Незадолго до этого съезда, 31 марта 1917 года, выходит первый номер газеты «Воля и думы железнодорожника», где Ковалевич сразу становится постоянным автором, откликаясь как на проблемы становления ВЖС, так и на общеполитические темы. В этой газете Ковалевич печатается лишь до января 1918 года. Лейтмотивом его публикаций о Железнодорожном Союзе становится агитация против «профессионализма», то есть разделения общей организации на секции по профессиям; за то, чтобы Союз строился территориально (по дорогам) и на общей идейной основе. Противодействуя вхождению в состав ВЖС администрации и инженеров, эта позиция была во многом созвучна с движением фабрично-заводских комитетов, широко распространившимся в стране в 1917 году. Такая агитация К. Ковалевича и его единомышленников приносит успех. На Всероссийском железнодорожном съезде, проходившем в Москве с 15 июля по 25 августа «профессионалисты» потерпели поражение и ушли со съезда. Логика углубления революционных преобразований подталкивала Ковалевича к поддержке революционеров-радикалов, то есть большевиков и левого крыла партии эсеров. На Втором делегатском съезде Московско-Курской железной дороги, проходившем сразу после Июльских событий в Петрограде, он вступается за большевика Чистова и в целом протестует против преследований большевиков. Во время боев в Москве в октябре-ноябре 1917 года анархисты и большевики – по одну сторону баррикад. Сразу после корниловских событий в начале сентября в «Воле и думах железнодорожника» сменятся руководство, во главе газеты становится известный революционер и публицист Яков Кирилловский, сразу заполнивший своими статьями и эссе добрую половину газеты. Материалы Ковалевича поначалу исчезают со станиц газеты почти на пару месяцев, но потом он возвращается, в своих статьях призывая революцию идти всё дальше и дальше. С января же 1918 года в газете уже ни Кирилловского, ни Ковалевича. На фоне пусть не так стремительно, но неуклонно становящейся всё более лояльной к властям газеты, лишь статьи Сергея Двумянцева на протяжении 1918 года дают хоть какой-то независимый взгляд на события этого легендарного года, но и он не позднее осени переходит в ряды большевиков1. 19 июня 1918 года на III Делегатском съезде проходят выборы в Главный совет железнодорожных депутатов Московско-Курской дороги. Ковалевич уверенно становится депутатом, но он уже далеко не на первых ролях, получив 105 голосов из 195 (у Двумянцева, председательствующего на съезде – 107). Для Ковалевича работа в Железнодорожном Союзе уже не на первом месте, он – один лидеров Московской Федерации Анархистских Групп (МФАГ). На этом съезде железнодорожников Казимир Ковалевич выступал с докладом о текущем моменте от МФАГ, критикуя соглашателей как справа, так и слева, выступив за роспуск Совнаркома2. От политических партий по этой теме выступили: Михаил Либер – от меньшевиков, Юрий Стеклов – от большевиков и Донат Черепанов – от левых эсеров. Через год и 4 месяца Ю. Стеклов окажется среди пострадавших от взрыва в Московском горкоме большевиков, устроенном по инициативе Черепанова. Видный большевик останется жив, получив разрыв обеих барабанных перепонок. Умрет же Стеклов через 22 года после этого взрыва в Саратовской тюрьме от дизентерии и полного истощения. Обстоятельства смерти Доната Черепанова так до сих пор не известны.
Если говорить о МФАГ, то в момент своего образования, 13 марта 1917 года она объединяла всего лишь около 80 анархистов из 8 групп. Через год, на пике своего влияния, в марте-апреле 1918 года в ней уже было около 2000 активистов. Для сравнения: московская организация одной из партий власти (ПЛСР) в июне-июле 1918 года достигла максимума своей численности в 1000 членов. С сентября 1917 г. стала выходить газета МФАГ «Анархия», в начале марта 1918 г. став ежедневной. Казимир Ковалевич с первого номера постоянный автор «Анархии», как правило, его статьи выходят на первой полосе. Больше него в газете печатается лишь Аба Гордин, основной ее автор. По активности и актуальности публикаций рядом с Ковалевичем может быть поставлен лишь Владимир Бармаш. Если говорить о других авторах «Анархии», то Лев Черный публиковал лишь «подвалы» со статьями по теории анархизма, таких же плодовитых авторов как А. Андреев и А. Атабекян нередко печатали лишь под рубрикой «Свободная трибуна» в дискуссионном порядке. Примечательно, что Ковалевич ни разу не упоминается А. Ветлугиным в его очерке «Анархисты» в книге «Авантюристы гражданской войны». Из деятелей МФАГ описаний там «удостоились» лишь А. Гордин, В. Бармаш, Л. Черный и А.Солонович. Видимо, это произошло из-за того, что А. Ветлугин (Владимир Рындзюн) был вхож лишь в «Дом Анархии» на Малой Дмитровке, 6, то есть до апрельского разгрома федерации. Ковалевич же вошел в число узкого круга лидеров федерации (В. Бармаш, К. Ковалевич, А. Гордин), став секретарем МФАГ лишь с начала мая 1918 г. На собрании секретарей МФАГ 6 мая 1918 г. Ковалевич критикуя прежний состав секретариата, высказался за налаживание связей с группами анархистов по всей стране, за то, чтобы во главу угла было положено развитие рабочего анархистского движения3. Последний номер газеты «Анархия» вышел 2 июля 1918 года, за пару дней до открытия V съезда Советов. Поводом для закрытия послужила неподписанная статья-репортаж о митинге с участием В. Бармаша и К. Ковалевича. Резолюция анархистов, принятая на том митинге, звучала так: «Мы требуем: 1) разрыва с Германией, 2) удаления Мирбаха, 3) всеобщего вооружения, 4) единения всего лево-революционного фронта»4. Курс на единение левореволюционного фронта (то есть на разрыв с Германией и прекращение «передышки») был выражен в воззвании Совета МФАГ:
«Революция в опасности!
Совет московской федерации анархистских групп в заседании, происходившем в воскресенье, 12-го мая, после всестороннего обсуждения вопроса о текущем моменте единогласно постановил.
1. Считать настоящее положение катастрофическим.
2. Признать недопустимым в настоящий момент всякое отдельное выступление, не согласованное с действиями лево-революционных организаций.
3. Войти в спешном порядке в переговоры с лево-революционными организациями по созданию общего контакта и координации боевых революционных сил для отпора надвигающейся на нас со всех сторон и изнутри реакции.
Совет московской федерации анархистских групп».5
Это обращение было прежде всего направлено в сторону партии левых эсеров, но те, понадеявшись на свои силы, решили действовать сепаратно. В тот же день, 12 мая, на заседании своего ЦК они постановили:
«9. О совместной работе с анархистами.
Тов. Магеровский передает официальный разговор с анархистами о совместной работе, которую анархисты предлагают.
Принято никаких разговоров от Ц.К. не вести официально с анархистами. Частным образом не запрещается никому из членов и секретариата»6.
К.И. Ковалевич, призывая левых социалистов бросить игру на самолюбие, публикует статью «Еще не поздно»7, но антибольшевистский левый блок так и не состоялся.
В то же время для Ковалевича недопустимы какие-либо уступки правым социалистам, это для него означает поражение революции. Показательно его отношение к забастовкам в тот период (июнь 1918 года). Если в сентябре 1917 года, во время всероссийской забастовки железнодорожников, Ковалевич был в первых рядах ее организаторов, именно за его подписью ушла телеграмма об объявлении забастовки на Московско-Курской железной дороги 24 сентября 1917 года8, то в июне 1918 года он призывает железнодорожников действовать другими методами: «протесты против неправильных действий – одно, неорганизованная и подогреваемая черносотенным элементом забастовка – другое. Протестовать нужно, отмены вредных декретов требовать нужно, но бастовать в то время, когда за спиной стоит немецкая и русская реакция, невозможно»9.
В этой связи довольно странно выглядят претензии со стороны известного анархо-синдикалиста Григория Максимова к Ковалевичу и газете «Анархия» в его работе 1925 г. «Позиции анархистов в русской революции». Сперва из его слов можно понять, что под «единым левореволюционным фронтом» он понимал блокирование с большевиками (?!): «русские анархисты самых различных направлений и самого различного отношения к большевикам всегда оставались самодовлеющей силой и ни в какие блоки и формальные соглашения с большевиками не входили. Правда, попытка к организации такого блока имела место, но исходила она как раз не от анархо-синдикалистов, а от анархо-коммунистов из «Московской федерации анархических групп. После московского погрома, на страницах возобновившейся «Анархии», стали появляться статьи об «объединении лево-революционного фронта», горячими защитниками такого объединения были т.т. Крупенин и Казимир Ковалевич (…). С проповедью этого объединения они, кажется, побывали в некоторых городах России. Мы (я и Ярчук) их встретили в Туле, где они устраивали на эту тему митинг. Нечего и говорить, что они у нас сочувствия не нашли, наоборот, они были встречены с нашей стороны насмешкой. Конечно, попытка эта не имела успеха»10. Но ближе к концу этой работы Максимов вновь вспоминает этот эпизод, теперь смысл его претензий странным образом меняется: «Летом 1918 года анархо-синдикалисты на публичном митинге в гор. Туле, организованном для приехавших из Москвы членов Московской федерации Крупенина и Ковалевича, самым решительным образом выступили против оппортунистического лозунга «Анархии» – «единый революционный фронт», который тянулся от анархистов до правых социалистов»11. Максимов, конечно, заблуждается. Ни с правыми социалистами, ни с большевиками Ковалевич не мог призывать летом 1918 г. создавать «единый» фронт. Этот эпизод лишь показывает, насколько обособленной силой были анархо-синдикалисты в русской революции.
Итак, 2 июля 1918 года выходит последний номер газеты МФАГ «Анархия», денег у организации на выпуск газеты под другим названием, видимо, у