жден в МЧК.
В сентябре с.г. была совершена экспроприация в г. Туле, где было взято свыше два миллиона рублей (около трех миллионов). В этой экспроприации принимала участие наша организация и подпольные анархисты, всего было шесть человек: Петраков (кажется его имя Иван), Костин, он же Колодов (кличка его «Батько»), Прохоров, он же Евстифеев Михаил Михайлов (все четверо являются членами Союза Максималистов группы Зверина) и еще два подпольных анархиста: Яша Глагзон и еще анархист, тов. Глагзона, фамилия коего не помню. Приблизительно в половине августа с.г. в Тулу прибыл тов. Петраков из гор. Москвы и вел со мной переговоры относительно возможности устройства экспроприации для нашей партии, т. е. для группы Зверина, т. е. большинства, мы не решились пойти на этот шаг; но вскоре этого Петраков снова приехал в г. Тулу, так в конце августа из гор. Москвы уже в другом настроении; он был даже вполне убежден, что нужно сделать экс и для этого он меня послал в гор. Москву дабы известить ребят о том, что их Петраков зовет в г. Тулу на экс (известил я Костина-Колодова, Михайлова и Прохорова-Евстифеева), а сам Петраков в Туле вел переговоры с подпольными анархистами, Яшей Глагзоном; когда все указанные ребята прибыли, то был совершен экс, а предварительно был составлен план действия Петраковым и Глагзоном, анархистов указанных выше я лично познакомил с Петраковым, а взяли мы их для экса потому, что наших сил было мало. Хотя условились деньги взятые с экса делить на организации по количеству людей, принимающих участие в эксе от каждой организации, но вышло так, что анархисты подполья получили половину, а другую половину Союз Максималистов «Большинства»; где деньги делили, я не знаю, из денег взятых с экса (все деньги), были перевезены в Москву Евстифеевым, Петраковым, Костиным-Колодовым и Михайлом Михайловым (каждый из них вез часть денег); куда они дели эти деньги, я с уверенностью сказать не могу, но когда я в последствии прибыл в Москву, так около недели после экса, то Петраков мне сказал, что деньги эти были с согласия группы (Союза Максималистов Большинства) переданы, частью помощь арестованным анархистам (Союзу Молодежи), частью посланы в Киев и Полтаву для Союза максималистов, а остальная, частью осталась здешнему нашему Союзу; меня спрашивал Петраков хочу ли я передать часть денег из экса Светлову, т. е. стороннику моей группы, но я отказался, зная прекрасно, что тов. Светлов отказался бы принять такие деньги. Я нахожу, что экс совершенный нашим Союзом, это скандал для партии, действующей за основу Советской властью; я сейчас же после экса чувствовал, что это была колоссальная ошибка сделана и должен заметить, что, когда тов. Петраков первый раз прибыл в Тулу с таким предложением, то я был против, а потом дал свое согласие не сознавая грубой бестактности. Я во всяком случае уверен, что если бы ЧК не разоблачила этого экса, то я сам бы об этом донес. Тарасов и Романенко принадлежат к Союзу Максималистов толку Зверина, знакомстве Тарасова с «подпольниками» я не знал; я лично был знаком с анархистами «Подполья»: Яшей Глагзоном, Мишей Гречняниковым, Розановым, Петром Коваленко, он же Соболев, с которыми я познакомился с Глагзоном и Розановым в г. Туле в 1918 г. С Гречняниковым познакомился в клубе в г. Туле через Глагзона, с Петром Соболевым познакомился в г. Харькове через Петракова (я его знал как Коваленко); о том, что у нас в Союзе есть боевая дружина, я не знаю, а также не знаю о том, есть ли таковая в Союзе Большинства. Я уверен, что таковой в нашем Союзе нет. После экса в Туле, упомянутым выше, наша организация (т. е. Большинства нашей организации) не принимала участия в эксах и наши товарищи собирались ехать на Украину для подпольной работы и потому я поддерживал связь с ними. Адреса, найденные у меня все относятся к Украине, и это члены Союза Максималистов. Подложный документ, найденный у меня, дан мне Михайловым в г. Туле перед моим отъездом в Москву приблизительно 4-го ноября; где он жил в Туле я не знаю, в г. Москве я его встречал в организации как и всех остальных товарищей.
Добавлю, что [про] Глагзона я до экса не знал, что он анархист «Подполья», а знал, что он просто анархист а также не знал до экса Михайлова, Колодова и Прохорова. С Петром Коваленко (Соболевым) я познакомился в г. Харькове в июле с.г.
Все вышеизложенное прочел Д.М. Сундуков 8/XII-19.
Дополняю еще свои показания, что я был одним из организаторов на экс, указанный в моих предыдущих показаниях и что если бы я не дал свое согласие, то я сумел бы провалить этот экс.
На нашей последней объединенной конференции обсуждался вопрос об эксах, но он провалился.
Д.М. Сундуков 9/XII-19.
12 Декабря 1919 г. Д.М. СУНДУКОВ
Деньги, взятые на экс патронного завода в Туле были разделены на 8 частей по 350 тыс. каждая часть; пять частей получили максималисты, 2 части два участвовавших анархиста и одна часть ушла к тульским анархистам. 400 тысяч оставлены были не деленными на руках у Яши Глагзона и спрятаны в Туле на квартире, которую знал он один. 150 тысяч из доли максималистов были оставлены для Тульской Организации на случай прихода Деникина. Я лично денег в Москву не вез, все остальные были привезены в Москву т.т. Петраковым, Михайловым, Колодовым и Прохоровым. Из привезенных в Москву миллиона 600 тысяч, триста тысяч было выдано анархистам по требованию Яши, полмиллиона отправлено Полтавской и Киевской организациям (знаю со слов Петракова), триста или четыреста тысяч передано Центральному Совету (вероятно и Московскому) Союза С.Р. Максималистов тов. Петраковым. 50 тысяч послано в Питер и арестовано Ч.К. 30 тысяч арестовано в Москве у Романенко. Кажется, 30 тысяч было дано на арестованных анархистов, давал тоже Петраков, кому передавал не знаю, вероятно, Черному Кресту. Тогда были арестованы анархисты из Союза Молодежи. Из подпольных максималистов я знал т.т. Петракова, Прохорова, Колодова и Михайлова, провинциальных не знаю. Из подпольных анархистов знал Петра Коваленко (Соболева), Яшу Глагзона (рабочий Патронного завода), он высокого роста, блондин, тип слегка еврейский, носил шпоры, Розанова, тоже туляк, токарь с Патронного завода, Мишу Гречанникова, познакомился с ним в Туле, когда он приехал в Тулу с Яшей в августе с.г., Барановского (второй участник экса Патронного завода, Беляева, Тульского анархиста. Глагзона видел последний раз (когда он зашел) в помещении организации максималистов навестить больного секретаря ея, всеми уважаемого тов. Михаила Титова. На мой вопрос, зачем он приехал он ответил: «это дело наше». С Коваленко первый раз я встретился в Харькове, в конце июня [19]19 г., как раз перед сдачей Харькова. Нас познакомил Петраков. По приезду в Москву я с ними встретился в столовой у Гординых, откуда пошли к нему на квартиру в номера на Воздвиженке. Там говорили про политические убеждения и о планах работы. Он развивал точку зрения вечной борьбы с государством, на вопрос: «какими силами» – показывал кулак. Говорил, что у него есть люди и средства, звал принять участие не прямо, а намеками. После того я его видел на бульваре, где он мне назначил свидание, кажется, посредством записки на имя Петракова. Во время этого свидания он предлагал принять участие в экспроприации, я отказался. В третий раз, дней через 8-10, виделся на улице встретившись случайно. После этого я его долго не видел, т. к. уезжал в Самару отдохнуть к своему другу старику Гецольду. Там я узнал о взрыве причем приписал его белогвардейцам, организацию которых открыла ВЧК. Когда я вернулся, то дня через 4 Коваленко-Соболев вызвал, кажется, телефоном в Организацию Петракова, но пошел я; Коваленко-Соболев с злорадной усмешкой спросил: «слышал?». Я спросил: «Больше ничего?», – он ничего не ответил; тогда я заявил, что больше с ним встречаться не желаю. Он еще спросил, не донесу ли я Ч.К.? Я ответил, что на это существует определенный орган, дело не мое. Больше я его ни разу не видел. Мое впечатление от личности его – болтун и полусумасшедший. В Харькове он мне рассказывал, что он был (под фамилией Коваленко, под которой я его знал) Политкомом 3 армии и шпионом ея, имевшим поручения в штаб Григорьева, причем узнавал важные тайны Григорьевцев. Кроме того Коваленко пользовался большим влиянием в Штабе Крепостной зоны в Харькове, имел всюду свободный пропуск. Я подозреваю, что он имел очень большие связи и в Москве, всех легальных анархистов, в том числе и Павлова, он хорошо знал и беспощадно ругал, впрочем называл Павлова не сволочью, а просто тряпкой. Зачеркнуто на 3-й странице показаний: «через организацию максималистов», и надписано: «посредством записки на имя Петракова» по просьбе моей.
Д.М. СУНДУКОВ
19 января 1920 г. СУНДУКОВ Дмитрий Александрович
400 тысяч остались [суммой] неделеной между анархистами и максималистами часть по уговору между Петраковым и обоими анархистами (Глагзоном и Барановским). В Туле из денег, взятых с экса, остались следующие суммы: 1) 400 тысяч спрятаны Яшей Глагзоном и Барановским, они должны были сказать мне, где лежат деньги, но не сказали, уехали в Москву. Взяли ли они их или оставили в Туле – не знаю. Взяли ли они свои доли, или нет – тоже не знаю, кажется, оставили в Туле. 2) Из моей доли осталось около 125 тысяч, затем 100 тысяч Тульской организации, 50 т. для Никиты Титова и 25 тысяч для Журавлева. 3) 350 тысяч остались Тульским анархистам, о судьбе их ничего не знаю – Когда мы с Колодовым собирались в Самару, то я заехал в Тулу взять нужное КОЛОДОВУ для семьи 50 тысяч, и взял в организации 100 тыс. рублей. Титов не знал, где они зарыты (об этом знал один я) и отказался взять для себя (он был болен) даже небольшую сумму денег. Из взятых мною 100 тысяч я 50 тысяч передал Колодову (он их отдал семье), тысяч 10 истратили мы с ним на прожитие, остальные привезли в Москву. В Москву же привез Прохоров около 145 тысяч числа 29-го октября, когда у нас уже наступало безденежье. Мы рассчитывали на них для Украины, но они куда то исчезли. Таким образом, Тульская организация истратила всего 35, да еще из них выдала мне 10 тысяч, когда я ехал в Москву. Когда я в Тулу [приехал] за деньгами числа 26-го октября и убедился, что мне вести их опасно, то открыл их и передал их М. ТИТОВУ, который и отдал их Прохорову, приехавшему числа 27 на другой день. Михаил Титов знал о готовящемся эксе, никаких мер для его предотвращения не принимал, но к деньгам не касался и не тратил их ни на себя, ни на Тульскую организацию. Бак не знал об эксе ни до, ни после, но догадываться, разумеется, мог, хотя ни с кем об этом не говорил. Пестов же понятия не имел ни о чем и даже подозревать не мог об эксе или деньгах. Морозов был хозяином квартиры (комнаты), в которой происходил мой разговор со Звериным, он мог не слышать отдельных фраз, но общее содержание разговора ему, разумеется, вполне известно. Как зовут Кокоулина не помню, возможно, что Кириллом, но я не уверен. От Колодова я в середине октября слышал, что ему предлагали работать в группе, которая, как я понял, должна была бы работать прямо от Центральн[ого] Совета и притом не на юге, а здесь. Относительно группы, которую Морозов называет «южной», я знаю очень мало, собственно только слышал о ней. Данилин собирался ехать с нами (мы решили его взять, т. к. он как интеллигент мог быть нам полезен) и документ для его поездки есть в числе документов за подписью Колодова, изготовленных в августе, для поездки в Киев. Глагзона мы хотели