Полковник пододвинул мне бумаги.
— Поинтересуйтесь.
Я поинтересовался.
Ничего нового. Всю картину я сам прекрасно помню. И даже при своем не слишком глубоком знании психологии соображаю, что человеку свойственно задним числом, в воспоминаниях, несколько преувеличивать значение факта, который вызвал у него неадекватную реакцию. Восторг майора Угрюмова и капитана Стрекалова плескал со страниц рапортов. А ответы на вопросы со стороны Миши Саночкина меня просто повеселили. Очевидно, сильно был пьян...
Прочитав, я отодвинул листки на другой край стола.
Полковник Мочилов смотрел на меня с любопытством и с ожиданием. А я изображал небрежность и легкое высокомерие.
— Ну?.. — спросил полковник.
— Что?
— Что вы про это скажете?
— Рапорты как рапорты. А протокол допроса — эту бумагу можно использовать в качестве туалетной. Только тогда она приобретет некоторую ценность.
— А что касается стрельбы?
— Было такое дело. Но я всегда недурно стрелял, начиная с училища. А в остальном это случайность.
— Повторить не попробуете? — осторожно спрашивает, с недоверием. Понять полковника не трудно. Он офицер, судя по всему, умеющий держать в руках оружие. И понимает, что есть — возможное, а что — фантазии.
— Попробую, если у вас есть желание посмотреть. Мне и самому, признаюсь, любопытно.
— Тогда пойдемте. Тир у нас в противоположном конце центра. — Он встал и, как всякий канцелярист или секретчик, подергал ручку сейфа. Бумаги же, которые показывал мне, поскольку в них не стоит гриф «секретно», спрятал в ящик стола.
Я и это отметил. Это — привычка. Кто знает, может быть, когда-то мне знание таких вот маленьких фактов сгодится.
Дверь полковник закрыл на ключ. На конфигурацию ключа я тоже обратил внимание. Обыкновенный ключ от замка, какие привычно выделяет на любое строительство армейский ХОЗО[23]. При надобности я и с этим замком справлюсь без проблем.
Вход в тир тоже маскируется под березовую поленницу. Хотя бы ради разнообразия заменили березу на осину. Смотрелось бы веселее. Но у армейских архитекторов с фантазией всегда было туго. Единоподобие — основной компонент армейского мышления в любой стране мира.
Если в спортзале тренера я не обнаружил, то в тире нас встретил старший прапорщик. А за его спиной на огневом рубеже выстроились четверо ликвидаторов. Навыков они стараются не потерять. Должно быть, готовятся к возвращению в Чечню.
— Бутылки приготовили? — спросил полковник.
— Так точно. Десять штук, — доложил прапорщик. Я сразу заметил эту батарею, составленную у стены.
Четверо ликвидаторов опустили пистолеты Стечкина. Не любят стрелять на зрителях.
— Они нам не помешают? — спросил полковник.
— Мне — нет, — сказал я. — Все равно ничего не получится.
— Из чего стрелять будете? — поинтересовался прапорщик.
— "АПС".
— Привычка... — прапорщик доволен. Очевидно, это и его любимое оружие.
Он достал из сейфа пистолет, зарядил и протянул мне. Ликвидаторы сдвинулись к противоположной стене, освобождая огневой рубеж. Полковник занял позицию рядом с бутылочной батареей.
— Как лучше бросать?
Я объяснил, как это делает Миша Саночкин. Мочилов согласно кивнул. Приготовился. Я занял позицию.
Полетела первая бутылка.
Выстрел.
Пуля отбила горлышко.
Естественно, я и не целился в него — это невозможно. Я целился в бутылку.
— Почти получилось, — удовлетворенно сказал полковник.
— Случайность.
— Повторим.
Опять летит бутылка.
Выстрел. Осколки падают на землю. Бутылка разбита. Летит следующая. Опять разбита. За ней третья, пятая, седьмая.
— Бесполезно, — говорю я, опуская пистолет и поворачиваясь к мишеням спиной. — Хватит мусорить. И так прапорщику весь вечер осколки за нами собирать. Я не вижу цель. О какой прицельной стрельбе может идти речь?
— Да, скорее всего так... — нехотя соглашается Мочилов. Он явно расстроен. Понимал же, что не бывает такой стрельбы, какую хотел увидеть. Понимал, но надеялся на чудо.
И нервы полковника не выдержали. Он вдруг со злостью швырнул бутылку, которую держал в руке. Я стоял к нему лицом и стрелять не готовился. Но среагировал непроизвольно. Быстро повернулся и выстрелил. И видел, как бутылка будто бы споткнулась в полете.
— Мимо... — удовлетворенно сказал один из ликвидаторов.
— Нет, — не согласился я. — По касательной задел.
Полковник вдруг ожил и побежал за бутылкой бегом.
Вернулся уже медленным шагом.
— Есть. То, что и требовалось.
И показал Пуля вошла через горлышко и пробила дно. Все в точности, как тогда...
— Случайность... — сказал уверенный в себе ликвидатор. — Так не стреляют.
Меня взяла злость.
— Бросайте...
И опять повернулся к мишеням спиной.
Бутылка летит.
Выстрел.
— Опять... — возвращается полковник с пробитой бутылкой в руках. — Что это? Как это — он не понимает?
Не понимаю и я. Мы с Мочиловым смотрим друг на друга. У него сильно расширились зрачки и покраснело лицо. У меня, должно быть, тоже.
— Мобилизующий момент... — говорит полковник. — Вам необходим мобилизующий момент. Тогда вы можете многое...
— Может быть... — соглашаюсь я. — Попробуем еще.
Мы пробуем. Не получается. Бутылок больше нет.
— Все равно это случайность, — не унимается ликвидатор. Тоже мне, второй майор Угрюмое нашелся.
— Конечно, — улыбаюсь я в ответ. — Это случайность.
Но мне не до улыбки. По спине пробегает дрожь.
— Закономерная случайность, — ставит точку полковник. — Только вот откуда она взялась — над этим стоит подумать... Будем думать...
Глава XIX
1
Майор Рамзин в самом деле куда-то запропастился. И генерал Легкоступов начал уже было подумывать, что подполковник Сазонов оказался прав, когда заявил, что майор отправился отсыпаться.
Но это не слишком нервировало, потому что сам Геннадий Рудольфович, отпустив своих офицеров и закрыв на ключ дверь, повесил на спинку стула пиджак, снял подмышечную кобуру, чтобы не мешал пистолет, и прилег осторожно, стараясь не измять всегда идеально отутюженные брюки, на неразобранную кровать. Ему, как и всем, требовался отдых.
«Кроме Ангела... — поправил генерал себя. — Ангелу отдых, похоже, вовсе не обязателен. Сегодня он здесь, завтра там, и в итоге оказывается в двух городах сразу... И никто не знает, где он на самом деле и кого еще отправляет к праотцам».
Легкоступов понимал, что его размышления — просто ворчанье. И недостаток информации создает легенду об Ангеле. На самом деле такую легенду хорошо бы разложить по полочкам и с арифметической точностью просчитать. Тогда все станет понятно.
Генерал не спал, только подремывал, часто открывая глаза и посматривая на часы. Он не боялся, что не услышит стука в дверь. Тренированный слух разбудит его всегда. Но слегка беспокоило долгое отсутствие местного майора. Если отсутствует так долго, то или в самом деле нашел место, где можно вздремнуть, или случилось что-то еще, требующее срочного его присутствия. В первом варианте генерал хорошего видел мало. Это значило бы, что им самим и его операцией местное управление с естественного благословения сверху откровенно пренебрегает. Во втором варианте было бы и хорошее, и плохое. Хорошее — появилась ниточка, за которую следует ухватиться. Плохое — ниточка ведет к нежелательным последствиям. Например, операция «Перехват» в кои-то веки дала плоды. Бывают же в жизни чудеса — милиция «достала» Ангела. А он не тот человек, который дастся им без боя. Или перебьет ментов, что наиболее вероятно — это тоже запишут на счет генерала, или сам погибнет. А тогда вся долгосрочная спланированная операция срывается. Или, по крайней мере, половина операции, потому что где-то еще гуляет капитан Пулатов, за которого всерьез взяться пока сил нет. И сколько неприятностей второй капитан доставит — неизвестно. По крайней мере, не меньше чем сам Ангел — это гарантировано.
Наконец Геннадий Рудольфович все же заснул. Стук в дверь, раздался неожиданно. Громкий стук. Всегда неприятно, когда так будят. Сразу появляется беспокойство.
— Минуточку...
Генерал встал и надел пиджак. Вышел к двери и повернул ключ. Приехал майор Рамзин.
— Вы куда-то пропали... — сказал Легкоступов недовольно.
— Есть интересные новости, — сказал майор.
— И у меня тоже, — добавил из-за спины Рамзина появившийся майор Соломин.
Они прошли в комнату.
— Что-то срочное? — генерал сначала спросил Соломина.
— Пулатов ушел от «хвостов» и пропал. Около дома его видели соседи, значит, в Электросталь возвратился. А потом исчез полностью. И никаких следов. Сейчас поиск ведется по всем адресам в Электростали и в Москве. И по всем его подругам.
— Надо следить за реабилитационным центром. Он там появится. Что-то они оба почувствовали и теперь готовятся активно нам противостоять. И под непосредственным руководством ГРУ, — категорично сказал генерал. И обратился к Рамзину: — А у вас что?
— Вчера вечером, а вернее, уже в начале ночи, с загородного спортивного аэродрома вылетел тренировочный самолет «Л-200». Симпатичная такая чешская машинка... Старенькая...
— "Л-200" — это не спортивный самолет, — поправил генерал. — Это пятиместный пассажирский. А спортсмены у нас в стране тренируются на «Як-58».
— Может быть. У нас «Л-200» используются в санитарной авиации, но этот приписан к спортивному авиаклубу. И что интересно... Самолет в мажорном порядке зафрахтовала одна хитрая коммерческая фирма.
— Что за фирма?
— Официально это медицинское учреждение, связанное с трансплантацией органов. Им срочно понадобилось доставить больного в подмосковную клинику. Больной, как говорят, был без сознания. Этим же рейсом с больным отправили женщину-врача.
Генерал несколько секунд подумал, но вопрос у него возник сам собой: