ). Своей специализацией он избрал научную борьбу с религией. В 1934–1937 гг. являлся редактором Государственного антирелигиозного издательства, был членом Постоянной комиссии по вопросам религиозных культов при Президиуме ЦИК СССР. Но в ноябре 1937 г. парторганизацией Института философии АН СССР Муравьев оказался исключен из партии «за связь с сектантами-духоборами».